| ПОЭЗИЯ | Выпуск 9 |
|
* * * Ты не сердись. Я знаю, ты спишь давно. Выберу девять негромких последних нот. Не на чем их играть? Знаешь, пожалуй, нет – – стены вокруг – лучший мой инструмент. Ты не сердись. Я давно перестал метр исследовать. В нем не более ста мелких делений. Все остальное – бук. Это не нужно знать. Скорее забудь. Знай только это – я не умею быть пальцев сплетением в поисках той резьбы. Как не проси, из камня не выйдет лес. Здесь не растут деревья, в которых есть… Так что ты на меня не сердись сейчас, я из тех, кто все обречен замечать. Что поделать – это мне суждено. Ты не сердись. Я знаю, ты спишь давно. Борхес и ты Мой делатель идет по черепице, что трескается, словно сухари, но бородатое лицо маячит в дымоходе. Он не уйдет, мой делатель. Лучится, разогревается до светлого красна улыбка фавна, оснащенная зубами. Походка похоти, как копоти кухарка движением небрежным размахнула и опрокинула чугунную заслонку, все начиналось ровно через час. И канула в рассчитанную вечность, как скрип пера, бумагу разделяла на белое, просторное, пустое, в котором черное искало искажений. А что я сам найду. Я выхожу в грудную полость дряблого подъезда, и светится огнями город Дрезден, и так тянуться долго до стекла, свернувшегося кожицей бокала. Мой делатель ползет на четвереньках, устала плоть ловить свои зрачки, и непонятна линия портала. Мы так живем, что лучше бы смотрели, как листья зарождаются в апреле, и камень размягчается, как хлеб, и все в земле, пласты ее раздвинув. О чем я снова? Делатель упал, вода его втекает под брусчатку, бокал разбит, и женщина моя над ним понуро головой несчастной. Цицилия, ты знаешь – как я ждал, что я успею. Как запел навстречу вечерний путь. Как ночь наедине сама с собой в предчувствии начала самой себя, не в силах, никогда. И все тянулся бесконечный вечер, и все сплетал свои наплывы снег, и женщина понуро головой качала. |
|
|
|