Посвящается «Двигубским»

Почти пятнадцать лет прошло с момента опубликования в 1998 году первого романа Алексея Макушинского «Макс», который создавался в течение 9 лет и который критики называли «произведением странным, неуловимым», «неописуемым». Это определение имеет под собой основание. Стилистика и способ построения делают практически невозможным изложить его фабулу. Роман начинается со слов: «Я поворачиваю обратно...», что можно воспринять как отказ от последующих действий, отказ от участия в событиях, которые пытаются навязать герою действительность, окружение, так сказать реалии мира. Возникает мгновенная ассоциация с потрясающим и в нашей стране до сих пор неотрефлексированным произведением классика американской литературы Германа Мелвилла – «Писец Бартлби» («синдром Бартлби» выражение, которое стало нарицательным и активно используется в западной критической и исследовательской литературе), эта его знаменитая фраза: «I would prefer not to…» («Я бы предпочел не...»). «Я поворачиваю обратно...». Вот и все, и ты уже оказываешься вовлечен во что-то необыкновенное, текучее и одновременно кружащееся, повторяющееся в замедленном движении, в приближении и вновь удалении деталей, мест, пространств. Ты находишься в плену интонации и ритма, заданного автором от «не-начала» до «не-конца» этого повествования.

И вот – перед нами второй роман А. Макушинского - «Город в долине». Сюжетная линия этого повествования вполне понятна и описуема. С одной стороны, это роман-посвящение, но посвящение не реально существовавшему другу автора, хотя мысль эта не покидает нас на протяжении всего процесса чтения, возможно оттого, что повествование ведется от имени автора в прямом смысле этого слова (автора, который так и называет себя «Алексей Макушинский»), а следовательно и у главного героя, Павла Двигубского, должен быть, как нам кажется, прототип. Тем не менее, можно предположить, что это как раз вполне вымышленный герой, а значит, получился некий собирательный образ, но необыкновенно правдоподобно выписанный на фоне своей эпохи, конца 20-го – начала 21-го века. Итак, роман «Город в долине» посвящен всем тем, кто пережил тот самый рубеж (крушение советской эпохи), людям, этой же эпохой и взращенным, роман о том, кто и кем смог стать после этого рубежа и прихода нового времени. Это также роман-история (хотя еще и неоконченная для самого автора, но окончившаяся для какой-то части его «я»). Это, казалось бы, роман об одном человеке, о несбывшихся надеждах, о неверно выбранном (если нам вообще дано выбирать) пути, неумении или невозможности отсечь уже отмершие реалии жизни. О человеке, не справившемся ни с этими реалиями, ни с той другой, настоящей для него жизнью. О человеке, попавшем в капкан, много понимающем, много чувствующем, безусловно талантливом, но (в отличие от автора) лишенном главного для него таланта – способности написать повесть ли, роман ли, и/или что-либо еще. Не способном просто к графомании, которая могла бы позволить ему хоть как-то осуществить свою мечту, свою цель. О человеке эрудированном, талантливом, очень русском и в то же время очень французском (по ходу сюжета он эмигрирует во Францию). Но скорее напоминающем не современного француза, а француза конца католической романтической эпохи в литературе, явленной на переходе от 19-го к 20-му веку (тоже – межвековой рубеж). И не случайно, на мой взгляд, эпиграфом к роману взяты слова Леона Блуа, яркого представителя этой эпохи – Леона Блуа, известного у нас главным образом благодаря его рецепции Николаем Бердяевым. Роман о человеке глубоко одиноком и непонятом, и, повторюсь, безусловно талантливом, таком же, как и главный герой романа «Макс».

Значит, «Город в долине», несмотря на обилие происходящих в нем событий, как и «Макс», все-таки «роман Духа», роман о рождении духа творчества, о том, что такое творчество, роман о Даре, о том, что делать с этим Даром, как жить с ним в реалиях окружающей нас действительности, довлеющих над нами жизненных обстоятельств, роман об одиночестве тонко чувствующего, одаренного человека, о невозможности ни с кем разделить свое самое сокровенное, даже, и особенно, с самыми близкими ему людьми, об одиночестве человека Дара. Роман о выборе или об отсутствии такового, а может быть, об отказе, добровольном отказе от выбора и о плате и за то, и за другое.

Рецензируя в свое время роман «Макс», критики сравнивали его с произведениями Марселя Пруста. «Город в долине» напоминает временами по стилю и духу произведения Роберта Музиля. В романе Музиля «Человек без свойств» мы найдем рассуждения о том (правда, это касается людей науки, но почему бы не применить это же к людям литературы?), что существует так называемый «человек надежды», человек, который достигает в своей области определенных успехов, но не становится известным, однако всем, что он сделал, способствует тому, что за ним появляется кто-то, кто на этом фундаменте будет строить дальше.

Возможно ли рассматривать героя нового романа Алексея Макушинского, как такого «человека надежды»? Павел Двигубский, как и Ульрих, добивается значительных успехов и признания на своем поприще (он профессиональный историк), но, наверное, он мог бы добиться в этом большего, если бы не его навязчивая идея написать книгу о другом рубежном времени (начале 20-го века), о человеке того времени, возможно – о себе самом в зеркале другой эпохи, о том, как все у него могло бы быть, не случись катастрофы 1917 года. Написать, выступая как бы сторонним наблюдателем, отстраненно, но неравнодушно, почти схематично давая скупые биографические сведения о своем герое (Григории), без фанатизма одной стороны и надрыва другой, на примере одного этого героя показывая эпоху. Написать не для того, чтобы понять, что же произошло – понять это не представляется возможным, как и понять последующие катастрофы 20-го века, но может быть, для того, чтобы освободиться, обрести равновесие внутри себя, как сам он говорит, обрести некий «лад».

