Как устроиться на работу в Америке

Было это в начале девяностых. Почти как в романе Виктора Гюго. Мы с младшим братом моей жены Мишей (а старшая сестра моей жены – Ры Никонова-Таршис, ейская авангардистка всех времен и народов – как утверждает славист из Кентукки Джеральд Янечек) валили лес на шести сотках садоводства «Актер». Урочище мустомякского мха. Карельский перешеек, бывшая Финляндия, по территории которой Урхо Кекконен всегда проезжал в купе с занавешенным окном. Кстати, участок уже несколько лет безуспешно продается (коллега Борис Кудряков соорудил мне там сарай в духе «Строителя Сольнес»: во всяком случае, голова кружилась, когда рубероид прибивал на крышу), может быть, на вырученные деньги удастся купить сыну новый смычок.

Прихожу полуживой (см. одноименную поэму у Алексея Крученых) домой вечером. Не успел еще поставить лопату между дверей, как на пороге встречает возбужденная жена. Два раза звонил из Москвы Руслан Элинин, у него на даче гостит новый русский, готовый купить твою графику.

Третий звонок. Занавес поднимается. Руслан вещает в духе категорического императива: садись на поезд, утром мы тебя встречаем на БМВ.

Я человек болезненный, ревматический, мне надо ноги в тепле держать, тем более – после сюжета «Рубка леса». Но таинственный монтекристо Яша взбудоражил воображение средней Таршис. Занимаю деньги у соседки, складываю графику в папочку и мобилизую Мишу в качестве инкассатора. В Москву! В Москву!

Билетов на вокзале, конечно, нет. Едем в служебном купе, к неудовольствию молоденькой проводницы, которую сарданапал-бригадир переводит на ночь к себе. В столице нас никто не встречает. Мы без устали звоним в загадочную Валентиновку, которая хранит безмолвие мавзолея. Наконец на сто десятом звонке в трубке раздается разбитый голос Руслана. Договариваемся о встрече на загородной платформе. Не выспавшиеся, злые стоим там, на пронизывающем ветру. Начинает накрапывать. Элинина нет и в помине. В конце академического часа ожидания он вываливается из подошедшей электрички.

Лик его ужасен. Волосы всклокочены. Глаза воспалены, как щечки диатезного младенца.

Из одного кармана мышиного пальто торчит литровая бутылка водки «Черная смерть», из другого – не менее угрожающего вида, – Бальбюк какого-то вина. В этот момент я испытываю нечто вроде сатори и постигаю великую мудрость недеяния трех сестер. Мой час настал, и должен я погибнуть. Но ведь есть еще в запасе, как у Чехова и Окуджавы, маленький военный оркестрик – мистер Твистер.

Молодой миллионер Яша валяется на неприбранной постели с длинноногой герл из Болшева. Она занимается, как это теперь принято называть, aэробикой и голосует за Жириновского. Судя по активности манипуляций юного нувориша, сексапильная большевичка (см. выше) держит оборону не хуже маршала Маннергейма. Подымем стаканы, содвинем их разом. Да здравствует пьянки российской заразум!

Я так и не могу вспомнить, смотрел ли Яшка-артеллерист («Свадьба в Валентиновке» – см. ниже) мою графику или нет. Знаю, что впоследствии служебный БМВ у него украли, фирма прогорела, и бедняге пришлось продать свою московскую квартиру. Теперь он снимает комнату в коммуналке, а наехавшие на него и на всю страну бандиты – виллу на Канарке. Каждому – свое, учит нас германистика.

Мы гуляем с Элининым по элизиуму сада, в траве валяются крупные яблоки-цитаты из мультфильма Норштейна «Сказка сказок». Буль-буль. Дача принадлежит референту Гайдара. Буль-буль. Руслан снимает у нее комнату. Буль-буль. А Гайдар – сбережения у населения. Буль-буль.

Через несколько часов младший Таршис не выдерживает и сваливает в Питер, а потом и вовсе в Германию. В России людям со слабыми нервами… Буль-буль. Оставшись один (без инкассатора), со страхом перебираю в кармане купюры: только бы хватило на обратную дорогу. Буль-буль. Большевичка с одеялом через плечо и подушкой в руке, вызвав у меня болезненные ассоциации с вольтеровской профанацией жития Орлеанской девственницы, удаляется по лесенке (приставной) на чердак. Буль-буль. Начинается вторая серия фильма «Вертикаль». Доктор Фрейд, доктор Фрейд, улыбнитесь. Элинин с Яшей наперегонки пытаются штурмовать Эверест. Так, кстати, называется по сию пору неизданная пьеса моего коллеги по церберской вечности Бориса Кудрякова. Альпинисты активно обсуждают нюансы технологии восхождения. В моем отравленном алкоголем мозгу качаются не перья страуса, а кадры из одноименного фильма Ларисы Шепитько.

Спускаясь в базовый лагерь, Руслан беспрерывно вызванивает кого-то, ловя на живца (Б. Констриктора). Он подсекает Андрея Урицкого: мозговая атака выездного бюро «Библиотеки неизданных рукописей», для ее проведения необходим провиант, а то от бунинских яблок у нас оскомина.

Андрей, нагруженный закусками, как мамаша Кураж, уставший, после работы, оказывается вовлеченным в наш шабаш. Буль-буль. В этом благодушном состоянии мы занимаемся визуальной поэзией, макая в какие-то серые чернила клочок бумаги. Потом один из перлов Руслана оказался в «Черновике». Заседание продолжается. В полночь заваливается хозяйская дочь с компанией. Буль-буль. Все смешалось в доме референта Гайдара. Руслан и Яша, вооружившись громадными кухонными ножами, бегут ночью в соседний поселок за водкой. Я тихо шизею и вспоминаю фильм «Сталкер». Мои скудные средства тают, и добраться до родимого болота патриот-кулик Констриктор сможет разве что на электричках. В разгар этой вальпургиевой ночи раздается потусторонний (междугородный) звонок. Лена Пахомова, жена Руслана, просит встретить ее на вокзале, она из Одессы везет тираж книги «Как устроиться на работу в Америке».

