| ПОЭЗИЯ | Выпуск 24 |
|
7 сентября Последние осы последний сок сосут из последних цветов... Последний осень назначила срок - шиповник еще не готов. Она подождет, он опять отцветет и августу скажет - пора! Горек и желт осиный мед, белый туман до утра. Осиное жало, осиный мед... Сладкая боль в висках... Как жадно прижалась и медленно пьет из сил последних оса! 13 мая Шрапнельный рой гудящих почек накрыл зеленою волной - и женственней стал юный почерк ночного ветра надо мной. Желтее солнце через зелень, желанней в зелени скворец. Летящий звук догонит зренье - и потеплеет наконец. Вплотную прижимаясь к дому стоит весна, как дух лесной, как знамя армии, ведомой упрямой женскою рукой. * * * У нее дурные привычки никак не отучу спит отвернувшись смотрит исподлобья не умеет зажигать спички голая подходит к окну и вглядывается в фары фонари и звезды прежде чем закрыть форточку всю жизнь из-за нее волнуюсь * * * В кремень обращается кремний накопленной пыли обид: пусть птичье чирикает время - сосна в это время гудит. Сухие точеные звуки из тонкого клюва летят над ветреной влагой излуки, над взглядом, ищущим взгляд. Как белка, летит перекличка, не глядя на высохший грунт, и чиркают в горлышке птичьем в запале песчинки секунд. Я ближе не птицам, а соснам и время коплю изнутри - слепит прошлогоднее солнце и лето об лето искрит. * * * Прекрасен ясный осени итог без блеска солнца и туманных искажений. Сквозь серый сумрак синий цвет протек и голубю окрасил оперенье. День мягок и прохладен, как рука любимой женщины на лбу разгоряченном. Как перемена к холоду легка, когда устали быть горячими ладони. И мокрый воздух, полный мокрых трав, легко выносит запах разложенья на гребни волн своих, и их размах сильнее неподвижности осенней. Сирена В этом воздухе отзвук сирены, в этой комнате воздуха дрожь... Лишь неведомое - откровенно, я не знаю, когда ты придешь. Голос твой, но иное звучанье, новой песни родной перелив... Начинаются с малого тайны. Я не знаю, чем я еще жив. Капля крови - душа растворится в этом воздухе, звуке, тоске. Как полынь, и сирень, и душица ты звучишь от себя вдалеке. Я не слышу, но запах доносит взмах замедленной пляски ресниц... Наизусть незнакомая проседь над единством стареющих лиц. У порога не дрогнут колени, по гортани - звучания дрожь. В этой комнате запах сирени, в этом воздухе отзвука ждешь. * * * Долг зиме, перешедший в обычай, шепчет песни ямщицкой степи - это главное в наших отличьях, голос крови российской: "Терпи!" Бычий рев или щебет синичий в бесконечном буране сипит? Что скажу о могучей печали, отпускавшей поводья в ночи, замыкавшей немыми ключами реки, речи и пенье печи, о метели, пожавшей плечами, равнодушно сказавшей: "Молчи!" Тусклый блеск, выжимающий слезы, слов не ждет - это я тороплюсь, восхититься не к месту серьезно, где привычнее волчья грусть, но прочнее румянец мороза бледной радости выжатых чувств. За ледовую крепкую стражу, за лихой светлоглазый минор, за летучую русскую тяжесть я люблю и тебя, и простор, наполняясь надеждой бесстрашной долгих песен незрячих озер. |
|
|
|