| ПОЭЗИЯ | Выпуск 28 |
|
* * * Мне все равно, какой сегодня день, какая тень ложится на плетень, какое небо серое над нами, мне все равно, что там за облаками. Мне все равно, откуда и куда проходят мимо месяцы, года… И маятник часов качается над нами так высоко, как свет за облаками. * * * Приедешь в Петербург на поезде "Стрела", усталый и хмельной, рассеянный, счастливый. Адмиралтейства ввысь, блеснув из-за угла, возносится игла, над Невской перспективой. С вокзала сам не свой идешь по мостовой, и дом родной не близко, и жаждешь ввечеру свидания с Невой, любуясь красотой домов и обелисков. Бывает, что порой проходишь, как герой романа безымянный, сутулый и седой, по площади Сенной, по улице Стремянной. Москва – Санкт-Петербург, экспресс, доставит нас на Лиговский проспект, на улицу Восстанья, а ты еще в тот час напоминаешь всем загадочный объект иного мирозданья. * * * Вечереет, полусонный, оглушенный тишиной, в легкий сумрак погруженный Петербург завороженный проплывает над Невой. Белой ночи наважденье, разведенные мосты, и предчувствия, сомненья, и церковные строенья, колокольни и кресты. Шпили, портики, фасады, ущербленная луна, и решетки, и ограды, и друиды, и дриады, белой ночи пелена. * * * Один загадочный субъект идет на Чкаловский проспект в приемный пункт сдавать бутылки, где синеглазок и бомжей на фоне мрачных гаражей торчат немытые затылки. На Пионерской жил поэт, в живых поэта больше нет, но благодарные потомки его прижизненный маршрут за тенью призрака пройдут, неся как крест свои котомки. * * * Алле Гершаник
На прародине – свобода. Дочь библейского народа, солнцем Вечности палима, по земле Ерусалима бродит, а ее душа пролетает, не спеша, мимо Храма, мимо вида города времен Давида, мимо славы, мимо трона, мимо царства Соломона. * * * Дмитрию Северюхину
Вот бывает, то да се… Глянь в окошко – там Басе держит чашечку в руке, пьет из чашечки саке. Рядом с ним стоит босяк, на лице его синяк, держит чашечку в руке, пьет из чашечки саке. И босячка рядом с ними в сигаретном тонет дыме, держит чашечку в руке, пьет из чашечки саке. Пышно сакура цветет, самурай домой идет, держит чашечку в руке, пьет из чашечки саке. * * * Оказалось, рядом с нами жил писатель Мураками. Завернувшись в кимоно, он любил смотреть в окно. Глазки мудрого японца долго щурились от солнца, ближе к ночи, ввечеру, начинал свою игру: словно сказочник Перро брал чернила и перо, и оно неслось туда, где другие города, где другие суша, море и совсем другое горе, где другие смех и слезы, где японские березы и совсем другая даль, где японская печаль. * * * Старый дед преклонных лет. Тихо. Лунная дорожка, а по ней бредет скелет и качается немножко. Старый дед. Во что одет? Осень жизни безотрадна. То, что было, того нет. И не надо. Ночь прохладна. Серебрится лунный свет, ребра дышат, череп ноет. И маячит старый дед, как виденье неземное. * * * Плохая природа, погода и люди. Тупые, больные и злобные рожи. Не помнят, что было, не знают, что будет, на что бытие их земное похоже. Слагают легенды и ставят спектакли, и фильмы снимают про нашего Бонда, который всесильный угрюмый и наглый, коварный и хитрый, как анаконда. Плохая природа. Ее не украсят ни гроздья рябины, ни ветки березы, ни сосны и ели, ни дуб или ясень, пионы, тюльпаны, гвоздики и розы. Живут на болоте в бетонных домишках, пьют водку, иль потчуют чаем друг друга, свободного времени тратят излишки, и смертная всюду господствует скука. Тупые, больные, ленивые люди. Погода плохая. Природа – болото. Не все ли равно нам, что было, что будет. Не знали, не знаем, и знать неохота. * * * Занесло нам рождественским снегом выход к морю, в Европу окно. По заливу, каналам и рекам только ветру гулять суждено. Разбрелись все друзья и подруги - кто в Израиль, кто в Евросоюз, там забудут и вой нашей вьюги, и глаза наших мучениц-муз. Хорошо ведь в европах и штатах по бродвеям и луврам бродить, без вины быть и не виноватым и заочно отчизну любить. Хорошо, получив "социалку", съездить в Ниццу, сыграть в казино, на судьбу положившись, гадалку, разориться и выйти в окно. По заливу, каналам и рекам только ветру гулять суждено - занесло нам рождественским снегом выход к морю, в Европу окно. * * * Никакого нету смысла изучать слова и числа. Тихий юноша, не плачь - не найдет тебя палач, не отравит душу скука. Жизнь – печальная наука, ничему не научиться, можно только веселиться. Если ты угрюмый хмырь, можешь скрыться в монастырь и о вечном и мгновенном думать с видом вдохновенным. Промелькнешь однажды днем птицей в небе голубом… Тихий юноша, не плачь - не найдет тебя палач. * * * Двери железные, на окнах решетки, арка – Триумфальная, а жить не на что. * * * Система – распределительная, застройка – уплотнительная, организация – общественная, ответственность – ограниченная, идея – русская, сервиз – китайский. * * * Хозяйство натуральное, интеллект искусственный, искусство прикладное, кладка кирпичная, расклад неудачный. * * * Рассказал сказку, написал быль, пережил драму, сыграл в комедии, спел в опере, станцевал в балете. А жизни, как не было, так и нет. * * * Думал-думал, Думал-думал и передумал. |
|
|
|