| ПРОЗА | Выпуск 78 |
У нее родинки на запястье правой руки, созвездие Большая Медведица один в один. Эта Медведица живет над моим домом. Выйдешь вечером, а она вот… только далековато. В ее день рождения это созвездие как раз над самой головой висит, в зените. И в этот же день я пить бросил много лет назад. Случайно может, совпало. Я потом думал. Неважно. У нее трое детей, в Европе давно живет, замужем… А Медведица с тех пор всегда рядом, как будто других звезд нету...
У меня очень много от нее осталось. Если все обобщить – камня на камне. Что там внутри было, все выжгла к чертям собачьим до углей… Я даже не знаю как мне было с ней. Если бы удалось понять, все было бы проще и банальней, но, слава богу это невозможно. Осталось то, что я помню. И этого теперь вполне достаточно. Поэтому она всегда рядом и никуда уже не уйдёт от меня.
Я был женат. Мы познакомились случайно. Очень правильное лицо, очень спокойный голос, очень черные брови… Можно продолжать, но в этом нет смысла. У нее все было – очень и внутри меня что-то случилось. Тихое, как ее голос. Не было никаких молний в глазах, просто мы сидели рядом за одним столом и пили шампанское. Это было первое шампанское в ее жизни, потом она мне призналась. А когда ее старшая сестра сказала, что ей всего лишь пятнадцать, я просто не поверил своим ушам, но она добавила шутливое предупреждение: «Не вздумай!», видимо, на мне было что-то написано большими буквами в тот момент. Вечер прошел, все было на уровне, в пределах необходимых приличий.
Купидон затаился на несколько лет и терпеливо ждал. Четыре года подряд я звонил ей и поздравлял с праздниками. Новый год, восьмое марта, наверное, пара звонков в год, не больше. Она улыбалась мне в телефонную трубку каждый раз. Но я звонил только по праздникам. Нечасто. Не знаю, почему так редко, сейчас мне кажется, что я уже просто знал, что будет потом…
Летом, на Ивана Купалу мы поехали с ней вдвоем за город. Это был берег реки. Вечер. Теплый ветер, сухое вино, костер… Потом ходили купаться, там было маленькое озеро, старица. Мы шли к этому озеру через лес, я шел следом, смотрел на нее и старательно сходил с ума… Похоже, у меня получилось…
…Потом она сидела на берегу, в мокром купальнике, о чем-то думала и смотрела словно бы куда-то в себя… Вечер, прохладно, я взял ее на руки и унес, уложил спать в палатке, а сам пошел в машину на заднее сиденье. Зачем? Все равно проснулся под утро уже в палатке, как будто могло быть иначе…
Она смотрела мне в глаза когда все случилось… А после смеялась, потому что ее ноги дрожали и она не могла даже встать от слабости. Раньше она никогда не знала, что значит проснуться вдвоем…
После той поездки на реку мы виделись каждый день, даже тогда, когда луна была против, но нас это не смущало нисколько… Главное, мы были вместе…
* * *
…Я работал в судмедэкспертизе, фотографом. Платили немного и редко, но я работал. Снимал в морге. Делал фотографии для заключений эксперта. Крупный план. В то время мы с ней странно как-то снова вдруг сошлись. Но это было далеко не первый раз и не последний. За окном был дождь, осень, а я на тот момент уже сделал всю текущую работу, и сидел за столом. Сан Иваныча, моего эксперта не было, он ушёл в тот день пораньше. Я сидел, бумаги хватало, чего-то писал...
И тут мне понадобилось куда-то позвонить, не помню уже кому. Снял трубку, набираю номер, спрашиваю нужного мне человека, чтобы пригласили, а в трубе ее голос. Улыбается. Я всегда знал, когда она улыбается, даже по телефону. Она мне говорит, почти объясняет: «Саш, ты – мне позвонил», и – улыбается. Я был в ступоре. Мы уже никак не общались с ней с полгода, или больше. Вообще никак. Я, помню, еле сообразил, извинился, сказал, что случайно получилось. Нечаянно вышло. Но она и сама по голосу поняла, что не вру. Я действительно звонил не ей. Это была чистая случайность. До этого, тоже по телефону она мне сказала: «Не звони мне больше, мне не о чем с тобой говорить». Это ее слова. А когда вот так получилось нелепо, я трубку положил, сижу, смотрю на этот зеленый телефонный аппарат, и тут вдруг доходит все. Я ведь тот номер домашний и в гробу вспомню и расскажу наизусть. Случайно. Автоматом рука свое сделала…
Потом мы встретились на улице. Тоже случайно. Почти. Я там всегда ходил, где она могла встретиться, но кто меня осудит? Зима. Тургеневская девушка в норковом капоре и длинной до пят черной шубе. Все черное. Только лицо, губы. Вечер. Она улыбнулась, и мы вдруг поздоровались, а потом пошли, как ни в чем не бывало вместе.
