| ПОЭЗИЯ | Выпуск 10 |
|
Песнь о Роланде Он ищет смерти в самой гуще, Что может быть для жизни проще, Чем птицей белою взлететь, Не жить, не мыслить, не хотеть, Не петь, – забыты страсти древа, Не ждать, как сына королева, И он подъемлет тяжкий меч, Ничто не может уберечь Препятствий от его удара, Ни нежелание его, Ни безрассудство, ни задаром Открытая коварству грудь. Он храбрости уж не приемлет, Он валит и крушит на землю Все, что б ни преграждало путь, Он превратился в мясника, И тяжела его рука. И тут из брани выезжает На легкоскачущем коне Нимврод, в сиянье и броне. Его копье – как отблеск смысла, Легко и славно остриё, Врагов бесчисленные числа Он пренебрег, чтобы свое Желанье выстелить рекою, Что продолжает волн разбег Туда, где солнце на ночлег Идет, где к вечному покою Нисходят души, где рука Роланда, страшна и тяжка, Сметает всех клинком тяжелым. Ударом небо пало вниз, Вершины смолкли, ветер стих. И показалось: в то мгновенье Деревья зацвели в корнях, И мертвецов забытый прах Вознесся к небу. В отдаленье На холме хижина стоит. Сестра Нимврода молодого, Гуляя, чистою рукою В веночек лютики плетет, Срывает нежные левкои И роз светлопурпурный цвет Ласкает пальчиками тихо. Но уж взнеслось над миром лихо, И рухнул меч. Остатки Вед – Молчите, стихните стихии, Замрите, мертвецы в гробах. Рука Роланда тяжела, Словно сгустившаяся мгла, Сама не зная, рассекла, Копье с бесценною бронею, Коня и гордых мыслей строй, И безневинною душой Нимврод вознесся. Тихо стало Двух армий, словно не бывало, Казалось, то бараны шли Друг к другу в страхе и пыли. Роланд поворотил коня, И позабыв пределы брани, Оставив всех, кто жив, кто ранен, И тяжко руки опустив, Поехал к небу, где найти Он мог спасение от боя, Где растворение в покое Могло, заботы прекратив, Взять вечный сил его прилив. Горизонт О, эти угрозы от страха за жизнь – Скорей бы их смыли дожди. Ушедшая память бежит по лугам Причудами черных коней. Веселое пламя выходит из снов, Тиликает, как часослов. Кружатся бараны, кружатся мосты, Приходит восход, нарушается связь Меж тем, что, рыдая, оставила ты, И что находила, смеясь. И тело, оставленное одиноко – Безжизненный выступ во мгле, Где катится солнце, пылая, с востока, Рожденное в снах на земле. И тучи и озера чистая гладь, Дающая берегу меру, Приходят громами и бурей звучать, Деревья крушить и созвездья качать, Приходят виденьями в сны залетать, Мечтой окружая химеру. В ночи растворяется стонущий дом Среди осязаемых сказок. Он в сон, Словно в сумрак густой погружен Круженьем перил и площадок. Взлетели, как брызги, дневные слова Без цели И тают, как брызги, когда голова В постели. Доверившись снам, Старый дом закружен, Как ветер. Ему все равно, все равно, все равно На свете. Болтается в небе луна На подтяжке земных притяжений, Зовущая, словно жена, В желанье постельных сражений, Кровями истечь, Лунный свет обойти, Найти осязаемый берег, Где с колышком в горле К востоку летит Туманом окутанный ветер. Где молча восходит больной небосвод Над чащами смутных растений, И в нем горизонт оседает, как лед, Растаявший в чаще цветений. Луна одела полнолуньем Закат, горящий вдалеке, В глаза друг другу заглянули, Разошедшись на края света Далекими краями горизонта, Поэт и Муза. Туман окутал голову, Зашевелился в горле гвоздик, Клюв растворился, как у птицы, Возник туман тяжелой силы. Тогда краями горизонта Она смутившиеся ночи, Наполненные полнолуньем, Перевела за горизонт. За горизонтом было тихо, Тела остались на песке, Над ними полночь, как портниха, Стояла с нитками в руке. Зачем мне снова будет тыкать Избыточным познаньем тот, Кто горизонтом, словно лихом Перерезает небосвод? Венок из мутных назиданий Себе на голову надев, Он побредет, ища признаний, Как нищий, от версты к версте. Надев на тело кругозора Пустой и выцветший венок, Он будет требовать позора Тем, кто пройти край неба мог, Он собирает точки зрений, Подобный маленькой версте, Стоящей на черте сомнений, И путь, предавший той черте. Луна взошла за горизонт – Лишь так теперь она восходит, Слух наполняет гулкий звон, И среди слов дыханье бродит. Земли держаться – тяжкий труд На муку обреченным лунам, Затянут краем снов лоскут, Ведущий через них к канунам. Здесь виден пляшущий предел, На землю бросивший ребенка, Смешавший в груду ворох тел, Он здесь поет легко и звонко, Он всех всегда зовет уйти, И каждому порою снится Сияющий покров пути, Которым заткана зарница. Легко по небу побрести, Не падая на землю телом, Коль знаешь, что исход пути Не в том и том, а только в целом. Пройтись по Млечному Пути, Зенит увидеть под ногами, Что в том, коли конец пути Закутан четырьмя краями, Рождающими горизонт. Старик, который землю пашет, К нему скорее приближен, Ему скорее полночь скажет, Что луны – только белый шум, Ведущий через сны к канунам, Что сыт надутый толстосум, Что мир, старея, будет юным, Что окружил нас неба край, Из-за которого сурово Приходит к людям ад и рай, Восходит музыка и слово. Им отведен подлунный мир, Зарешеченный горизонтом, Лишь там рождаются людьми, И горизонт со всех сторон там. |
|
|
|