| ПОЭЗИЯ | Выпуск 76 |
|
* * * И что нельзя беречься, И что нельзя беречься... Давид Самойлов Хорошие советы Летят, как снег февральский: Не нервничай так сильно, Не надо волноваться. Ведь как писал Гельвеций? Ведь как сказал Сенека? – Нет ничего на свете Важнее человека. Вот Александр Сергеич, «Онегин», песнь шестая. Вот это – из Тибета, Вот это – из Китая. А в окнах – снег февральский, А в окнах – лес стоящий, Не очень благодушный, Но очень настоящий. И птах к моей кормушке Летит из снежной рощи, Он не силён в цитатах, Он видит вещи проще. Благодаря высокой Температуре тела Всю жизнь он пребывает У крайнего предела. В его горячем тельце Так быстро сердце бьётся. На градус горячее – И кровь его свернётся. И для любых инфекций Он уязвим предельно. А хищники и холод Присутствуют отдельно. В наивно ярких перьях, В игрушечном плюмаже, Летает он, не прячась, И хорохорясь даже. Ещё в такую стужу Вдруг запоёт бездумно! Я за него тревожусь: Зачем он – так безумно? И думаю, желая Во всём ему удачи, Что вот – нельзя иначе, Никак нельзя иначе. (2017) * * * Постучим тайком по дереву, А слезу пустую вытри. Сколько там оттенков серого Умещается в палитре? Хорошо, что не заласканы, Хорошо, что не в застенках... Жизнь теперь скупее красками, Но подробнее в оттенках. И возможно углубление Нашей радости нестойкой – Несмотря на ослабление Связи базиса с надстройкой. Пусть любые шансы личные В долгой битве с энтропией Чрезвычайно ограничены, Ты меня не уступи ей. Как по сговору по древнему, По астральному завету, Постучим вдвоём по дереву Друг от друга по секрету. (2017) * * * Актёры стареют, выходят в тираж, Актрисы уходят со сцены, Рождаются новые стиль и типаж, Заметно меняются цены. Зажми в кулаке свой талон гостевой, Замри. Упаси тебя боже Играть автономностью тех, кто с тобой Делил безрассудство и ложе. Пусть будет их праведность защищена И тонким, и прочным забралом. Заученность жеста мешать не должна Высоким профессионалам. В двадцатый, в двухсотый, в двухтысячный раз Привычно упав – не премьера! – Актёр вызывает дыхательный спазм У первого ряда партера. И, с видимой лёгкостью вставши рывком, Он, полон чужим восхищеньем, Уходит домой – пить свой чай с молоком И чёрствым овсяным печеньем. А ты, контрамарку засунув в карман И буркнув: «От них не завишу», Иди себе с миром. Да нет, не в туман – В соседнюю пыльную нишу. (2017) ПАЛЕНКЕ Все руины похожи. Во всяком случае, здесь, Где былое величие майя сомнений не вызывает, Как и его завершённость. Нужна ли спесь? Жена разбирается в надписях. Муж зевает. Над упавшим диким плодом, подобием наших груш, Десяток жуков работает, исполненных вдохновенья. Жена поправляет причёску. Послушный муж Снимает супругу около храмового строенья. (2017) АГВА-АЗУЛ Деревья растут в ущельях горизонтально, запросто! Изящные черные птицы сварливо орут в тени. Прекрасная Сьерра Мадре, гористая плоть Чиапаса, Ты знаешь о прошлом, о будущем, а о том, что сейчас – ни-ни. Не разберёшься в истории, и, право ж, ну её к лешему. Расчетверившись, спускается по разным камням река. Незадачливый путешественник, не умея двух слов – по-здешнему, Ни в прошлом я и ни в будущем – лишь сейчас, да и то – слегка. Прошлое – это клинопись, а будущее увидим ли? – Запутался крот истории, копая во тьме ходы... Поэт таковым не становится, пока он себя не выделил – Хоть чуть-чуть – из любого времени и из любой среды. Мобильник здесь не работает. Молчу, ни за что не ратую. Сижу на камне обточенном и ноги держу в воде. Все мысли пропали: прячутся, как местные боги носатые – Возможно, где-нибудь рядышком; возможно, уже нигде. (2017) * * * Стала жизнь интерактивна. Просто книга – вдруг противна. А ты помнишь времена, Когда шли по две недели Письма? Как мы холодели, Ожидая? В самом деле! Как потом их у окна (на полу конверт) читали? Страсть без меры – не с листа ли? – Запечатана в металле, В слове запечатлена. Стала жизнь интерактивна – То ль активна, то ль фиктивна. Не совсем факультативна, Но умерен прежний пыл. Только кнопочка нажата – Уж письмо пришло куда-то. Мягче страсть, быстрей расплата, Нет пустой растраты сил. Но когда-то, но когда-то... Может, время виновато? Может, я моложе был? (2016) * * * «Звонила Вера: умер Алексей. Давно был плох. Я предложил ей денег, Она не хочет. Ты зашла бы к ней». «Когда его хоронят?» – «В понедельник». «Звонил Серёжа: Неля умерла. Вчера. Отмучилась, как говорится. Такой красоткой в юности была...» «Хоть умерла-то дома?» – «Нет, в больнице». «Пришло письмо от Ляли: Кости нет. Был на рыбалке – и упал. Мгновенно». «Он, говорят, закладывал?» – «Да нет, Не больше нас... Закупорилась вена». «Вам – телеграмма». «Вызывает Львов». «Ты знаешь, Вова, ночью тётя Таня...» Есть бездна смерти. А её покров, Её обёртка – дело воспитанья. «Максим Андреич... Около пяти. В сознании. Держал за руку Майю. Нет, не молчал, пытался пошутить. Последние слова? – ‘Не понимаю...’» «Я думаю, что вскорости – за мной. Прости». – «За что?» – «За то». – «Ты что!.. Прощаю». «Там, помнишь, у Чайковского в Шестой?.. Да, помнишь?! Есть у нас конфетки к чаю?» (1992, 2017) * * * Муж умер. Сын женат. Теперь живёт одна. Дом надо продавать: зачем такой огромный? Но переезд – страшит. Поэтому она, Не зажигая ламп, сидит в гостиной тёмной. Конечно, время всё поставило уже На должные места и сгладило изломы. Где дерево шумит – за домом ли, в душе? Знакомый двор в окне и шум давно знакомый. Что память говорит? – Да так, с листвой в ладу, Невнятицы полна и слов не подбирает. Жизнь в ширину мала, но велика в длину – Подобная тропе, которая петляет. Реликвии души нисколько не ценней, Чем озеро в дожде и ягода лесная. Она сидит одна. А есть ли Бог над ней, Следит ли он за ней – не ведаю. Не знаю. Да если и следит – чем может он помочь Унынию ума, глубокой лени тела? День, вроде, отошёл. Подкатывает ночь. А лампы не зажечь – рука окаменела. (1992) |
|
|
|