Удивительный мир

1

– Привет, – легко и дружелюбно, как научился в последнее время, сказал в трубку Вадим.

– Здравствуйте, – вежливо ответил Лобок на другом конце провода.

– Это я – Вадим. Помнишь?

– Да, здравствуй, Вадим, – тон Лобка почти не изменился. – Конечно, помню.

– Ты уже, наверное, догадался, что я хочу спросить, – иронии в голосе у Вадима было совсем немного, все-таки с «другом» разговаривал. – В общем, когда ты думаешь деньги перечислить?

– Да, я понял, конечно, Вадим... – Лобок коротко вздохнул. – Извини, что опять тебя подвожу.

Легко выдав две фразы, Лобок так же легко умолк. Вадим тоже молчал с самым простодушным видом, даже простодушно посмотрел на трубку.

Это была их старая игра. До полного идиотизма Лобок паузу затягивать не стал.

– Ну, я уже говорил тебе в прошлый раз... У меня часть ваших изданий зависла. Такой завал с этим сезоном отпусков, – он вдруг оживился. – Я сам, если поверишь, в ужасе был, когда убытки за последний месяц подсчитывал. Все зависло, склад старой продукцией забит. И газеты, и кроссворды, и картинки... А что другие ваши клиенты говорят?

– Да, некоторые мне тоже жаловались, что к лету торговля глохнет, – Вадим зачем-то замигал, словно в глаза попал сигаретный дым.

– Вот видишь, это сезон такой...

– Сергей, ты перечисли за проданное. А остатки верни, я другим людям отдам.

– Хорошо, если тебя так устраивает.

Какие другие люди? Злоба сдавливала Вадиму горло. Кому они теперь нужны, старые номера «Японских картинок»? Публика давно зажралась, публика платит только за самую свежую дату на обложке. А я вот звоню этой скотине сотый раз по междугородке, минута за минутой опять текут деньги.

– Обязательно вышли остатки, – повторил Вадим и, не удержавшись, добавил новую слабость: – когда получится, в ближайшие дни... До свидания, Сергей.

– До свидания, – попрощался Лобок. И вежливо подождал, пока Вадим первый повесит трубку.

На виске щекотно пульсировала вена. Японские картинки. Почему японские? Придумал какой-нибудь деятельный доходяга в Киеве или Воронеже, и вот толпа уже хватает их с лотков в подземных переходах.

Сетка из квадратиков и цифры по сторонам. По цифрам определяется, какую клеточку закрасить, и после получаса сопения и расчетов получается картинка: олень или якорь, еще что-нибудь. Можно показать родственникам, и они посмотрят на тебя как на дурака, можно с тайной гордостью спрятать в тумбочку, а можно выбросить и пожалеть о бесцельно прожитом получасе. Люди словно с ума сошли, покупают и рисуют.

Телефонные разговоры с Лобком выбивали Вадима из колеи. Скользкая гнида.

И почему так? Вроде деньги не мои, а издательства. Зарплата у меня больше или меньше ни на копейку не станет. Меня за эту гниду даже ругать особо не будут – он мелкий клиент. А я так, временный работник, пока не подвернется чего получше. Вадим помассировал висок, осторожно касаясь набухшей вены.

Вошла жена и включила телевизор.

С Лобком всегда было так. Весной директор отправил Вадима знакомиться и разбираться. Ехал в поезде ночью и, ворочаясь на второй полке, не мог заснуть, мысленно представляя, каково оно с виду, существо с такой анатомической фамилией. И как с ним разговаривать: спокойно или взять да вдавить мордой в стену.

Лобок оказался неожиданно молодым. Хоть и дохленького сложения, но, для оптового торговца прессой, одет довольно чисто и модно. Таких Вадим еще не видел.

Вначале, пока приводили в порядок цифры, Вадим держался грубо, потом Лобок, заглянув в поданную бумажку, сказал: «Да, все правильно», – при Вадиме пошел в банк перечислять деньги. И Вадим расслабился.

