Карьера

Cергей Семенович Морозов ввалился в общую гримерку. Сел на свой стул и закурил, подавляя рвоту. Уже несколько лет, как его поташнивало от запаха грима и пудры. Да вдобавок врезали вчера как следует после концерта. Ездили в колхоз «Авангард». Сеяли разумное, доброе вечное. Интересно, когда придет пора убирать урожай? Правда, Сергей Семенович плохо верил в то, что из их посевов взойдет хоть что-нибудь стоящее. На обратном пути в придорожном магазинчике затарились водкой и килькой в томате.

«Одно из двух, – думал Сергей Семенович, покуривая, – либо водка была несвежая, либо килька».

По соседству Чеслав Антонович, уже приведший себя в порядок, начал обуваться. Сергея Семеновича обдало волной такой вони, что он даже глаза закрыл и затаил дыхание.

– Посмотри, Сергей Семенович, какие я туфли вчера на рынке оторвал. Настоящая Италия.

– Лучше бы носки менял, а не туфли, скотина, – подумал Сергей Семенович. Однако повернулся к Чеславу Антоновичу и туфли похвалил.

– Ну-ка, покажите, друг мой, что за дефицит вы раздобыли! – подошел к Чеславу Антоновичу Абрам Львович, старый комик-буфф. Подошел, посмотрел, сопя и все еще вытирая лицо клочком лигнина, и изрек:

– Я вас очень уважаю, Чеслав Антонович. И как актера, и как человека. Но купили вы чистое говно. Эту Италию армяшки в подвалах нелегально лепят. Вот попомните мои слова – развалится ваша Италия через месяц.

Чеслав Антонович побледнел и, сорвав с правой ноги туфель, начал совать им в лицо Абраму Львовичу.

– Нет, милейший Абрам Львович! Нет! Вы сначала посмотрите внимательно, а потом охаивайте. Тут же русским языком написано: «Маде ин Италия».

Абрам Львович только брезгливо отвернулся:

– А какое, собственно, вы имеете право русскому актеру в лицо всякое такое совать?

Чеслав Антонович прекратил бледнеть и начал медленно наливаться краской. И неизвестно, чем бы эта беседа закончилась, да в гримерку вошла, поскрипывая на ходу, директор театра Дзинтра Язеповна. Неестественно худа была Дзинтра Язеповна. Худа и ядовита. За эту ядовитость и за очки в пол-лица труппа звала Дзинтру Язеповну Коброй.

– Товарищи мужчины! – Начала вещать Дзинтра Язеповна с порога. – Товарищи мужчины! Если виновник сегодняшнего безобразия не признается сам, то будут оштрафованы все. Все до одного. – И Дзинтра Язеповна громко хрустнула суставами пальцев. Это было ее любимое занятие – похрустывать суставами.

– Прошу прощения, уважаемая Дзинтра Язеповна, – обернулся к ней Чеслав Антонович, – не могли бы вы пояснить, что там у вас такое произошло.

– Я хочу, чтобы тот негодяй, который вымазал клеем сиденье унитаза, признался сам. Это безобразие. Мало того, что Светлана Николаевна опоздала на выход, так у нее теперь еще нервный шок.

– А вы, товарищ Морозов, завтра после дневной репетиции пожалуйте вместе со мной в Горком партии. Там о многом поговорим. И о вчерашнем медвытрезвытеле тоже, – изрекла Дзинтра Язеповна и хлопнула дверью.

К Сергею Семеновичу подскочил шустрый Вадимка Шипов. Начал делиться опытом.

– Ты, Серега, только ни в чем не сознавайся. Начнут наседать – то, да се, – а ты стой на своем. Кричи: «Не виноватая я! Это все интриги».

Сергей Семенович посмотрел на Вадимову лисью мордочку и решил, что в случае с унитазом без этого пройды не обошлось. И мысленно похлопал в ладоши – уж очень эта Светлана Николаевна приму из себя корчила.

Сергей Семенович протер одеколоном лицо и руки и поднялся в буфет. Там было тихо и пусто. О недавнем спектакле помнили лишь неубранные столики. Буфетчица Зинаида Карповна считала выручку. Сергей Семенович наклонился к ней и зашептал.

– Зинаида Карповна, золотце! Налей в счет зарплаты. А то до смерти четыре шага осталось, право слово.

Зинаида Карповна посмотрела на Сергея Семеновича одним глазком, а другим уткнулась в таинственную тетрадочку, где фиксировала актерские обязательства.

– Смотри, Сереженька. На тебе и без того двенадцать рублей. Ну, что с тобой поделаешь. Бедолага. Четвертый десяток... небось, яйца уже сивые, а все кота играешь.

– Я люблю искусство в себе, а не себя в искусстве, – привычно парировал Сергей Семенович, – и добавил: – Мне бы сто пятьдесят беленькой и закусить. Веришь ли, со вчерашнего дня крошки во рту не было.

Зинаида Карповна налила водку, плеснула яблочного сока на запивку и, бросив на тарелку две ложки зеленого горошка да рыхлую сардельку, сказала:

– Поправляйся, солдатик. А потом снова взялась за свои загадочные подсчеты.

