«И наступает рождество...»

* * *

И наступает рождество
По выбранным семьёю датам.
На площадях светлым-светло,
Картон и вечный снег из ваты,
Горячее вино, катки
И куколки из марципана.
И звёзд развешены мотки,
И главная горит, как рана.

Осёл, актёры, ясель шконка,
Волхвы с мешками за углом.
Звонит мой друг: «Мы за столом
И ждём рождения ребёнка».
Мой друг поляк. Открыты двери
И каждый воздаёт по вере
Началу с чистого листа.

А площадь поутру пуста.
Орбиты и судеб изгибы
Надолго оставляют тень,
Минуты прибавляет день,
На нерест уплывают рыбы.
И завершая торжество,
Волхвы в потёртых желтых робах
Уносят с улиц рождество

* * *

По ту сторону жизней
Перемолотых тут
Тишины и покоя
Безопасный уют.

И гуляют по саду,
И садятся на край,
Нет ни рая ни ада,
Не кричит вертухай.

Не приходят доносы
С той, живой, стороны,
Воронки и допросы,
Пытки, память и сны.

В снах снежинки всё выше,
Будто падают с вышек,
И не тают на лицах,
Здесь такое не снится.

По ту сторону смерти –
Круг Господь им очертит –
Бытность в божьей тени.
Но кончаются сутки,
И на стенах зарубки
Делят вечность на дни.

* * *

По дырявой воде до немытой дороги
Под нечёсаным небом горбатой грозы
От молочных болот до причалов безногих
Между криками сов там где лисы борзы

Вдоль разбитой ограды сгоревшего сада
Сквозь туман паутины цветное бельё
В старый дом где постель заросла виноградом
Хлев травой-муравой двор житьем и бытьём

В день восьмой понедельник нежданно-негада...
Со слезою блестящей как глаз на блесне
Под забытый напев племенного обряда
Всех родных и живых ты увидишь во сне

И рванёшься на запах цветущего сада
С отражением солнца столкнувшись в окне

* * *

Сугробом, надгробьем лежащая и муравейником,
Сметённая ветром смятенная груда листвы
Всё места себе не находит, кружась, как за веником,
И прячется прочь от судьбы, и сумы, и молвы.

Взлетает столбом, уползает коврами корявыми
И ржавчину прячет, и сбоку крадётся, как тать.
Как смотрим в глаза, когда смотрим в глаза, врём дырявыми,
Как листья, словами, которыми надо молчать.

Разбита колода, и листья упали рубашками.
Волшба-ворожба, наступает глухая пора.
И не угадать, что нагрянет. Жуками-букашками
Все карты краплёны, поэтов зовут в шулера.

А на зиму небо верхушками сосен расчалено,
И лупит по сетке, по клетке, начав новый сет,
Нам свет застилая, бьёт солнце, летает отчаянно
И прячет под веки свой ярко-оранжевый след.

И луч паутинкой сшивает закаты с травою
На нитку живую и штопает небо дождём.
И надобно верить, что с нашей душою живою,
Мы здесь не напрасно, мы здесь не напрасно живём.

* * *

В разбитом трамвае
задев куртизанку в халате
и не обернувшись
на тихое
слышишь касатик
в немытые окна
не глядя и звуков не слыша
средь криков и скрипа
и стонов и вони и гула
спит римский солдатик
сменивший три дня караула
почётного там
наверху у распятий
с просохшим копьём сладким сном
про недавнюю Ривку
домой на побывку
где к небу пологий подъём
и долго живёшь на закате

Содержание

Дальше