Они как-то разговорились за обедом в кафе, Лобок как хозяин угощал. Нашлась общая тема: фотография. И еще брезгливость. Вадим испытал почти братское чувство, заметив, что Лобок вытирает кафешные вилки салфеткой. После обеда решили взять еще по кофе с сигаретой. Лобок, как выяснилось, не курил постоянно, но под кофе иногда любил. Это заметно было: сигарета в его тонких пальцах смотрелась чужеродно.

На вокзале простились друзьями.

Вадим швырнул вниз с балкона окурок. В темноте моросил дождь, по мокрым улицам ездили одинокие машины. Кто-то, может десять человек, может сто или тысяча, сидя под настольными лампами, как роботы, замалевывали клетки японских картинок. Они убивали время, тихо душили его, отравляли чернилами своих ручек. Вадим вошел в комнату, сел рядом с женой на диван и, обняв ее, стал смотреть телевизор. Телевизор мгновенно наполнил его мерцающе-бледным информационным дерьмом. Новости, шоу, переписанные истории трупов. Осадок злобы затихал внутри.

Этот день был такой же, как вчера. Завтра будет немного другой – завтра в командировку. Вставать рано, и лечь следовало пораньше, но Вадим упрямо пялился в экран.

А смог бы я его убить? Мысль возникла ниоткуда. Да с удовольствием, решил Вадим.

2

Раньше Вадим любил командировки. Дорога, разные города, деревья, то сжимающие кронами пространство вокруг машины, то распахивающие над головой сколько угодно неба. Странный водитель, которому для хорошего настроения нужен был допинг. Он мог целый день просидеть за рулем молча, зато уж если доставал кассету с анекдотами, смеялся раскатисто, искренне, подмигивал Вадиму, нажимал паузу, повторял анекдот почти полностью, снова смеялся и только потом давал пленке крутиться дальше.

Бывало, Вадим сам его развлекал, а однажды поставил опыт. Каждый день он рассказывал один и тот же анекдот, и каждый день повторялось одно и то же. Водитель с жадным вниманием слушал, перед тем местом, где по замыслу нужно смеяться, его губы начинали тянуться к ушам, глаза расширялись, и через секунду на Вадима изливался поток жизнерадостного ржания. На третий день водитель слушал так внимательно, что чуть не въехал в затормозивший автобус.

Раньше Вадиму сам процесс поиска клиентов нравился, было в этом что-то детективное. Останавливаться возле газетных лотков, пытаться узнать у торговок – бабушек, женщин или некрасивых девушек – адреса оптовиков. Часто торговки пугались, принимая Вадима за налогового инспектора или за бандита. Потом беседа с самим оптовиком. Приходилось доказывать, что картинки не хуже харьковских или московских. «У нас больше клеток, и картинка получается более интересная в рисовании. А вот у нас цветные вставки. А здесь очень смешные анекдоты». Оптовик говорил: «Что ж, давайте попробуем». И начинал торговаться о цене.

А иногда оптовик говорил: «Я понимаю, что вам нужно куда-то сбывать продукцию. Но у меня очень хорошо идут харьковские и московские серии. Покупатели привыкли, и я не вижу смысла...»

Это Вадиму надоело очень скоро. Лица, встречи, цифры, фразы, маленькие унижения. Теперь, пересекая границу нового города, он испытывал злость и усталость. Так было в детстве, когда мать, на смех всему классу, заставляла Вадима носить галстук-бабочку. Перед въездом в город (он теперь специально смотрел в зеркало) между бровями залегала очень короткая, но глубокая складка, которую Вадим не мог согнать никакими усилиями лицевых мышц.

Выехали рано, почти ночью. Вадим зевал, чувствуя, что не выспался, водитель выглядел бодро. Скоро пришло знакомое ощущение – дороги. В дороге было одно чувство, которое объединяло Вадима со странным водителем. Они никогда на эту тему не говорили, просто, при относительно пустой трассе и малой вероятности, что за поворотом прячется милицейская засада, водитель испытующе косился на пассажира, медленно возвращал глаза к лобовому стеклу и вдавливал педаль. Хрипло по нарастающей завывал мотор, сиденье охватывало спину, и после, когда стрелка переваливает за 200, а по салону пробегают волны мелкой вибрации, начинаешь понимать, какая это маленькая легкая вещь – человеческая жизнь.

