| ПОЭЗИЯ | Выпуск 7 |
|
* * * Чем бы сбить размеренность с трезвых ямбов, чем еще пошарить хоть раз в душе, чтоб поверх чужих, подневольных штампов проступило в строчках ее клише, чтоб настырный дольник, как полумера, не тянул помалу назад, ко дну? Может быть, гекзаметром? Но Гомера я едва ли к месту здесь помяну. Потому что, глядя в слепые очи стихотворца, видишь недобрый лик: Это он – тот царь, что не мог короче, тот, кто крутит фабулы маховик; тот начальник, в чьем послужном реестре есть такие вещи, что – «Поделом!» – говоришь, сочувствуя Клитемнестре и в Эгисте видя борца со злом. Например, скандал на прибрежном желтом на песке, учиненный на страх другим; или взять Авлиду – на что пошел там этот царь, чтобы парусу стать тугим! Нет, не зря он не был любим богами – за усердье в службе, за все труды наградившими щедро его рогами и убившими дома, в момент еды. Мы с тобой живем во сто крат скромнее, на войне я не был который год. Но нет-нет, под маскою Гименея вдруг возьмет да и явит свой лик Эрот. И, быть, может, выгода всех отсрочек – не дрожать, что выдадут по рогам. Ведь у нас, ты слышишь, не будет дочек, чтобы в жертву их приносить богам. Веронике Капустиной Я снова езжу в зимний Петергоф, который нынче от твоих стихов неотделим – как, впрочем, и вся ветка Балтийская. Пускай я здесь бывал еще студентом: этот ареал обжит тобой и в строчке схвачен метко. Шальная вспышка от искрящих дуг вдруг под колесный мирный перестук пронижет высь – вокзала ли, собора – который, кстати, кто построил, а? Что там за имя? – Вспомнил, Бенуа. И в Кенигсберге, мнится, будем скоро. Мне кажется, я езжу не туда, куда мне нужно. Может, не всегда, – здесь многое мне дорого, – и все же порой сдается: в этой стороне нет ничего, причастного ко мне. Здесь центром – ты, а мы ничем не схожи. Свисток – и мысль уходит в полумрак, в собор въезжает встречный товарняк, торопят жизнь отдаться неживому и вехи рифм, и эти поезда, что возят всех, и вечно не туда, и лишь тебя, быть может, – к дому, к дому. |
|
|
|