Михаил ОКУНЬ

На Ленфильме собираются снимать новую картину о Бродском. Сообщается, что рабочее название фильма – «Спасти Иосифа».

В нем будет рассказываться о том, как группа современных петербургских поэтов перенесется в 1964 год, чтобы не допустить судебного процесса над Бродским.

Все, кто были общественными защитниками на процессе Бродского – Адмони, Грудинина, Эткинд – уже умерли. А из «современных петербургских поэтов» вижу лишь одного-двух, кто рискуя собственным благополучием, стал бы в это дело ввязываться. Таким образом, будет любопытно посмотреть, кто же «перенесется»...

Когда во второй половине 80-х гг. услышал от Славы Пьецуха, с которым в те времена дружил, что в СССР скоро будет свой Пен-центр для, так сказать, «самых-самых», – удивился, но при этом нисколько не засомневался, что всё это превратится в другой «союз писателей» со своими распределительными вентилями, бюрократией, «тайнами мадридского двора», и проч., и проч., и до неизбежного раскола. Что жизнь поэтапно и доказала.

Известное выражение «Писать стихи без рифмы – всё равно, что играть в теннис без сетки», в русскоязычном интернете упорно приписывается Х. Одену (иногда со ссылками на Бродского). И в статьях о современной поэзии повторяется опять же в авторстве Одена.

Но вот критик В. Шубинский в фейсбучной полемике со мной приводит на этот счет оригинальную цитату на английском с указанием авторства и датой:

Забавно со стороны наблюдать, как некоторые пииты из разряда просто графоманов переходят в маститые графоманы. И первый тут признак – начинают через губу рассуждать о поэзии Серебряного века. И, конечно, Мандельштам сразу становится Осей...

О, это писатель, который всё время набирает высоту и таких, как он, среди молодого поколения мало. Пожалуй, это самый ловкий писатель во всей необъятной русской литературе, но это рыжий в цирке. А я, грешным делом, люблю талантливость даже у клоунов.

(Цит. по: В.Лавров. Холодная осень. Иван Бунин в эмиграции (1920–1953). М., 1989. С. 290.)

Лишний раз убеждаешься, что Михаил Евграфович – на все случаи жизни:

Ибо хотя старая злоба дня и исчезла, но некоторые признаки убеждают, что, издыхая, она отравила своим ядом новую злобу дня и что, несмотря на изменившиеся формы общественных отношений, сущность их еще остается нетронутою.

7 АВГУСТА 2016 ГОДА – 95 ЛЕТ СО ДНЯ СМЕРТИ БЛОКА

...Вошь победила весь свет, это уже совершившееся дело, и всё теперь будет меняться только в другую сторону, а не в ту, которой жили мы, которую любили мы.

В утренней телепередаче прорекламировали только что вышедший двухтомник г-на Никонова о его знаменитом дедушке, «железном наркоме» тов. Молотове. Называется «Наше дело правое». Сказали, что читать нужно обязательно, привлечено множество архивных документов. Что ж, если вспомнить, что на счету Молотова наибольшее среди членов сталинского политбюро количество подписанных «расстрельных списков» – аж 372...

Были б у других соратников такие же влиятельные и писучие родственники, мы бы, не сомневаюсь, увидели двух- трехтомники

о других причастных к «правому делу» – Маленкове, Булганине, Кагановиче и др. (впрочем, возможно они есть, просто я не в курсе). В общем, «цветет в Тбилиси алыча не для Лаврентий Палыча, а для Климент Ефремыча и Вячеслав Михайлыча...»

В отечественной полиграфии, как я заметил, стало модой издание книг, которые я для себя назвал «жидкими» (от поговорки «Тех же щей, да пожиже влей»). Чтобы натянуть на необходимый объем, текст печатается чрезмерно крупным кеглем, пробелы между строк делаются чуть ли не по сантиметру, поля разгоняют до невозможности. Выглядит смешно. Напечатай такой «том» нормально – получишь в лучшем случае толстенькую брошюрку. Названий издательств не помню, но видел такие книги авторства С. Шаргунова, В.Бочкова, М. Веллера (у последнего еще и с картинками).

