| ПОЭЗИЯ | Выпуск 50 |
|
* * * И нет ни воли, ни покоя, Ни мимолетного лица… Скажи, но что там золотое Мерещится мне без конца? – Играет, бьет последним блеском, Скрывается среди дерев, Стремится к дальним перелескам, И пропадает, умерев… * * * Уж подкатит – так подкатит! Покупай пальто на вате, По инерции живи. Мочегонного бы чая – Только с ним и замечая, Как струится селяви. Август Дождик хлещет по жестянке – С утреца такая жесть. Киснет суп в литровой банке – Надо б съесть. В Петербурге – месяц лета Поливает, как всегда. И пришпилена газета Не туда. Сборник стихов 70-х годов В вокзальном киоске за тридцать копеек... В вагоне раскрыл. А дома на полке пылиться оставил. И думать забыл. И сборник – с Луи Буссенаром и томом, где видный марксист оправдывал ссылки и нары, – довеском ушел в «Букинист». И нынешний вьюнош безусый – не без графоманских грехов – глядишь, да оттяпнет со вкусом от нищенских этих стихов. * * * На фабрике немецкой, вот сейчас… В.Набоков Под клейким небом снег месить – А всё же приближаясь к марту! Успеть в контору проскочить, Магнитную отметив карту. Ухватки лихо перенять – И, движителем став прогресса, Цилиндр в конус загонять При помощи ручного пресса. И незачем смотреть назад… А впереди – на сто процентов – Нальет кофейный автомат Стаканчик мокко (тридцать центов). Поэт Где его никто не слышит, Где гроша никто не даст – Там стихи упорно пишет Пожилой энтузиаст. Эпилептик Лезет в голову всякий «сурьёз» – о невнесенной лепте, О бытии без цели и упорства. А вспомнилось вдруг, как бился эпилептик На привокзальной площади Зеленогорска. Как его выгибало, дрючило, колотило! Пузыри, пена, об асфальт куда как крепко. А потом, глядь, отпустило, – Сел на лавочку, утерся засаленной кепкой. И банальное приходит: не так ли и ты? – Душит, душит, кровь стучит, вибрируют перепонки, Еще малость – и кайки, кранты! А глянешь на небо, сядешь в сторонке… Репино Словно временем палимы Этого поселка дни… До «Пенат», Илья Ефимыч, Не добрался, извини! Но зато по Первой Новой Шел – а там без сверхзадач Доживают век хреновый Скелетоны финских дач. У «элит-кафе “Барашка”» – Пищевых отходов бак, Облюбованный компашкой Непородистых собак. От гостиничной рутины Тошно барышне одной, И амбре гниющей тины Носит ветер заводной. * * * Отдай меня в дом престарелых – На койке казённой лежать И тел стариковских опрелых Хронический запах держать. Мой сын, в этом месте последнем, Последним витком холостым, Клянусь! – не испорчу обедни, Речам предаваясь пустым. В достатке тушенки и риса До белого кипариса От сосен карельских горелых… Отдай меня в дом престарелых! Портрет То ль наказаньем, то ль подарком Приснятся оные года И госпиталь, где санитаркой Трудилась бабушка тогда. Случалось, что вела к обеду: Супец, перловка, хлеб, кисель... Я объедал больных, и беды Могли проистекать отсель. И раз со стенки кабинета, Где оказался я один, Мне погрозил во френч одетый Усатый грозный господин. Но не успел призвать к ответу. Больницы нет, бабули нету... Под Кремль зарылся берендей. А новые фотопортреты Уже для нонешних людей. * * * А.Гельгиссеру Забыть о ленинградской пьяни, Которая «поэты тож», Снимать квартирку в Перпиньяне… А впрочем, душу не тревожь, – Нам никогда не жить у моря, Наш век до тошноты другой. И не пытайся априори! (И рыбный рынок – дорогой.) На Стрелке Елагина острова Львы елагинской Стрелки. Залив недвижный, мелкий. Заколоченные домики старого парка. Колонна – подобием свечного огарка. Катера на приколе у сухого дока. Серебристая ива, помнящая Блока. * * * Что мною движет? – ничто не движет… Февраль снежки на прутик нижет, и коль сегодня выходной, то надо выпить по одной. А где-то глинистое море утесы харит, дрючит, порет, и вот подмытый великан уже насажен на кукан. А в море рыба-зеленуха, тридцатилетняя старуха, лежит на каменистом дне и вспоминает обо мне. Да, мы встречались… Город Сочи, где нынче всяк на игры дрочит, давал сациви и приют. Теперь там сваи в землю бьют, и Путин катится на лыжах в кольце шутов, седых и рыжих. * * * Коварны мартовские иды… Бронежилет или хитон – Равно до проходной Аида На «скорой» будешь довезён. Белеет кипариса крона И, как маразм, крепчает явь. Пустой? – тогда не жди Харона, А лучше дуй, касатик, вплавь. |
|
|
|