| ПОЭЗИЯ | Выпуск 76 |
|
* * * У фотографий не в меру счастливые лица – я и не вспомню – с чего было так веселиться? В юности радость – как радуга, горе – безмерно, я бы не вынесла это сегодня, наверно, не измельчали, – но в целом и не поумнели, разве что дух успокоился в тающем теле. Глаз машинально разыщет хоть что-то живое – чахлый цветок традесканции за занавеской, вечером в пятницу кажется – времени вечность, но воскресенье на чистую воду выводит, чувство вины – нехороший, трусливый советчик. Теоретически вечной любви не бывает – только практически я разлюбить не успею воздух, оттенки его, кружева, переходы, блики, следы на воде, перепады погоды, сказочный арочный мост из гранёного камня, чья красота столь невинно плывёт над веками. * * * Модем зарницы мечет. Тень от люстры танцует странный танец потолочный. Мой дом непрочный – не настолько, чтобы не сохранить инерцию покоя – опять дрожит невнятицей, строкою несбыточной – до белизны, до хруста. Взрывают храмы, подземелья роют – нестройный клин, несмелый иероглиф приносит весть – пути исповедимы у ветра, у орла, у дев... Однако ничто не предвещало снова зиму – лишь лебединый почерк Пастернака. Мне кофе. Больше чашку, эта слишком мала. Я буду жить, не напрягаясь. Носков махровых полосатых роскошь впущу в мой мир и плюшевого мишку. Вас не впущу. Смолчу, переморгаю, не доверяя матери-природе. * * * Функция этих балконов – беречь старину, смысла иного в них нет, да они и не ропщут. Так налетевшему ветру былинку – струну не отдаёт в пух и прах разорённая роща, так остаются на память слова без корней, только из суффиксов с ролью утраченной неги, так исчезают просветы вверху, в глубине, непроницаемо плотной до первого снега. Точку поставить – успеется. Точка ловка, зла и конечна – щелчок на замке сундука, выстрел контрольный – растаю, сверну лепестки, просто исчезну в рассвете к исходу строки. * * * Я – то, что слeпит парикмахер с его критерием «красиво», я – то, что думает философ и то, что скажет телевизор, с патриотическим размахом жжёт диктор – что твоя крапива, и доктор задаёт вопросы, и пульс считает с важным видом. Чума на оба ваши сайта. Трезвею. За окном светает. Как пахарь, битва отдыхает, аптека на углу закрыта. Угрюмый дворник из горсада сказал незначащую фразу, и я его узнала сразу – японский Фауст Ёсихиде. Так дышат углекислым газом, так совершают харакири, так окончательно и сразу выводят – дважды два четыре, когда кончается кассета – и нервно щуришься от света… |
|
|
|