| ПОЭЗИЯ | Выпуск 80 |
|
* * * Кончай молчать. Отчаянье не метод. Кому и что ты хочешь не сказать? Электростанции на перекатах Леты не прекращают белый свет качать. Пусть реверс. Как обычно, с опозданием. Все так бело, когда бабахнет по глазам! И на мемориальных досках зданий, читаем: «Здесь был рай». Кому сказать? Коммуникаций вены износились, стремится к точке круг нам разрешенных тем. Безмолвие не требует усилий, как мамонтенок в вечной мерзлоте. * * * Волчьи свадьбы. Привет, Вирджиния! С таким лицом – ну какая ты Вулф? Хоть жизнь и бывает порой прижимиста, ты для духа всегда сыщешь луг, лог, падь, волчьи угодья. Безлюдье. С собой всегда интересно, откуда берется, куда уходит твоей любви одноактная пьеса. * * * В полголоса, на полупальцах, в дыме осенний парк души в полутонах. Аккордеона жгут, наложенный на рану, но кровь находит трещины в словах. Неверным светом полдень очарован. Цветная вспышка. Бог весть: лис иль куст боярышника? И густеет грусть, роскошная, как плечи Гончаровой. Грибами пахнет и природа морщится от хохота блистающих сорок. Сад обнажился – голая эмоция вернется вечером на болевой порог. * * * Клио. Лодочная станция. Живопись для самых бедных. Белый свет крупнозернистый, натяжение на ребра, шепчется вода с песком – бесконечная беседа. опыт сердца в синий узел терна собран, наподобие котомки на плече у Филиппка, так по-детски перепутал: нужно вглубь, а он всё вдоль, вдаль от печки, где начальная печаль была легка, будто гречневая каша и молочная река. * * * Заморочены зимой, забинтованы снегами, нам мороз, конечно, дед, только тянет ручки к маме иступленная душа, будто пойманная рыбка, приняв страстный путь живца (рот, разорванный улыбкой). Мама, мама, пожалей! Монологи в полынье. Солнце встало в молоке. Лед растаял на реке. * * * Когда бы знала пятиэтажка напротив сколько стихов из нее живьем было вынуто, особенно в свете негаснущих ночью окон, составляющих (при желании – можно прочесть) имя. Выдумки вымя – как хороша вечерняя дойка! Белиберда мебели, когда адресаты выбыли, и скелет пустоты лежит на панцирной койке, сверкая, как ребра реки под ветром на отмели. |
|
|
|