Узники взяли камни, палки и пошли против работников концлагеря...

(Программа «Вести», РТР «Планета», 11.04.2017 – в Международный день освобождения узников фашистских концлагерей.)

Прочитав в фейсбуке о страстях, кипевших на фестивале верлибра, вспомнил фразу из одного раннего рассказа Валерия Попова (адресовано грубому продавцу):

Слишком ты, парень, горяч для молочного отдела!

По утверждению Галича, лишь «Литературная газета» откликнулась на смерть Б.Л. Пастернака (1960 г.) коротким некрологом. Вот его текст:

«Правление Литературного фонда СССР извещает о смерти писателя, члена Литфонда, Пастернака Бориса Леонидовича, последовавшей 30 мая с.г. на 71-м году жизни после тяжелой, продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного».

Критики и литературоведы закопошились в очередной раз – по поводу Цветаевой. Что ж, хороший повод лишний раз напомнить о себе и похлопать великих по плечу, попенять на «неактуальность».

Мне же не ко времени вспомнилось, как популярны и «актуальны» были у современников Бенедиктов, Кукольник, Катенин... Сейчас новые Бенедиктовы обрушивают словесные водопады на неокрепшие головы. Но как же я был когда-то удивлен, прочитав в интервью Вадима Сергеевича Шефнера, что «магистральную линию» русской поэзии он проводит и через Бенедиктова (там даже было в скобках – видимо, для весомости: «Да, Бенедиктова!»).

Мой дед по отцу был четырьмя годами старше Блока, а умер в 1971 году, через пятьдесят лет после Блока, в 95.

Трудно мне представить Блока в тридцатых, сороковых и так далее...

У Чаадаева: «Есть умы столь лживые, что даже истина, высказанная ими, становится ложью».

Как в точку о наших телевизионных пропагандистах.

Сегодня 300 лет со дня рождения Сумарокова (25.11.1717

Помнится он постоянным соперничеством с Ломоносовым за звание «первого пииты России» и насмешками над ним Баркова («Первый-то я, Ломоносов второй, а ты, Александр Петрович, только третий!»).

Читать эти оды-глыбы сегодня вряд ли кто возьмется. Впрочем, иногда можно и заглянуть:

75 лет назад, 23 декабря 1942 года, в возрасте 75 лет, на территории оккупированной Франции умер Константин Бальмонт.

Отдельные его стихи стали появляться в СССР в различных антологиях в конце 60-х гг. Тогда же в какой-то хрестоматии я и прочел это его стихотворение, приведенное как сугубый образчик символизма:

Я не знаю мудрости годной для других,
Только мимолётности я влагаю в стих.
В каждой мимолётности вижу я миры,
Полные изменчивой радужной игры.

Не кляните, мудрые. Что вам до меня?
Я ведь только облачко, полное огня.
Я ведь только облачко. Видите: плыву.
И зову мечтателей... Вас я не зову!

Показанный по ТВ поселок городского типа с полуразрушенными двухэтажными блочными домами, в которых продолжают жить люди, называется Новопетропавловка. И подумал – как же тогда должна выглядеть Старопетропавловка?..

И хруст денег советских, полученных за ненужные переводы никому не нужных романов, – тоже знаю.

Вместе с купленной немецкой булкой влетело забытое слово из ленинградских булочных 50–60-х...

Киношники о фильме «Довлатов»: «Воссоздали атмосферу...» и т.п. А сунься в любую петербургскую коммуналку – найдешь и ленинградские семидесятые, и шестидесятые-пятидесятые, и довоенные, и даже петроградские двадцатые. И «воссоздавать» ничего не надо, всё в подлиннике. Как справила пальто с лисой в сорок, так и в восемьдесят его носит...

Названия окрестных гор и, соответственно, городских районов Алена не вдохновляют: Schimmelberg – «Плесневая гора», Flohberg – «Блошиная гора», и, наконец, Galgenberg – «Висельная гора». То ли дело в Петербурге: Красногвардейский, Калининский, Кировский...

