| ПОЭЗИЯ | Выпуск 78 |
|
* * * Поезд зачем-то остановился вдали. Какой-то дурак сорвал стоп-кран. Вот вышел человек, упал и лежит. Но нет, сутулясь, побрел в туман. Наверное, на неправильный поезд сел. Или родился в неправильную жизнь. Человек, оглянись, твой поезд ушел, А ты все идешь в эту темень, стынь. И там, где был поезд, одна пустота. Человек, постой, пути дальше нет. Одна пустота на сутулой земле Последний уносит свет, свет. * * * Это узкое небо, это утлое небо, Оно как нанайская плоскодонка, Легко опрокидывается, поэтому если У подъезда ты поставишь табуретку, И тазик приладишь, донышком кверху, Для верности, чтобы достать, и полезешь На небо, оно – возьмет и перевернется. И ты вместо неба окажешься на дне. * * * Я просыпаюсь, иду, к письменному иду столу, Становлюсь без разбора всем, что на нем лежит. Ключом, монетой какой-то, каким-то карандашом. И еще запиской, еще не написанной, еще никому. Потом перемещаюсь в прихожую, а там, а там На крючке оказываюсь висящим в прихожей пальто. И это нисколько не мешает, не мешает мне быть Ботинком и шапкой и вязаным на шею шарфом. А на кухне меня с нетерпением, на кухне ждут Кастрюля и чайник кургузый и солонка и нож. И вот я булькаю, варю и солю в себе суп. Ломтями батон нарезаю и завариваю чай. Всего-то делов – состоять из разных вещей. Хороший, в чем-то полезный конструктор такой. Составил себя и живи там себе без проблем. А после взял и рассыпал, ну когда надоест. * * * Ты сняла накладные ресницы. А потом накладные брови. А потом накладные губы. И груди сняла накладные. И руки сняла и ноги. И я уже молчу про попу. Но черт! И меня, который Успел на тебя забраться, Ты тоже сняла! А куда я, Куда без накладной, тобою Подписанной, теперь подамся, О бухгалтер моего тела? Меня же при первой проверке В утиль подчистую спишут! Поэтому, дорогая, позволь мне Залезть на тебя обратно. И надень на себя по порядку Все другие свои эти части. Мы пройдем с тобой вместе эту, Как ее, инвентаризацию, вот! * * * В сентябрьскую ночь под папоротниками безлюдно. Я лежу на спине на земле и смотрю сквозь тихое, Сквозь тихое небо на себя самого, на лежащего Под папоротниками в чернеющем лесном проеме. Неправильная рыжая рябь напутанных листьев Обманывает некруглую луну, как малого ребенка. И кружат сломанными мотыльками чьи-то души. Слетаются к лицу, испуганное оплетают сердце. От поверхности глаз до папоротниковых разлетов Рукой дотронуться, а дальше прямая бесконечность Неба и меня самого, вплоть до молчаливого провала, В который падает ночь, забредшая сюда случайно. А мотыльковая луна, а испуганное ночное небо – Все это во мне, я не знаю, что с этим всем делать. Я лежу на спине на земле, будто ребенок малый. Осенние папоротники слабы и забыты и ломки. * * * Ветер был страх какой ночью, а утром Береза легла поперек дороги, А я лег поперек жизни. Береза подняла к небу ветви, А я к небу поднял руки. Так и лежим, глядим друг на друга. |
|
|
|