| ПОЭЗИЯ | Выпуск 17 |
|
Мы были прекрасны, как юные боги, и улыбнувшись друг другу, расселись на кожаных креслах Альфа-Ромео. – Сейчас их уроем! – ты кивнул и включил зажигание. Машина рванулась на пятой, мы откинулись назад, придя в полугоризонтальное положение. Синий крейслер мешал нам, но ты поддал ему в задницу, и мы вышли на вираж первыми. – Ух-х! – я услышала в наушниках, одновременно увидев, как капот Альфа-Ромео взвился кверху. – Это еще не крах! – ты заорал в микрофон, – не крах-ах-ах, – отозвалось у меня в перепонках. – Они обалдеют, смотри-и-и-и! – орал ты в экстазе. Из правой фары, прямо передо мной, вылез огромный штырь. Пропеллер завращался и стал невидимым. Хрюкнув носом мы взмыли к небу. – Ты – душка-а-а-а! – кричала я в микрофон. – Я – ма-а-а-астер, – слышала я в наушниках. – Давай, запевай! – ты опять заорал в экстазе. – Ой-й-й-й!.. что это? Огромная шестерня летела прямо на нас. Звук скрежетанья металла был отвратителен. Альфа-Ромео распался на две половинки. В Ромео – вниз пикировал ты. Я в Альфе барахталась в небе. – ...не крах, – шелестело в наушниках, – подумай, подумай, – шумело, как море. И я поняла, о чем надлежало подумать. Мы рядом были всегда. Мы были средним арифметическим тебя и меня, то есть мы были тобою и мной, то есть ты был собою и мною, а я – собою – тобою. Нет, мы были средним геометрическим тебя и меня, вернее – хотим быть тобою – собою – и – мною. Я поняла, что запуталась и ударила по красной клавише пульта. Твоя половина замедлила спуск. Я неслась на нее, как звезда. Сцепление было до жути приятным. Мы слиплись крест-на-крест. – Молодец, – услышала я в наушниках и ощутила трепет внизу живота. – Наш Ромео – сейчас вертолет. Винт работает без перебоев. Нас сносит к дуге лукоморья, сейчас... – ты говорил откуда-то снизу и одновременно я слышала голос в наушниках. – Приземлимся. – Ну наконец-то, – я прошептала. – Не время сейчас... ты меня возбуждаешь... ты щекочешь их. – Что щекочу? – Их... – ты засмеялся. Так таинственно нежно ты говорил только о... называл их ядрами. Когда ты угомонишься, думала я в такие минуты, и мы вместе займемся изучением философий... Машина дернулась, заскрежетала. Мы накренились, вздрогнули и остановились. – Ну вот,– над нами навис профессор, весь в белом. Он чеканил слова, делая длинные паузы. – Это безусловно... Мы вылезали из машины с трудом. Ты был странно изогнут. Да и меня разнесло в пух и прах. – Ты – изменилась, – твои губы шептали где-то внутри меня, из-под брюшины. – Безусловно победа, – продолжил профессор и оглядел коллег. – Были две клеточки локтевого сустава, а теперь – вот такое. Гренадер! – Так мы победили?! – я вывернулась наизнанку и ликуя посмотрела в глаза тебе ли, себе? – Победа долготерпения и любви, – гнул свое профессор, позируя. Его фотографировали. – Любви к перекрестному клонированию Господа. Потомки нас не забудут. |
|
|
|