| ПОЭЗИЯ | Выпуск 22 |
|
Школьный вальс 1 Камень, ножницы, бумага, камень, ножницы, бумага, камень, ножницы, бумага - на кону стоит герла. Недотрога и кривляка старшекласснику дала. Всё смешалось: боль и злоба, пидманула-пидвела, пьют, отвергнутые оба, бормотуху из горла. 2 Сердца, пробитые насквозь стрелой - не позабыла школа 12-я - "хватит! брось! она того не стоит!" - пола проблема не давала спать (столбняк, безумие и кома) - кружа часами, словно тать, вокруг возлюбленного дома, я постучаться не посмел, и оттого едва не спятил; как на скрижалях, букву "л" навеки вырезал на парте. 3 10-й "Д" У физички Галины Петровны - "умоляю тебя: ни-ни-ни никому! обещай!" - хладнокровно лифчик правой рукой растегни, левой, где голубеет наколка, проторённой тропинкою вниз; табуретка не вынесет долго дверь удерживать - поторопись. Восемь лет ещё до перестройки, год до зоны - доверься судьбе. Круглый двоечник твёрдую тройку обеспечил за четверть себе. 4 Неравная борьба. Ах, Дунька Кулакова! Выдавливать раба по капле, чтобы снова над фоткою рыдать коленопреклоненно, ни думать, ни гадать, как вырваться из плена. 5 На пронзительной ноте прощальной, персонажем из чеховских пьес умереть - оттого, что прыщами навсегда изуродован фэйс. Жизнь окончена - скоро пятнадцать, застрелиться и делу конец. Будет знать, как с другим целоваться одноклассница Н. Власовец. 2000-2001
|
|
Акварель №2 На чайной ложечке листа Валокординовые капли росы. Безлюдна и пуста, как бы в преддверие спектакля берёзовая роща. Гнёзд осенняя незащищённость. А ближе к городу - погост и роковая обречённость. 2001
Перелётная птица А. Алешковскому
Лето красное пропела, за окном декабрь, блядь, в результате залетела к орнитологу в тетрадь, где застряла до весны - больно клеточки тесны. 2001
Провинциалы Шампиньонами из-под асфальта, на "кирпич" - отдыхает ГАИ, в предвкушенье халявы и фарта, и сулящей прописку любви, из Рязани, из Пензы, из Тулы, с "шестисотым" на перегонки, чтоб у хищной столичной акулы удалить без наркоза клыки. И столовским позавтракав супом, и заначив беляш на потом, на вершину - по трупам, по трупам, никого не щадя, напролом мы идём на все стороны света, улыбаясь чему-то хитро - не получится - двинем в поэты, повезёт - в торгаши у метро. Lithuania Вилами писано по воде - кануло в Лету, не расшифрует никто и нигде вилопись эту. Все философы тире колдуны - глухи и немы. Вилы расчешут твои колтуны батюшка Неман. 2001
* * * От нетерпения сгораю и маюсь в ожиданье дня, когда ("Вот этот, третий с краю!") Господь укажет на меня. А дальше - пустота и только. Пускай воскресну, если лгу. Балдей, ничтожная иголка в несуществующем стогу! 2002
* * * Ты говоришь, что нет меня и не было на белом свете: пустяк, безделица, фигня, и надпись в школьном туалете. А ты, как парус на ветру и песня жаворонка в поле. Зато - завидуй! - я умру без сожаления и боли. 2002 * * * Меня будильник не вернул с того на этот свет, и звон, переходящий в гул, почти сошёл на нет. - Поторопись, - сказал отец, - иначе навсегда ты здесь останешься, глупец, до Страшного суда. Ты задержался и теперь - одна, всего одна, и та полузакрыта дверь, ведущая из сна. Я помогу тебе, но ты, имей в виду, сынок: вернувшийся из темноты смертельно одинок. И в этом нет ничьей вины. Ты сам того хотел… И ангел голосом жены "Шма Исраэль" пропел. 2002 * * * Тот, кто пришёл за нами позже, уже не знает ничего про век, где жили мы без кожи, чтоб лучше понимать его. Со временем привыкли даже и новой не обзавелись, но выпадаем из пейзажа, символизирующи жись. 2002 * * * Исповедуясь перед тонкой книжкой стихов, мальчик искренне верит в отпущенье грехов. И тяжёлая лира, сквозь забвенье и тьму, от больного кумира переходит к нему. 2002 |
|
|
|