«У лесного ручья – папоротник да мох...»

* * *

У лесного ручья – папоротник да мох,
пни, буераки, кустарники вкривь и вкось.
Время застряло между коряг, в трёх
соснах плутает, и птицы летают врозь.

Неподалёку сопит лесовик, старик,
шерстью обросший от головы до ног.
Надо идти, не сворачивая, напрямик,
ангел-хранитель сюда добрести не смог.

* * *

Звёзды падали в траву,
и с травой соприкасаясь,
таяли и превращались
в сновиденье наяву.

Ночь раскинула крыла
над затихшею деревней.
Были призрачны деревья,
и земля была тепла…

* * *

Похоже, будет дождь… А ну, проснись,
поймай попутку и езжай в деревню,
где Баха исполняет органист
на клавишах задумчивых деревьев.

Сосед по вечерам приходит просто так,
зевает широко, и рот перекрестивши,
заводит речь о ягодных местах,
о мельнице за лесопилкой бывшей.

Он и о Боге стал бы говорить,
беседовать раздумчиво с собою.
Ему так просто удаётся жить
в блаженстве бесконечном и покое.

* * *

Стало тихо. Шторма отгудели.
Пустота. Немота. Покой.
Белый парусник, белый-белый,
с серебристой слился водой.

По безлюдному берегу чайка,
отрешённая, бродит, одна.
Её зыбких следов отпечатки
равнодушно смывает волна.

* * *

Холодный, дрожащий в тумане, дождь моросит,
но если тепло одеться и зонт над собою раскрыть,
хорошо в эту пору смотреть на тяжёлое тело реки.

Неужели где-то воюют сейчас?
Идут президентские выборы?
Дверь закрывают на ключ?..

* * *

Ещё одна осень. Бродить под дождём мне не внове,
не внове влюбляться в задумчивый вальс листопада.
Из прошлых печалей, из многих ушедших любовей
одну вспоминаю, в которой ни лада, ни склада.

Она то исчезнет из памяти, то испугает
последним ударом отчаянно хлопнувшей двери,
то среди ночи вороньим взорвавшимся граем,
то чертополохом, то запахом белой сирени.

Знать, не забыты луга на двоих, знать, не забыты,
лет невозвратных, даст бог, и утихнет тревога.
У счастья так много развилок и далей открытых,
не разглядишь поначалу, где рвётся дорога.

* * *

Старейшины, первоначальники,
священники без прихожан,
людского племени печальники,
бесценных кладов сторожа,
вам вечно оставаться древними,
что означает – вечно быть,
и в безрассудном нашем времени
с уставшим Богом говорить.

* * *

Мы с Природой одни. Ничего-то мне больше не надо.
Мне известно, что Времени нет, а Вселенная есть, –
она здесь, под ногами,
в неброских цветах картошки,
в глазах простодушных овец и в золотистых стогах.

За деревней пастух неподвижно стоит среди трав,
в долгополом плаще, будто колокол, спущенный с храма.
Тень по травам бежит, заливая всё больше земли,
заливая всё больше земли, всю её занимая.

* * *

Жозефу

Под вечер пришёл ко мне друг и сказал,
что он одинок, как хромая собака,
что женщины – стервы, мужчины – как бабы,
и вдохновение бог отобрал.

– Да вон твой корабль!
– Ну плывёт и плывёт.
– Стихи почитать?
– Ради бога, не надо.
– Пройдёт, – утешаю, как младшего брата,
и чай наливаю. Он чаю не пьёт.

Хандра прихандрила Хандрова Хандрилу,
Хандрила хандровые хандры хандрит.
Поменьше ходи в хандропарки, Хандрила,
там воздуха нет, там душа не парит.

Содержание

Дальше