И только успел Сергей Семенович выпить свои вожделенные сто пятьдесят, и только вытер тыльной стороной ладони выступившую испарину на лбу, как в буфетную влетела Татьяна Ивановна Смулько по кличке Танька-Шамурла. Натуральная блондинка и стерва еще та, Татьяна Ивановна добрых пять лет числилась невестой Сергея Семеновича. Он каждый вечер обещал на ней жениться, да вот все как-то не выходило.

– Сереженька! Да что же это такое! Вся труппа говорит, что тебя увольняют! – и на кукольно-синих глазах Татьяны Ивановны выступили слезы.

– Танюша, ты больше их слушай. Они еще не того наговорят. Просто как-то так вышло, что вчера меня забрали в вытрезвиловку, вот завтра – на ковер. Пожурят, да отстанут. Дело известное.

– А где же ты вчера нажраться успел? – Татьяна Ивановна начала подозревать недоброе. – Ты же от меня совсем не пьяный ушел. Так... выпивши немножко.

– Ох, Танюша! – беспомощно развел руками Сергей Семенович. – И рассказал бы, да ты не поверишь. – Сергей Семенович помолчал и добавил скорбно: – Со вчерашнего так мутит, так мутит... А ведь, кажется, и выпили всего ничего.

Татьяна Ивановна подошла в буфету, потолкалась и вернулась со стаканом, наполненным вполовину и смачно впечатала этот стакан в столик перед Сергеем Семеновичем.

– На, паразит, пей. И только попробуй мне соврать! Только попробуй!

Сергей Семенович воровато оглянулся, выпил содержимое стакана и уронил голову в ладони. Потом только, отыграв этюд на тему, как мне было плохо, начал рассказывать.

– Я, Танюша, как от тебя вышел, так решил пешочком через парк прогуляться. А там, как на грех, – как раз возле их административного здания, – лужа большая замерзла. Я и поскользнись. Стал подниматься – никак. Ноги разъезжаются. Ну, я корячился, корячился, а тут откуда ни возьмись хмелеуборочная. И загребли.

– Господи Боже ж ты мой! И до чего же ты у меня невезучий! – поверила в рассказанное Татьяна Ивановна. – Ладно. Пошли ко мне. Отмыть тебя надо, да в порядок привести. В Горком пойдешь все-таки.

Сергей Семенович, разумеется, бессовестно врал и прикидывался, когда рассказывал о своих бедах. Все было пусть немного, но не так.

Действительно, пошел Сергей Семенович через парк. И вот, когда он проходил мимо ихнего административного корпуса, из подворотни вышел мужичок небольшого росточка и хрипло спросил:

– Прошу прошения, огоньку не найдется?

Cергей Семенович обомлел.

– Попал. Вот сейчас грабить начнут. Они, говорят, нарочно вперед мелких подсылают. Как же, как же! – засуетился Сергей Семенович, – конечно, найдется! Как не найтись? – и Сергей Семенович не только достал дрожащими руками из кармана спички, но и угодливо чиркнул, осветив огоньком собственные ладони и часть лица незнакомца.

– Я не курю. – сказал этот незнакомец. – Я не курю.Это у меня напарник Жорка курить хочет. А может, ты с нами водки выпьешь, пока Жорка покурит?

– Как не выпью? Очень даже выпью, – стал бормотать Сергей Семенович, а сам думал: – Вот теперь точно – все. Заманят и убьют. Может, они меня в карты проиграли.

А пока Сергей Семенович сочинял сам себе разные ужасы, мужичок распахнул калиточку, совсем неприметную в заборе.

– Ну проходи тогда. Что ты тут стоишь? Сказал буду, а сам стоишь, как поц.

Сергей Семенович пригнулся и вошел во двор. Там под деревом был вкопан столик. На дереве качалась на шнуре голая лампочка. За столом неестественно прямо сидел мужчина.

– Ну, Жора, это тебе повезло. Только вышел, так тут же курящий попался. Теперь ты не пропадешь, – начал хвастаться мелкий, а похвалившись, представился:

– Миша. Ты давай садись, раз пришел. Мы с Жорой сегодня дежурим. Ну и выпили немного, чтобы спать не хотелось. Садись, садись. На Жору не обращай внимания. Он когда выпьет лишку, нажрется, короче, говорить может только три слова.

– Гик! – сказал Жора. Потом подумал и добавил: – Гик-шванц!

Сергей Семенович сел на холодную скамейку, выпил полстакана водки, налитой общительным Мишей, и закурил. Дал прикурить и Жоре. Тот затянулся пару раз и поблагодарил:

– Уррр! По-скотски!

А Миша все стрекотал:

– А ты кто по профессии-то будешь?

Сергей Семенович подумал и признался:

– Сережа. Артист.

– Да ну! – обрадовался Миша – Это надо же! А я киномеханик здешний. Так давай тогда поднимем за творчество, которое в нас. На Жору внимания не обращай. Это он только говорить не может, а выпить выпьет.

Жора сказал: – Уррр! – и опорожнил стакан. Сергей Семенович тоже не заставил себя ждать.

– Вот интересно, продолжал трепаться Миша, – чему там в