К 10 часам были на месте. Директор сам дал Вадиму телефоны главных городских оптовиков, но искать все равно было нужно. Директор сказал проверить всех. До обеда помотавшись по городу, Вадим обнаружил двоих, и оба отказались. Вадим воспринял это с облегчением, но подлый осадок от переговоров остался. Водитель, выкручивая руль, вслух удивился, сколько здесь «Мерседесов», тут каждая третья машина была «Мерседес». Вадим посмотрел: действительно, «Мерседесы» попадались часто. Пора было звонить.

Остановились возле рынка. Накрапывал дождь. Захватив зонт и, по привычке, образцы картинок, Вадим пошел искать таксофон.

Они не работали, таксофоны в этом городе. Все, как один. У одних были вывернуты рычаги, растянуты провода, другие просто молчали. Вадим обошел их штук пятнадцать, в это невозможно было поверить. Магазин, подумал Вадим. В крупных универсамах часто устанавливают таксофоны.

Под усилившимся дождем он перебежал дорогу на мигающий в пелене светофор, метнулся от машины, попал кроссовкой в яму с водой и со скорбным от раздражения лицом вошел в обдуваемые теплым воздухом двери.

Таксофона в магазине не было, зато Вадим обнаружил там столы частных торговцев. Видеопрокат, книги и пресса. Сутулый старичок в коричневой кофте, слеповато щурясь, выкладывал поверх газет сборники японских картинок. Его движения казались нервными. Вадим подумал, что ему снова придется это делать. Идти и спрашивать.

– Здравствуйте, – сказал он, приблизившись и выражая полное дружелюбие. – Я хотел бы к вам обратиться с одним вопросом.

– Что, что? Я слушаю. Чего вы хотите?

Произнеся это, старик успел порывисто повернуть голову к Вадиму, к своему товару и снова к Вадиму.

– Дело в том... – начал Вадим, – я представитель издательства. Мы выпускаем сборники «Альманах японских картинок»...

– И что вы хотите знать? Продается ваша продукция, продается. Все – если ничего не покупаете, пожалуйста, отойдите!

– Откуда же она продается, если она в этот город вообще не поступает? И у вас на столе нет... – Вадим улыбнулся. – Я бы вас попросил, если вас не затруднит, конечно, подсказать адреса оптовых торговцев. Мы хотим связи наладить... с вашим городом.

– Так вы что, распространением, что ли, занимаетесь? – Старик задрал голову и стал почти неподвижным, и Вадим смог, наконец, его немного разглядеть. Сухое серо-желтое лицо в морщинах, роговые очки с перекинутым за голову шнурком. Под очками шевелились быстрые, как насекомые, глазки.

– А это ваша продукция, – он вдруг резко подался вперед. На лице появилось неустойчивая дряблая улыбка. – Дайте, дайте посмотреть!

Вадим растерялся и как-то не сразу отпустил, а старик как-то не очень уверенно потянул, потом, опомнившись, почти вырвал у Вадима несколько «Альманахов японских картинок».

– Сейчас, сейчас, – быстро сгорбившись, старик стал выкладывать альманахи на столе. Его голос снова стал резким. – Ставлю ваши образцы на продажу, изучаю спрос. В течение недели! В течение недели.

– Вы, наверное, не поняли, – сказал Вадим. – Я просил дать адреса оптовиков. Мы делаем только крупные поставки.

– Будет, будет вам и опт, и розница. Мне нужно спрос изучить, а пока идите! Через неделю звоните. Я же вам сказал: звоните через неделю!

Он нервными, тараканьими движениями поглаживал и подергивал свои газеты и брошюры и больше совсем не смотрел на Вадима. Это был какой-то маленький абсурд, – Вадим заметил, как прячет улыбку торговка книгами за соседним столом, и до него стало доходить.