Илья Резник, в принципе, «ленинградский поэт» – там он родился, там начал писать свои «версы». Его юбилейный вечер на первом канале прошел весьма мило, но мне показалось, что испортило его чтение юбиляром своего стихотворения религиозно-патриотической направленности и вручение ему старшим, что ли, внуком красной тетрадки (или уже книжки, не разобрал) с пьесой собственного сочинения «по мотивам Лопе де Вега», премьеру которой дедушка скоро сможет увидеть.

Согласно объективным данным, орден на 60-летие Резнику давал Ельцин, на 70-ти – Медведев, на 75-ти – Путин, что получающего сильно прослезило (есть соответствующее фото). А на 80-летие, выходит, без награды остался...

Вчера, 20 апреля 2018 года, скончался писатель Евгений Звягин. Говорили с ним по телефону 29 января этого года. В частности, о фотографе Сергее Подгоркове. Мол, уже больше 20 лет нас фотографирует, а на свои выставки «Портреты писателей» не ставит.

– Наверное, очень строг к своему творчеству, – сказал я.

– Или нас за писателей не считает, – ответил Женя.

Несмотря на понимание бычков и тучек, стишки у Ивана Филипповича были весьма плохие. Надо бы хуже, да не бывает. Единственно подкупало в них полное отсутствие всяких рифм.

– С рифмами я стихотворения не пишу,– признавался Иван Филиппович.– Потому с рифмами с этими одна путаница выходит. И пишется меньше. А плата все равно – один черт, что с рифмой, что и без рифмы.

Понимание – именно в смысле со-чувствие (Тютчев: «И нам сочувствие дается...»). Его, конечно, не выклянчишь. Мне кажется комичным, например, что последние книги изд-ва НЛО непременно снабжены и предисловием, и послесловием. «Объяснять» хотят и до, и после, читатель должен быть «подготовленным».

Обратил внимание, что два из четырех русских лауреата нобелевки – Шолохов и Бродский – родились 24 мая. Исходя из такого процента, надо по этому признаку выставлять. У меня одна кандидатура есть.

У поэтессы Надежды Михайловны Поляковой (1923–2007) был дом в деревне Басутино (именно не дача, а «родительский дом»), под Боровичами. Я прозвал это место ввиду его отдаленности Басутоленд, ей понравилось, так потом и называла – «поехала в свой Басутоленд». Позже дом пришлось продать...

В последнее время наталкиваюсь там-сям на «примочки», которые были в моих рассказах 80-х – 90-х. Например, «Закон Гей-Люссака... – А разве Люссак был гей?» (по ТВ у комика Ветрова,

с которым когда-то компанию водил). Или забегаловка под названием «Вечный зов» – в каком-то рассказе нового автора. То ли растаскивают помаленьку из интернета, то ли одинаковые мысли

в голову лезут (у меня, правда, лет на 25 пораньше).

«Рейтинг поэтов» – затея В Контакте – лукава тем, что среди более-менее известных и вполне приемлемых стихотворцев вкраплены откровенные сетевые графоманы. Т.е. они понравились и читателям, и «экспертам». Кстати, моя карьера эксперта там не задалась сразу (чему я весьма рад). Как ни отнекивался, прислали на пробу подборку, по поводу которой я ответил, что никакой оценки, кроме нуля, поставить не могу. На том и закончилось.

И вновь убедился, что графоманы начисто лишены чувства юмора. Читая в обсуждениях «воспоминания» одного такого – «сидели там-то с тем-то» и проч., всё имена известные, не выдержал и написал: «С Пушкиным на дружеской ноге». Явно не признав цитаты, он обиделся: «А Пушкин здесь при чем?!» При всём, милый, при всём...

Гвардейский офицер в отставке – фигура вполне уместная в «хорошем обществе», однако, князь Иван Гагарин, восторженный почитатель поэзии Бенедиктова, отозвался о поэте: «его тщедушная, неприятная, скажу – почти уродливая наружность, привычки военной дисциплины, которых нисколько не умерило посещение света, заставляют держать его в отдалении от общества, с которым у него не может быть взаимных симпатий». Светский человек Гагарин почуял в бывшем Измайловском офицере – поповского внука, воспитанника Олонецкой гимназии, почуял то мелкочиновничье и армейское, что Бенедиктов сохранил до конца жизни, несмотря на обширные литературные связи – от суббот Жуковского до салона Штакеншнейдеров в 50-х – 60-х гг., – несмотря на занятия высшей математикой, на знание четырех языков и осведомленность в текущей европейской литературе.