Кто он, этот Григорий? Тот, кем Павел Двигубский хотел бы быть сам, а может, в глубине души и был?

Так это или не так, но все, что написал или не написал Двигубский, и сама его жизнь сложились в другой роман, и он сам стал героем романа. Одной из причин (по его собственному утверждению), по которой Двигубский не смог написать свою повесть о Гражданской войне и Григории, было то, что, как бы он ни старался, все изложенное на бумаге до пошлости напоминало стиль и манеру кого-нибудь из русских классиков. Он не мог найти форму, в которую гармонично легли бы его мысли и чувства. Но он смог стать тем путем, который позволил самому автору (Макушинскому) написать роман.

Возвращаясь к сходству и отличиям второго романа автора от его романа «Макс», можно сказать, что и там был показан путь к творчеству, конечной целью этого пути тоже является написание романа, но цель эта явно не называется, она как бы дуновением легкого ветерка проходит сквозь роман. Весь текст на первый взгляд – это только подготовка главного героя к самому главному, единственному, что для него – героя? автора? – имеет смысл в этом мире, к тому, что способно оправдать его появление здесь и что, как он думает, принесет ему согласие с самим собою и с жизнью. Но потом оказывается, что это и есть тот роман, который мы читаем, и что мы прочитали его еще до того, как он был написан. В романе «Город в долине» это и так, и не так, здесь использован классический прием «романа в романе». Повесть (роман) пишется и пишется, отчаиваясь и упорствуя, переписываясь и переписываясь заново на наших глазах. Вот как сам герой (Павел Двигубский) говорит об этом: «А между тем, говорил он, вставая со скамейки, он видит, так отчетливо видит ее, эту повесть, с ее началом, финалом…, почти так же видит ее, как […] Григорий, герой ее, видит – город, остановившись над ним, на холме, перед спуском в долину и в действие, всю сразу и целиком, так что, казалось бы, ему надо лишь записать ее, вот и все, превратить виденье в слова, но сделать этого он, похоже, не в состоянии, сказал он, как если бы, спускаясь, вместе с героем, вниз, в долину и в действие, он всякий раз попадал не туда, куда надо, на какой-то неверный, в роковую другую сторону уводящий, в тупик заводящий путь. Любое движение оказывается движением ложным, так что, в конце концов, у него остается лишь это – даже не начало, но пред-начало, до-начало, это мгновенье, над городом, когда действие еще не началось, но уже готово начаться, еще медлит, не начинаясь, это краткое, говорил он […] и все-таки длящееся, в себе самом растянутое мгновение, с его тишиной, дорогой, высокими травами, колебанием этих трав, дальним лесом, неподвижным движением облаков».

И если принять во внимание, что герои романов Макушинского являются в той или иной степени авторскими самопроекциями, то получается, что поиск пути написания романа главного героя является поиском этого пути самим автором, сомнения и терзания – это сомнения и терзания самого автора. И мы видим не только мучительный поиск творящего, но и решение, которое было найдено. Именно на примере всежизненного поиска Павла Двигубского и ценой его собственной жизни – жизни персонажа. Двигубский должен был умереть, как должен был умереть и его Григорий, герой не написанной им повести, чтобы автор смог преодолеть это длящееся, растянутое в самом себе мгновение, совершить не ложное движение, чтобы тот главный Роман увидел свет.

Это роман автобиографический, впрочем, как и первый роман автора. Но если «Макс» автобиографичен не в том традиционном понимании, когда используются какие-то узнаваемые читателем даты и события – скорее, в нем события носят духовно-типический характер, являя собой призрачную, «внешнюю» сторону происходящего, оболочку событий «внутренних», «душевных» - то в данном романе как раз поражает обилие дат, исторических отсылок, узнаваемых фактов, некоторые из которых являются отправными точками или поворотными вехами. Роман начинается в конце 20-го века (в 1979), а заканчивается в 21-ом (в 2007). 28 лет – это примерно столько, сколько было отмерено жизненного пути Григорию. Реальная биография автора переплетается/перекликается с биографией его вымышленного героя Павла Двигубского. Это связь реальной и вымышленной биографий ассоциативно отсылает нас к другому замечательному немецкоязычному писателю – В.Г. Зебальду, к его роману «Аустерлиц».

«Город в долине» начинается и заканчивается в Москве, но помимо этого города он вмещает в себя Петербург (Ленинград), Елец, Германию, Францию, Италию. Написанный на безупречном русском языке, роман этот радует нас также историческими экскурсами в разные эпохи и времена, все эти сведения интересны сами по себе, но при этом они еще и взаимосвязаны между собой и с судьбами героев романа. Эта связь очень важна. Так строится некий пространственно-временной континуум повествования. Ошибись с количеством нитей – и рисунок получится совсем не тот, которого ты ожидал, а может не получиться и вовсе. Но автору все удалось. Роман легко читается, и хочется надеяться, что он заинтересует самую разную аудиторию.

Что бы, когда бы и кем бы ни было написано в литературе, это всегда соотносится с личностью автора – с его «эго» (со всеми «эго»), его (их) проблемами, сомнениями и страданиями. Но значимость того, что создал автор, определяется в конце концов тем, насколько применимо написанное к «другому». Насколько для «другого», это становится своим. И не так уж важно, сколько найдется этих «других» и в какие времена. «Город в долине» несомненно найдет рано или поздно своих «других», как нашел, и еще найдет их, и первый роман Алексея Макушинского, «Макс».