– Так вы телефончик свой дайте, перезвонить через неделю. Договориться ведь надо будет об условиях сотрудничества.

– Что? – старик затряс головой. – Говорите громче, я плохо слышу!

Книготорговка улыбалась уже в полный рот.

– Телефон.

– А, – старик поискал и выковырял из недр своей коричневой кофты огрызок бумаги. Что-то нацарапал на нем ручкой. – Звоните с 23 до 6 утра, в такое время меня можно застать. В остальное время не надо! Теперь идите, у меня много работы.

– А вы очень занятой человек, – Вадим взял бумажку и прочел, что в ней написано. – Конечно, если и опт, и розница... – Говорил он брезгливо и высокомерно, понимая, что как бы брезгливо и высокомерно он ни говорил, все равно в глазах книжницы останется идиотом. Даже если сейчас заберет образцы и уйдет, останется идиотом. – И имя у вас поразительно простое, и телефон...

– Что? Вы, может, наконец, перестанете мне мешать работать!

На пороге магазина Вадим провел пальцами по волосам. Рука дрожала, он весь дрожал.

Еще один. Это не совсем даже человек...

Зачем? Я ведь и так раздаю эти образцы бесплатно и всем подряд. И ему бы отдал, хотя бы для того, чтобы не тащить эту намокшую гадость назад к машине. Вадиму мучительно хотелось вернуться в магазин и тайком послушать, как старик хвастается соседям, как «развел» он заезжего болвана. «Так вот, так с ними надо! Он еще в школе учился, двойки получал, а я уже торговал немножко. Он двойки получал, а я триста рублей советскими в месяц зарабатывал, и он со мной на равных теперь разговаривать хочет! Разговаривать он хочет со мной». – «Ну и старый же вы жук, – смеется торговка книгами. – Ловкач». А не совсем человек радуется нескольким украденным копейкам.

Раскрыв зонт, Вадим посмотрел на базар через дорогу, на людей, шевелящихся под мокрым полиэтиленом. Нет, подумал Вадим. Я не смогу так больше жить.

Спустившись на две ступени, он очень просто и ясно понял, что сделает. И он не испугался.

До вечера Вадим успел все, что было нужно. Встретился с оптовиками, подписал документы и купил молоток.

Машину Вадим оставил на стоянке возле вокзала, а сам пошел к магазину. Темнота наступала быстро. До закрытия оставалось полчаса, значит, ждать долго не придется.

Но сначала Вадим позвонил по номеру на клочке бумажки, чтобы все было справедливо. Ответила женщина.

– Простите, а могу я поговорить с Игорем Игоревичем?

– Здесь такой не живет, молодой человек.

Торопливо, пока собеседница не повесила трубку, Вадим еще раз извинился и назвал номер.

– Да, вы правильно набрали, но я не знаю такого человека. – Пошли гудки.

Можно было и не проверять, но Вадим хотел, чтобы все было справедливо. Теперь он был спокоен. Присев на скамейку у входа, Вадим стал ждать.

Сначала магазин закрыли изнутри, и полная продавщица в халате стала на страже. Мелкими группками выпустили поздних покупателей. Вышли вместе три девушки, видимо, работницы магазина. И, наконец, появился сутулый старик-газетчик. За собой он волок тележку с товаром. Вадим улыбнулся: дед очень забавно спускал ее по ступенькам, забегая то с одной, то с другой стороны.

Старик потрусил по неосвещенному тротуару, Вадим с отставанием двинулся следом.

Улица была безлюдна, но Вадим не спешил, внимательно оглядывая обстановку. Посредине улицы был сквер со скамейками и деревьями. Вот старик, перетянув тележку через проезжую часть, исчез в темноте сквера. Лучшего и придумать было нельзя. Вадим резко ускорил шаги и, пройдя метров сто, свернул.

Теперь он тоже был в сквере. На пути старика. От быстрой ходьбы и некоторого – Вадим должен был себе признаться – волнения дыхание сбилось. Он вынул из-за пояса молоток. Уже слышно было повизгиванье колес тележки, сам старик в темноте угадывался слабо. Вадим выдохнул и сделал первый шаг.

