Обними свой город

Чем лечить простуженные города? Как о них заботиться и где искать врача? Врача или знахаря, кто в этом разбирается, у кого есть опыт ухода за хворающими городами?

Искусство ухода без расставания – один из поэтических талантов; уходя, забирать с собой, уносить все свое: любовь, друзей, память, разговоры и мечты. Поэт не расстается ни с городами, ни с людьми, ни со своим прошлым. Оно отлито в образах, бережно оттенено метафорами, а его опыт – концентрированные эмоции, – хранится в подсознании, что ли, никто не знает, где все это плывет и отзывается, не затихая: «звук подков об асфальт Линкольн парка…», киевская предвесенняя капель, отраженный в Гудзоне Нью-Йорк. Перетекая из города в город, движется время в поэзии Гари Лайта, связывает ХХ век с XXI, скрепляет их воспоминаниями и переживаниями, досадой и восхищением.

Черты городов айта и узнаваемы, и необычны, их дни талантливы; порою солнечно, порою, «пасмурно-талантливы». В их образах, характерах и поведении преломляется дар автора. Это он видит такими свои города, это он набрасывает тонкую сеть, в которой тут же оказывается один из них, прижавшийся словно пес «теплым боком к Мичигану». Так попадет в плен поэзии Гари Лайта Чикаго, вместе с ним, одновременно с ним, и другие, а с ними, и наше воображение. «– В каком из миров, вы, любезный, живёте?»

Мы следуем за его снами, воспоминаниями, мечтами – давними, нынешними и будущими. У поэзии нет времени: и прошлое, и будущее здесь всегда в настоящем, хотя время – вот удивительный парадокс – остается одной из сквозных тем и мировой поэзии, и творчества Гари Лайта. «Есть промежуток временной – рубеж оставлен, но не занят…» Прошлое и будущее смыкают границы, и траектории поэтического полета из одной бесконечности в другую превращаются в траектории возвращений.

Города создают и особый вид поэзии, и особых поэтов – городских, перелетных. Их маршруты миграции – не с севера на юг, они связывают мегаполисы, сливают их в единое урбанистическое пространство, согревая бездушные бетонные конструкции, и наполняют их… нет, не жизнью, с этим в городах и без поэтов все обстоит неплохо, и даже не смыслом – за смысл каждый отвечает сам. «Только морем сюда, даже если открыты иные пути, только морем, а после пешком…», «В тех сферах парят и царят демиурги, нортвестернских мифов для этого мало». Стихи Гари создают объем; за сказанным, но не названным, угадываются новые области, и новые пространства, глубина и разнообразие форм жизни, способных отзываться тонкими вибрациями на слова, прозвучавшие вдали от них, но рядом с нами. Его космос чувствует нас, а мы, иногда, не понимая даже, что происходит, чувствуем космос Гари Лайта.

И если этот урбанистичный космос простудился, только поэт имеет право выписать ему рецепт. Его право не подкреплено дипломом, просто больше никто не знает, с чем подступиться к пациенту – с эпитетом, со стихотворной строкой, со стаканом чая? «Чикаго не здоровится – ты чай ему налей». Или вина. А хочеш із медом. И обними свой город.