| ПОЭЗИЯ | Выпуск 25 |
|
Осень в городе Отыграла своё, отплясала шалашовка по кличке Кармен. На скамеечке возле вокзала греет руки промежду колен. Позаброшена и позабыта, дома нет ей вокзала родней, всё паскудство окрестного быта на лице лиловеет у ней. Позади и любовь, и злодейство, впереди никого, ничего... Осень в городе - грустное действо, старость в городе - хуже того. Слёзы льёт на скамейке Алёна - шалашовка по кличке Кармен. Осень в городе - чёрные клёны, запустение, холод и тлен. Для мороженщиц песенка спета, минеральная киснет вода. Вот и всё. Вот и кончилось лето. Будем думать, что не навсегда. Элегия Есть особая прелесть в стремительном лёте скорого поезда через ночные леса... Н. Осадчук Есть особая прелесть в стремительном лёте самолёта, когда он идёт на подъём. Есть особая горечь в стремительном лете, что на встречу спешит с золотым сентябрём. Не спеши! Он тебя поматросит и бросит, он по акту тебя передаст октябрю, перепачкает дряхлою охрою осень изумруды твои. Не спеши, говорю. Но бессильны слова, бесполезны советы, безразличное время бесстрастно течёт, не успел оглянуться - кончается лето, минул миг - на посадку идёт самолёт, где отбросив ремни, показушно-бесстрашный, охрой времени траченный муж и отец (изумрудный, безоблачный вьюнош вчерашний) горько-сладкий сосу валидол-леденец. Поэт Борису Чичибабину Эпохи постыдная мета - державный мажор и елей. Непраздное слово поэта непразднично в сути своей. Вожатый нелеп и кромешен, со спесью якшается лесть. Чем больше смешного, тем меньше к веселию поводов есть. В те дни остальным в назиданье за горечь крамольную строк судилось ему неизданье на вечный, казалось бы, срок. Когда ж засинели апрели, и перья почистив свои, весенние песни запели оттаявшие соловьи, остался в восторженном гаме по-прежнему горек и тих, как нота случайная в гамме, его отрезвляющий стих. Как будто бы пламенем серным нутро его обожжено, как будто он знает, что смертным ни ведать, ни знать не дано... |
|
|
|