| ПОЭЗИЯ | Выпуск 60 |
|
* * * Вот женщина становится твоей, сгорает солнце, заживает рана. Не будет больше пресных февралей, бесцветных дней в обнимку со стаканом. Метеоролог вдруг отменит шквал, отдел культуры вспомнит о Шагале. Как в школе, помнишь, парус бури ждал, так мы с тобой совместной ночи ждали. Я покажу тебе Чике-Таман, хромых шаманов таинства и пляски. Мы позабудем пыльные тома и древние бессмысленные сказки, сбежим туда, где роуминга нет, эфедра защищает от депрессий и падают в поля куски ракет, тотемов шёпот обращая в песню. * * * предпоследний вздох домодедовского бомбиста табак в кармане, вся голова в Коране. ваш пиджак прекрасен, как лето, но знаете, мистер, холодный британский акцент меня очень ранит и поэтому ваша миссис вас не дождется цветы на уютном газоне вдруг станут пеплом сегодня воздух в Москве как крапива жжется я ваш общий друг, я вас приглашаю в пекло никто не знает, как мне всю жизнь было плохо дождь на поля мои никогда не падал от щедрот планеты большой доставались крохи куда бы я ни приходил – все становилось адом а сейчас мой желтый бутон распустится резко надменный космос сделается милосерден и воспрянут те, кому пообщаться не с кем и будут стоять перед гордой небесной твердью * * * Медленно ходит гранд-дама исландских полей, начальница ледников. Сказочник Андерсен нам говорил о ней, но слог его был непонятен для дураков. Сколько б горячего чая ни выпил ты, как бы любовь к жене ни подогревал, много будет вокруг холода, снега и темноты. Бери лопату, иди разгребать завал. Залезем в рефрижератор, на корабле поплывем к женщине, управляющей льдом. Там, может быть, найдется общий уютный дом. * * * Потеряны связи с солнцем, контакты с центром. Время ползет, и уже двадцать пятый год я используюсь, бэби, только на десять процентов, остальное тихо и меланхолично гниет. О, сколько во мне угля и полезных масел, драгоценной руды и артезианской воды! Такие расклады, увы, абсолютно не красят, не возносят к звездам, не встраивают в ряды. Эскалатор на небо работает бесперебойно, торты пекутся, публика веселится. Оппозиция врет, что в Багдаде не все спокойно – посмотрите только на нежные эти лица. * * * люди в роскошных саунах и парных люди в секретных сказочных казино так благородны, данному слову верны пьют по субботам, меняют резину зимой я прозреваю оргии новых дней, ядерный гриб над снулой чужой страной цифры заумных статистик цветут во мне черные розы повелевают мной и я тебя вылечу от неземных простуд, выловлю в пятницу, вызубрю наизусть те, кто окончил трагический институт держатся вместе и вместе изводят грусть * * * Бесы над ним глумились лет двадцать пять подряд, сбивали со светлой дороги, вливали в напитки яд, и когда он опять просыпался в казенной кровати больным сардонический ровный хохот раздавался где-то над ним. Четверть века в кювете, на каторге, за бортом. Все строили дом свой из мрамора – у него был один картон. Подарки от слуг Асмодея сыпались круглый год, кривил лицо многомудрый психолог, смеялся простой народ. А вынес ли что-нибудь он для себя из этих загадочных драм, перестал ли прятать амфетамины между оконных рам, как победил тупую тоску и вакуум в голове, знают только осеннее небо, Кроули и ЛаВей. БЫТОВОЕ Не сокол джихада, не кум королю, забыв про кровавый режим, я все-таки пива сегодня куплю, я весел и, кажется жив. Прости эту блажь, темноглазый герой, звезда неземных кинолент: спасительный градус холодной порой способен украсить момент. И старый таксист, и надрывный Кобейн и та, что люблю без ума, возникнув в бетонной гармонии стен, уснут в иллюзорных домах. А я, растворяясь в районном дыму, хмельной темноте прошепчу: так пошло и тягостно спать одному, но с дурами спать не хочу АТАКА КЛОУНОВ цирк сгорел, а клоуны обосновались в пригороде, устроили там коммуну, ходят на озеро по воду, варят кашу, сливовицу пьют, на Таро друг другу гадают приходят пожарные, жгут под окном резину, милиция появляется незаметно перед дверью вешает пестрых бродячих кошек, вызывает китайских демонов в мегафоны: о защитники наши из ближнего поднебесья, вдохновенные дирижеры тонких материй испепелите гадов, спасите город, все девочки тонконогие будут ваши прикоснешься к клоуну – он обернется розой, непобедимой, белой, высокой, сильной лепесток уронит, шипами врага уколет, но заставит смеяться даже кусок железа * * * В такой бы день сорваться на юга, увидеть пляж и камни Меганома. А человек – потомственный слуга и продолжает оставаться дома. Его гнетут соседи и врачи, его шарманка плачет о наградах. Так хочется статейку настрочить о том, какие в этом крае гады живут, галдят, играют в бадминтон. Пускай их всех отправят на Юпитер. Но ныть на людях – мерзкий моветон, почти как травка или черный свитер. Бывает так: выходит пустота, заводит громко арию изгойства. Забейся в угол, досчитай до ста и растеряй целительные свойства. |
|
|
|