Давно зная ленинградского тележурналиста по фамилии Правдюк, был крайне удивлен, наткнувшись в социальных сетях на девушку с фамилией Кривдюк.

После просмотра фильма пришла в голову одна шальная мысль – а радоваться должны были, что в редакции принимал их главред (так, во всяком случае, по фильму), говорил с ними, т.е. чуть ли не извинялся, что не печатают. Кругом сочувствие, редакционные девушки страдают, что не публикуют молодых-талантливых.

А ныне? Несколько лет назад в издательство, с которым в 90-х долго сотрудничал, дальше порога не пустили. Говорят, дискету

с текстами через охрану передайте (после чего дал себе торжественное обещание по издательствам больше не ходить).

Или в журнале «Нева» – принимала стихи какая-то старушка (это уже когда старый состав, в том числе зав. отдела поэзии Б.Г.Друян, уволился после смерти Никольского) – так она вообще, как мне показалось, не понимает, где и зачем находится. А уж добиться позже внятного ответа было просто невозможно. Так что тем ребятам, считаю, еще повезло...

Всё-таки, странная вещь – память. Мама в свои девяносто помнит, какие прекрасные бриллиантовые серёжки были у поэтессы Надежны Поляковой на каком-то поэтическом вечере в начале 80-х (была на нем, потому что и я там выступал). Но еще удивительнее, что помнит, как Полякова долго, внимательно и ревниво смотрела на восходящую тогда звезду Ирину Знаменскую.

Если раньше просто глушили вечерами «актуальной поэзии», то теперь стали глушить лекциями о чем угодно (кино, театр, литература) – видимо, не менее «актуальными». Причем одни и те же персонажи. Плюс некие «поэтические концерты» по кафе и барам (300, 500, 900 руб. за билет) каких-то совсем уж законченных, но активных безумцев. О, Петербург!

80 лет назад, 21 сентября 1938 г. по делу ленинградских писателей был расстрелян Вильгельм Зоргенфрей. Реабилитирован спустя 20 лет (1958 г.). Стихотворение – как предчувствие:

Горестней сердца прибой и бессильные мысли короче,
Ярче взвивается плащ и тревожнее дробь кастаньет.
Холодом веет от стен, и сквозь плотные пологи ночи
Мерной и тяжкой струей проникает щемящий рассвет.
Скоро зажгут на столах запоздалые низкие свечи,
Дрогнет румынский смычок, оборвется ночная игра.
Плотный блондин в сюртуке, обольщающий мягкостью речи,
Вынет часы, подойдет и покажет на стрелки: «Пора!»
Ветер ворвался и треплет атлас твоего покрывала,
В мутном проходе у стен отразят и замкнут зеркала
Тяжесть усталых колонн и тоску опустелого зала,
Боль затуманенных глаз и покорную бледность чела.
Гулко стучит у подъезда, трепещет и рвется машина,
Мутные пятна огней на предутреннем чистом снегу,
К запаху шелка и роз примешается гарь от бензина,
Яростно взвоет рожок, и восход заалеет в мозгу.
Будут кружиться навстречу мосты, и пруды, и аллеи.
Ветер засвищет о том, что приснилось, забылось, прошло.
В утреннем свете – спокойнее, чище, бледнее –
Будем смотреть в занесенное снегом стекло.
Что же, не жаль, если за ночь поблекло лицо молодое,
Глубже запали глаза, и сомкнулся усмешкою рот, –
Так загадала судьба, чтобы нам в это утро слепое
Мчаться по краю застывших, извилистых вод.
Скоро расступятся ели и станет кругом молчаливо,
Вяло блеснут камыши, и придвинется низкая даль,
Берег сорвется вперед – в снеговые поляны залива...
Так загадала судьба. И не страшно. Не нужно. Не жаль.