Я был дико спокоен. Я просто каменно был спокоен. Она снова была рядом, и я не смотрел почти на неё. Мне это было совершенно ни к чему. Я чувствовал ее. Ведь этого вполне достаточно. Мы шли по тротуару вдоль улицы. Я шутил, и все было так, будто ничего до этого снега под ногами не было.
Все разом ушло, а мы сейчас вместе и просто гуляем. Вместе. Ключи от моей лаборатории лежали в кармане, я всегда приходил раньше всех. Мы прошли несколько остановок, а потом свернули ко мне, туда. Это было не очень далеко. Там я показал ей... некоторые особенности своей работы, куски кожи с трупов с ножевыми ранениями, растворы, в общем, там было абсолютно все чтобы девушка не заскучала. Мы пили чай… Говорили о чем-то… Потом она встала и бросила свою великолепную шубу на пол… Очень странное сочетание жизни и смерти...
…Она сидела у меня на коленях, а я укачивал ее как больного ребенка. Не знаю, сколько времени мы просто молчали… Помню запах. Она никогда не признавала дешевку, и научила разбираться в этом меня, но это был запах, который я всегда узнавал сквозь любой ее парфюм – ее собственный аромат. Запах моей женщины… Было спокойно. Никто никуда не торопил, мы были одни и молчали. Наверное, молчали мы не потому, что нам нечего было друг другу сказать, просто мы слишком долго не виделись, чтобы была необходимость что-то говорить…
* * *
Она от меня так и не ушла никуда. То, что она теперь где-то там, ровным счетом ничего не значит... Это всегда была игра, она очень хорошо знала свою власть надо мной. Но я умел выходить, и это заводило ее. Тогда ломалась она, а я становился собой. Она не могла с этим смириться, и все начиналось снова... Такая была игра…
Она не хотела. Останавливать все не хотела. Понимала прекрасно, что я такое для нее есть. И знала отлично, что для меня она сама. Женщина это всегда понимает, намного лучше и точнее мужчины… Просто я всегда ходил по краю и женщинам это нравится. Но жить с таким сложно...
Вечер зимний длинный, я ее провожал домой, мы шли мимо нашего морга, а там всегда есть дежурный санитар и я предложил: «Зайдем?». Она ответила: «Давай». Но там ей стало не очень по себе. Мне... привык, это работа. А когда вышли оттуда, спросил: «Пойдёшь ещё?». «Нет».
Люди шарахаются от смерти, думают, что она в морге. Смешно. Там ее нет. Смерть это когда землю лопатой на гроб кидают… Или уезжают навсегда…
* * *
…Мы летали. Пока она снова не устала сильно. Мы оба устали. Невозможно устали. Я ей как-то сказал, так как я, больше никто не сможет тебя любить. Банально, но это так. Думаю, и она потом понимать начала, позже, только уже без меня… Но она успела сделать меня таким, какой я сегодня есть.
В тот момент я был в жизни, в общем – никак. Жил с девчонкой, сиротой, у нее. Сошлись на почве неразделенной любви. У нее своя, у меня своя. Болячка одинаковая, выручили друг друга. Нам стало полегче вдвоем, каждому по-своему. Старой семьи уже не было, моя девчонка все знала, но… даже если спать «по дружбе», она ведь тоже женщина. А я ушёл...
Не нужно говорить куда. Да. К ней, на Новый Год... Она сидела за столом, из-за которого все встали, кто курить, кто на кухню. Она была такая же, как тогда на берегу. Я видел, что она как раз сейчас все решает. А я сидел в углу, в кресле. Молчал. Женщина всегда решает сама. Мужчине только кажется, что это он...
Спать нас положили на диван, в зале. Диван... некорректный сильно. Но она все решила просто. Перешла через границу, и это было не плохо, и не хорошо, это было так, что я до сих пор помню эту ночь и диван, который не давал шевельнуться… И как просто она дала мне понять, что меня никто ни о чем не спрашивает, а она сама знает что делает... Женщина решает. Всегда. Не надо себе льстить.