Автор – Свидригайлов. Оживление в зале. Между бесчисленными буль-бабулями. Элинин посвящает меня в свои проекты. Я как-то писал уже, что он был новым Пиранези эпохи постмодернизма. Так, он хотел объявить о своей мнимой смерти и обустроить (не Россию!) могилу со своим надгробьем, чтобы фиксировать на видео, как бесчисленные поклонницы катаются на могильной траве и рвут на себе белые одежды.

Эндшпиль. Тишина в студии. Лестница больше не скрипит. На ее ступеньках сверкают «Снега Килиманджаро». Беккет и Хемингуэй, взявшись за руки, как две первоклассницы, тихо покидают мой мозг. Оборона Маннергейма прорвана. И спускаемся мы с покоренных вершин... Меня к этому моменту вопросы скалолазания и психоанализа перестают волновать совершенно. С одержимостью скупого рыцаря я пересчитываю оставшуюся мелочь и никак не могу понять, хватит ли мне ее, чтобы добраться хотя бы до Москвы. Буль-буль, буль-буль, буль-буль.

В этот драматический момент зазвонил телефон. Кто говорит?! Не слон, не бегемот, не Лидия Чуковская, ни даже Софья Петровна. Это Сергей Сигей! Муж Ры! Мой свояк! Он в Москве. Буль-буль. Он при деньгах (что-то продали там). Буль-буль. Мы с ним встречаемся. В шесть часов вечера. После войны. На Красной площади. В офисе Элинина.

Буль-буль. Это мы уже в конторе Руслана (который успел по пути назанимать кучу денег) пьем сухое. Потом – на Киевский вокзал встречать Лену. По-моему, мы опаздываем. В сознании запечатлелся следующий кадр: Лена с изяществом японской гейши торгуется с носильщиками, которые грузят тираж на свои тележки, а в это время Сигей с Элининым отправляют естественные потребности, стоя на краю платформы Киевского вокзала. Народ безмолвствует. Пока грузят книги в зеленый фургон, три товарища пожирают сосиски с пивом. Машина с компанией уезжает без нас. Мы начинаем преследовать ее на такси. Ремейк Ремарка. Но гонки получаются с препятствиями, ибо Сигей выскакивает у каждого кооперативного ларька, пытаясь купить какой-то экзотический ликер. Наконец мы оказываемся в ставке покоренной герл – в Болшеве. Гараж Эльдара Рязанова, куда должны были сгрузить американскую каку из Одессы, закрыт. Малохолия в капоте продолжается. Да здравствует мирсконца: вперед в Валентиновку! Там вся компания в сборе. Пей до дна, пей до дна, пей до дна.

Утром сваливаем. Сигей блюет у забора, по его словам, первый раз в жизни. Похожий на тень отца Гамлета, он утверждает, что сухое вино, которое мы пили на Красной площади, было отравлено: там плавали какие-то порошинки.

Опохмеляемся в Москве, по старой методе питерского поэта Евгения Вензеля, кефиром. Нам предстоит встреча с господином профессором Джеральдом Янечеком, если воспользоваться громоздкой формулой одного самарского деятеля. Впервые я увидел Джерри у себя в коммуналке на Исаакиевской. Шел первый съезд народных депутатов СССР, Джерри позвонил в дверь в тот момент, когда на трибуну взгромоздился Юрий Афанасьев и начал знаменитую речь об агрессивно-послушном болшинстве (sic!). Янечек был потрясен моей электроникой: изображение давал старый-престарый телевизор, а звук – доисторический ламповый приемник – благо, в те годы трансляция была тотальной. Да, зрелищ в начале перестройки хватало, чего нельзя сказать о первой части древнеримского минималистского шедевра.

Мы тащимся по бесконечным переходам метро, я уже почти ничего не соображаю и поэтому ничуть не удивляюсь, получая при встрече деньги за какие-то свои старые труды. Я лишь тупо счастлив, что, наконец-то, унесу отсюда ноги, а может быть, если повезет чуть-чуть, даже голову.

Но, как в «Ицзине», этот конец еще не конец. Спустя некоторое время Руслан был в Питере. В гостях у Александра Горнона он вытащил из горы книг свою – «Как устроиться на работу в Америке». Этим изданием живо заинтересовался присутствующий поэт и переводчик из Нью-Йорка Ян Пробштейн. Книгу на русский переводил именно он и за перевод не получил, как это принято в стране гипербореев, ни копейки. Но Пробштейн не стал заводиться на манер юродивого из оперы Мусоргского, и застолье пошло своим чередом.

P.S.

Когда с Русланом случилось несчастье, я долго не мог поверить в окончательность приговора врачей. Ведь Элинин был скорее ветром, чем человеком. Невозможно себе представить его – замкнутого в стенах квартиры, фактически переставшего жить. Руслан пострадал от громадности силы, которую всучила ему судьба. Неизрасходованная в творчестве энергия уводила его в суровые запои. Даря мне книгу стихов Ивана Лаптева, он сказал: «Да, это был знатный борец с жизнью». Не последним человеком в этом виде спорта был и он сам. Сколько еще таких бойцов невидимого поэтического фронта сложат свои головы в кровопролитных боях за слово как таковое. Бог или бытие (кому как больше нравится) продолжает свою грандиозную игру в бисер. Может быть, Элинин был тысяче первой попыткой Пушкина. Руслан не справился со своей партией. Но какая ему была поручена роль!

P.P.S.