Вот появилась дергающаяся фигура, вот старик его заметил, вот совсем близко остановился, через секунду стало видно лицо, развалившийся рот.

– Что ж вы... – Вадим не нашелся, как закончить. Слово «обманываете» он как-то постеснялся говорить человеку, который был в несколько раз его старше.

– Э-э-оо... – оправившись от первого испуга, старик уже пытался выдавить какие-то слова. Вадим коротко замахнулся и ударил молотком точно в середину черепа.

Он шел дальше, не останавливаясь и не оглядываясь. Сердце учащенно приятно билось. Вадим не сомневался, что второго удара не понадобится, хотя и не слышал звука первого.

Опомнившись, он спрятал под куртку молоток.

Машина летела по ночной трассе. Водитель, оказывается, успел найти на вокзале кассету с одесскими анекдотами и теперь, под ошалелое ржание, крутил их Вадиму. Вадим тоже смеялся, ему нравилось, он никогда бы раньше не поверил, что одесские анекдоты могут быть смешными. На душе было, как за 200, хотя ехали всего 110 км/ч. Вадиму нравилось, что он не бил старика много раз, не смотрел на кровь и не слушал хруст, не говорил никаких слов. Нет, я не слюнявый маньяк, у которого в детстве сложились непонятные отношения с родной матерью.

В лесу Вадим попросил остановить – выйти по малой нужде. Спустившись в кювет, он забросил в кусты молоток и посмотрел на звезды.

3

К звонку Вадим готовился основательно и с удовольствием. Поднес к креслу столик, подогнал по высоте, поставил по правую руку телефон, слева – кофе. Кофе Вадим заварил с молоком, он всегда так делал, когда была возможность, хоть знакомые и подкалывали его за пристрастие к «бабскому напитку».

Можно было начинать. Вадим уселся поудобнее, чтобы ничего не мешало, сделал маленький глоток и взял трубку. Код города и номер набрал по памяти – странно было бы его не запомнить за столько раз.

Когда на другом конце линии ответили, Вадим попросил пригласить Сергея Яковлевича – сотрудники называли Лобка по имени-отчеству. Лобок взял трубку секунд через 10. Не торопился.

– Здравствуйте. Вас беспокоят из издательства «Альманах».

– Здравствуйте, Вадим...

Официальный тон заметно сбил Лобка с толку, он даже ответил без своей знаменитой паузы. Паузу сделал Вадим, отпив из чашки.

– Нашим издательством вам была поставлена печатная продукция. Сроки оплаты истекли, – Вадим говорил ровно, без нажима и панибратства. Он хотел, чтобы в его словах не ощущалось и тени угрозы. Чтобы снова все было справедливо. – Я предлагаю вам оплатить поставку завтра в первой половине дня.

А теперь Лобок ответил не сразу.

– ...Но, Вадим, мы же обговаривали этот вопрос. Я не все продал. И часть товара придется возвратить... Скорее всего.

– Я прошу прощения, – Вадим попросил прощения просто и открыто, как человек, который случайно ввел собеседника в заблуждение. – Но в нашем договоре не предусмотрены возвраты и задержки оплаты.

– Да?

Вадим не стал отвечать, давая Лобку возможность подумать. Вадим очень живо, будто сам на секунду стал Лобком, представил себе ход его мыслей. Что это последнее предупреждение, Лобок, наверное, понял. Теперь он начнет думать, чем же ему угрожают. Первой мелькнет мысль, что долг отдали бандитам, а второй – что подадут заявление в арбитражный суд. Потом Лобок сообразит, что должен слишком мало – по воробьям из пушек не стреляют – и успокоится. Может даже, в душе посмеется первому испугу. Что ж, давай. Давай, деталь женского тела, правды тебе все равно не угадать.

– Вадим, а что случилось? Как-то странно...

– Я еще раз прошу прощения. Во-первых, я не понимаю, о чем вы говорите, а во-вторых, это междугородний звонок, и у меня нет никакой возможности оплачивать посторонние разговоры. Насколько я понял, вы отказываетесь оплатить завтра поставку в полном объеме. Если это так, наша беседа окончена.