«Анна Ахматова мучается не потому, что ее оставил возлюбленный, а потому, что это ее профессия».

Плохой поэт плюс плохой критик в одном лице – вот и готов культуртрегер, организатор «литжизни».

Наткнувшись в сети на название одной из новых поэтических книжек «Дача показаний», вспомнил старый еврейский анекдот.

В шорт-листе одной литературной премии (где указаны и номинаторы) обнаружил, что один из номинаторов без ложных метаний номинировал сам себя. И никакой Кукушкин ему не потребовался (это я к тому, что перефразируя известную басню Крылова, фамилия этого номинатора – парная Кукушкину).

Оскомина уже от критиков, пишущих о критиках, которые пишут о критиках. Причем набор неизменен, как набор попсы на нынешних кремлёвских концертах.

Занятные метаморфозы все-таки приходится наблюдать. Критик Ш., в своё время поносивший любимого поэта «Знамени» Р. (не в самом, конечно, «Знамени», а в третьестепенных журнальчиках, откуда он, собственно, и родом), со временем стал любимым критиком «Знамени». Надеюсь, хоть любимым поэтом «Знамени» не станет, хотя подборочку уже просунул (известно, что у нас все критики – одновременно и пииты).

Когда-то на обсуждении лениздатовских молодежных поэтических кассет в Доме писателя редактор Лениздата Михаил Кралин выразился так, имея в виду редактуру: «Авторы жалуются, что кастрируют их авторское лицо». Поскольку фраза, как правило, вызывает зрительный образ, представилось «авторское лицо» в некастрированном виде.

Н.М.Полякова рассказывала. Стояла на перроне в Ленинграде группа писателей, ждали поезда (какая-то коллективная поездка). Тут паровоз с гудком надвигается. Алесь Адамович говорит: «Егор Исаев идет!»

Как редактор, продиравшийся сквозь рукописи крупных писателей типа мачо Стогоффа и др. («Азбука», 90-е гг.), повидал всякое, но удивляться еще хватает задора. Вот например:

«Здоровье Санни ухудшается настолько стремительно, что уже в причинах ее смерти разбираются адвокаты…» (из анонса фильма).

Т.е., получается, в первой части предложения бедная Санни еще жива, где-то в середине кончается, и во второй части в причинах этого уже «разбираются адвокаты» (почему-то вместо врачей).

Гранин однажды сильно меня удивил. В Доме журналиста на встрече со шведскими писателями (1994 г.) подарил ему свой только что вышедший сборник «Интернат». Обычно такие подношения мэтрам носили чисто ритуальный характер, никто никого не читал.

А он позвонил на следующий день вечером и долго и подробно говорил о стихах этой книги.

Останавливает он меня однажды на лестнице в Доме писателя между вторым и третьим этажами. Меня, естественно, не знает, но видел, что я там мелькаю, «служу». И я его сразу не признал – просто, вижу, вальяжный, уверенный в себе дядька. Спрашивает: «Где гопа сидит?» (на третьем этаже сидело всё писательское начальство). Я несколько растерялся, спрашиваю: «Кто конкретно нужен?». «Ха-ха, – говорит, – Гоппе нужен!» (Герман Борисович Гоппе – поэт, штатный сотрудник в комиссии по работе с молодыми литераторами).

С этой книжкой есть занятное развлечение – подсчитывать количество упоминаний собственного имени. Говорят, коллектив авторов учебника по числу упоминаний самих себя намного опережает коллектив прочих авторов, включая Пушкина, Лермонтова и прочих.

Пушкин – Булгарину. 1 февраля 1824. Одесса. (Об «Элегии» и «Нереиде».)

Вы очень меня обяжете, если поместите в своих листках здесь прилагаемые две пьесы. Они были с ошибками напечатаны в «Полярной звезде», отчего в них и нет никакого смысла. Это в людях беда не большая, но стихи не люди.

(Цит. по: Пушкин А.С. Полн. собр. соч. в 16 т. М., 1937–1939; т. 13, С. 85.)

«Но стихи не люди...»

Из литературных дневников 2016–2019 гг.