Через три дня я пришел забрать вещи от той девочки, а все мои тетради уже сгорели в печке. Женщина бьет только по больному, она вообще может очень многое. Иногда она даже сама не знает – на что способна…
Что касается моей, она была ангел, только стерва. Редкая. Больше я таких не встречал. И не надо. Одной хватает. Когда мы были с ней, все остальное для меня не существовало. Что тут еще скажешь? Ничего. Потому что сам не знаешь. Что это было. Но измучили друг друга. До предела…
* * *
Мы сидели в летнем кафе на улице рядом с ее домом. Тогда уже снова не были вместе. Мы часто расходились, точнее, уходила всегда она... Сели по чашке кофе. Она смотрела мимо или сквозь меня. Я поймал втихаря прохожего мальчишку, дал ему деньги, он сбегал, принес и отдал мне. Малец получил свои честные чаевые, а на стол перед ней я положил цветы. К тому времени у меня уже не было ничего, и это были последние деньги из моего кармана, но ее улыбка…
Когда все ещё только начиналось, купил розы, и попросил ее старшую сестру, чтобы она положила эти цветы в ее кровать, прямо ей на подушку, под одеяло. Она пришла вечером из института, и как раз позвонил я. Время позднее было. Недолго поговорили… А минут через десять она собралась лечь спать, откинула свое одеяло… Тут же перезвонила. Она улыбалась… Мы умели друг друга удивлять…
* * *
Примерно через месяц после нашего берега, вечером, в машине возле ее дома она вдруг сказала: «Я думаю, нам пора заканчивать». Внутри меня словно граната рванула, но я, не раздумывая, ответил: «Хорошо». Она пошла домой, а я уехал. Поставил машину в гараж, пришел домой, налил стакан водки и выпил. Водка не подействовала. И тут, телефонный звонок: «Ты, знаешь, мне кажется, мы поторопились…». Ответил абсолютно спокойно: «Я знаю». Положил трубку и налил себе второй стакан, первый так и не сработал…
Она подарила мне духи. Коробочка в виде книжки, а в этой книжке два маленьких флакончика. День-вечер. Франческо Смальто. Она никогда, ни разу не ошиблась в подарках. Это ведь случается, когда дарят скучные или ненужные вещи. А она никогда не ошибалась. Ни разу. И никто кроме нее, никогда до, и никогда после не дарил мне так подарки. Они были всегда в десятку, и это не мое к этим подаркам отношение. Она действительно это умела как-то. Как?..
Это была самая страшная вещь. Мы были настолько близки, что нам попросту было тесно друг с другом рядом. Не думаю теперь, что нам вообще стоило оставаться вместе, а здесь добавлю – навсегда, интересное слово, в котором нет ни капли правды...
Мы с ней за пару лет и так две или три жизни вместе прожили. Хватит. Это другое. Это Большая Медведица надо мной. И она всегда рядом. Если захочу, можно просто выйти на улицу, задрать голову вверх, а если метеоусловия позволяют, мы – снова...
А в жизни? У нас не было ни единой причины оставаться вместе. Не было. Такая вот штука... И мистика, и реальность. Родня ее потом все сделала, лишь бы мы друг до друга дотянуться не смогли. Они ее спасали. Она тоже без меня… плохо... Я же все чувствовал…
Завязал я с алкоголем и вверх карабкаться начал. Рядом ее уже не было, но работал я только для нее... Пахал страшно, сутками, на износ. Когда не хватало сил, просто падал и спал в этой коме часов по двадцать… Это организм мне уже сам говорил – стоп! Но я все равно выжимался. Торопился. Для нее. А она тогда уже беременная была. Пришла как-то к магазину, где у меня аренда была, с животом уже, вот-вот. Люди вокруг. Метров десять между нами. Но я же вижу, она мне принесла показать… Я курил стоял, сделал вид словно мимо меня. Какой там...
Они с этим, первым, быстро разошлись, года не прошло... А дочка, красавица, мамина улыбка. Как-то встретились через пару-тройку лет на узкой тропинке. Зима, колея. Я в сугроб шагнул, ее молча пропустил. Она дочку в ясли вела. Тащит ее за руку, чтобы мимо побыстрее, да еще что-то прикрикнула на ребенка. А я-то вижу, ей меня стыдно, что не моя это кровь... Видно все было. Но я в сугроб, подальше от тропинки петлю вокруг них сделал и пошел себе… Развернуться бы и назад, голос ее еще раз услышать, или просто повернуться, хоть взглядом проводить… Справился с собой. Не оглянулся…
Пахал я для нее, и фирму для нее делал, не сразу, правда, понял это, но дошло. Для кого я все это делаю. Или – из-за кого, теперь неважно. Даже если не видит и не знает. Неважно. Ей это…
А на дочку она зря тогда, я хоть на малявку и не стал глядеть, понятно почему, но она на неё зря сорвалась, ребенок-то при чем? А было все и видно, и понятно. Нервы у неё тогда не выдержали просто. Лоб в лоб сошлись. И тропинка узкая. Ангел она мой… Только из стали… Это ж она научила меня не оглядываться никогда… А два медведя в одной берлоге не живут…
Зато теперь моя Медведица всегда рядом со мной, достаточно взглянуть в ночное небо. Если не верите, посмотрите сами. Она там есть.
1996–2017 гг.
|
|
|