Считаю до трех и, если не отвечает, вешаю, – решил Вадим, чувствуя приятное волнение.

– Я перечислю деньги.

Положив руки на колени, Вадим долго неподвижно сидел в кресле.

В сгущающихся сумерках воздух в комнате, казалось, пошел грязными пятнами.

Вошла жена и села на диван смотреть телевизор. Неведомый Скотник открыл ворота, и миллиард двуногих заторопился к своим мерцающим корытам. Вадим ничего больше не хотел. Он ушел в спальню. Лежать лицом вверх с открытыми глазами.

4

Верстальщики играли в старый добрый «DOOM». Повернув вбок голову, Вадим безучастно наблюдал, как пыхтят пламенем пулеметы и с ревом умирают псевдотрехмерные чудовища, разлетаясь виртуальными брызгами. Полчаса назад Вадим начал было заполнять книгу учета, да так и оставил. В пулемете закончилась лента, верстальщик переключился на винчестер. Клавиши заклацали быстрее.

– Сбрасывайте! Шеф подъехал, – предупредил кто-то из сидящих у окна.

Один за другим экраны очистились от рисованной бойни и заполнились текстами и клетками «японских картинок». Тут же вошел директор и, близоруко щурясь, остановился на пороге.

– Вадик, я не пойму, кто меня за нос водит. Ты или твой друг Лобок, – директор встряхнул веером банковских бумажек. – Снова денег нету. Разбирайся с ним, как хочешь: звони, требуй – впереди два дня выходных... Я не пойму, чему ты улыбаешься, Вадик.

– Я о своем, Анатолий Иванович. А проблему эту я решу, обещаю.

Погода словно подстраивалась под настроение Вадима. Прошли, наконец, бесконечные надоевшие дожди, город был залит солнцем. Смеялись дети, играя в свои детские игры. Детей было очень много, они собирались в группки и в каждой затевали что-то свое. Они занимали всю площадь. По нагретому асфальту под пивной бочкой каталась на спине блаженно скулящая дворняга.

На вокзале Вадим купил билет на ночной поезд, а на базаре выбрал нож с большим клинком и пластиковой ручкой.

Жена стирала.

– Собирайся, – сказал Вадим.

Жена посмотрела немного удивленно, улыбнулась.

– По какому поводу веселье?.. Неужели новую работу нашел?

– Нет. Научился ценить старую. Собирайся, будем гулять по парку, выпьем вина за столиком под открытым небом, поднимемся на колесе обозрения.

Не задавая больше вопросов, жена сполоснула руки и выключила воду.

– Глаза у тебя какие-то странные, – сказала она, выходя.

– Какие у меня глаза? – переступив через таз, Вадим приблизился к зеркалу. То, что он увидел, его удивило. Глаза казались неправильно круглыми и отливали желтым цветом. Как у вульгарно загримированного вампира. – Ерунда, малыш, просто на солнце без очков прошелся.

Парк шелестел листвой деревьев и голосами, обрывками далекой музыки. Обнявшись, они гуляли по аллеям, говорили о чем попало, о полной ерунде. Вадим знал, что жене хорошо, так же, как и ему. Как же он любил ее!

Вдруг он увидел сцену: мужчина, сидящий на скамейке с растерянным и испуганным лицом, и цыганка, сердито от него отходящая. Вадиму не нужно было объяснять, что произошло, – он такое видел часто. Цыганки охотились в парке за одинокими и страдающими, предлагали погадать, отвести порчу золотом. Этот просто сказал, наверное, что свою судьбу он сам знает и не даст никаких денег, а цыганка со злости прошипела, что ждет его большое несчастье, и не миновать беды, раз он такой злой. А теперь мужчине и страшно, и стыдно звать назад увешанную бусами пророчицу. Вадим быстро нагнал цыганку.

– А что в моем лице ты видишь? – спросил он, загораживая дорогу.

– Э, милый, все расскажу...

Но сказать не получилось. Из профессионально-слащавой физиономия цыганки быстро превратилась в какую-то абсолютно неживую маску. Хрипло бормоча на своем языке, гадалка стала отступать задом наперед. Потом развернулась и быстро пошла, оглядываясь и делая руками защитные знаки. Вадим рассмеялся. Весело, подняв к небу голову.

И тут он увидел мир: люди, миллионы людей, и все разные, у каждого внутри свой собственный мир. Такой, которого нет ни у кого.

Вот девушка на высоких каблуках. Шлюха она или аспирантка педагогического университета? Попробуй разбери, если ты с ней не знаком лично.

Или старик с орденской планкой. Кто знает, не полз ли он сотню лет назад под пулями, чтобы вырвать знамя полка из пальцев трупа и поднять в атаку своих трусливых товарищей? А потом ему, может, взбрело в голову жениться на немке в оккупированном Берлине, и его засадили за это еще лет на сто в лагеря. Ведь был он когда-то молодым да отчаянным, без одышки и без камней в почках, писал листовки против Сталина... А может, и доносы на соседей. Чего только не случается с этими существами, которых кто-то называл людьми разумными. Вадим вдруг вспомнил, как стоял однажды в очереди в кафе. Бородатый мужчина в берете перед ним взял черный кофе, а Вадим попросил со сливками.

– Послушайте, – сказал бородатый, – если вы хотите отдохнуть и расслабиться, тогда – да. Но для души вам это ничего не даст.

Вадим тогда пожал плечами и отошел с чашкой.

– Для души это не даст ничего, поверьте мне, – повторил бородатый ему в спину.

Ведь он что-то знал, этот человек, о разнице между черным кофе и кофе со сливками, чего Вадим, возможно, не узнает никогда. Или он был сумасшедший?.. А как, наверное, великолепен внутренний мир сумасшедшего!

Вадим понял, что он уже не идет, а бежит: слишком быстро все мелькало в глазах.

Откуда он взялся, этот мир, – ведь его же никто не создал! Почему листья на деревьях такого зеленого цвета и такой гармоничной формы, которую не вытянет из себя ни один художник-гений? Почему к некоторым женщинам так приятно прикасаться?

Осознание мира было лучше всего, что Вадим помнил в жизни, только оно слишком его переполняло.

Надо было испытать боль, но на глаза, как назло, не попадалось ничего подходящего...

Время, пространство – все как-то скомкалось. Вадим думал: А ведь вся эта зелень, это совершенство и все эти женщины – всего лишь собрание атомов. Это любому школьнику известно... Или это не известно никому? И Вадим сам только что открыл тайну мира?

От мысли, что в нем – пусть совсем немного, пусть даже один или два – но есть атомы, из которых состояли некогда Александр Великий, Леонардо и Калигула, Вадиму становилось тяжело дышать. В его теле вращаются вокруг своих ядер электроны от ставших прахом великих цивилизаций! А камни в почках старика-ветерана! Какие-то соединения кремния в них были раньше стенами Карфагена!

Кто-то толкнул его и закричал под самым ухом, это была женщина.

Вадим опомнился и огляделся.

Куда-то он зашел. Вокруг был кафель и кабинки, кричала не одна женщина, а много. Похоже, это был туалет, и, похоже, Вадима занесло далеко от парка.

– Вообще уже стыд потеряли, извращенцы! – гаркнула ему в ухо толстая дама, проходя мимо и на ходу оправляя юбку. Вадим решил не обращать внимания на грубость. Что-то он действительно замечтался, и болела рука.

На ладони оказалось несколько рваных кровоточащих порезов. Надо промыть.

Он подошел к умывальнику и открыл кран, подставил ладонь под струю. Прямо перед лицом оказалось грязноватое зеркало. Вадим посмотрел. Глаза не изменились, только еще сильнее пожелтели. «Да черт с ними, с глазами», – сказал себе Вадим и пошел к выходу.

Он торопился вернуться в этот удивительный мир. Да и жену надо было найти. Впереди еще ждали колесо обозрения и вино за столиком под открытым небом.