| КРЕЩАТЫЙ ЯР | Выпуск 8 |
|
* * * Познанием тайны маня, от роли своей хорошея, сказала одна ворожея, что ангела нет у меня, но, в общем, я выкручусь сам. Поскольку сей факт обнаружен, на то, что мне ангел не нужен, не стоит пенять небесам. И всё же досадная весть: пока человек полагает, что кто-то ему помогает, то ангел, наверное, есть. Он был. И тогда посреди, теперь уже прежней печали, звучал шепоток за плечами: «Поверь, позвони, приходи...». Но это сказал бы любой, кто попросту ополоумел. Мой ангел, наверное, умер – возможно, покончил с собой. 1998 * * * Побережье, прогулки, вино, небеса цвета ультрамарина... «Хорошо бы сниматься в кино», – говорила одна балерина. «Не люблю целоваться в «Рено», – говорила одна англичанка. Тихий вечер и кресло-качалка... Что еще? А не все ли равно... И припомнить уже не дано, что сказала одна недотрога в одурении сенного стога – это было довольно давно. 1999 НЛО Напрягая глаза до обморока, силуэт наблюдала публика: то ли бублика в виде облака, то ли облака в виде бублика. 1998 * * * Ухаживаешь за своим садом – из дому не выходя. Поливаешь (как зонтики и плащи) из ковшика маленьким водопадом, из лейки струйками дождя буйные папоротники и плющи. Сад начинается у западного окна и упирается в противоположную стену – можно спрятаться – ищи-свищи. В нём ты часто бываешь одна, но иногда, он превращается в сцену: декорации – папоротники и плющи. Хозяйка Дома – твоя основная роль; флиртуешь с гостем не преступая грань – максимум: пироги и борщи. А на окне герань – это пароль, а на окне пароль – это герань, в комнате – папоротники и плющи. 1999 Гороскоп на сегодня Была не лучшая среда, и, если верить в гороскопы, могла произойти беда на юге Западной Европы. А так – случилась чепуха: шумел какой-то безобразник, менты приехали на праздник, но не забрали жениха. Как подобает жениху, он отдыхал на мягком стуле – в приличном бежевом костюме, кристально трезв – как на духу. Кристально – так как пил «Кристалл» (была в ходу такая водка). Гудела электропроводка, и гость порядком подустал и не язвил, не злопыхал, как это принято в сатире. Жених на стуле просыхал. Невеста плакала в сортире. Мамаша утешала дочь и, объяснить желая много, не прерывала монолога, хотя и надвигалась ночь. Она домашние дела вела сама, читала Канта, и жмеринского музыканта могла принять, но прогнала. Ах, как ее бросало в дрожь, когда он тёрся жеребёнком и говорил: «Возьму с ребёнком», и даже с виду был хорош. Зато не ведал, что почём, был удивительно беспечен а потому не обеспечен, и в этом смысле обречён. Не помнится в каком году, он вышел будто бы за квасом и улетел туристским классом, и сгинул где-то в Катманду. Двенадцать ночи. Прыг да скок – уже пошли другие сутки, опровергая предрассудки и этот гнусный гороскоп. Удачный день для всей Земли: последний раз налили парню, невесту проводили в спальню, его туда же завели. Мамаше выпало еще с гостями выпить по рюмашке и постучать по деревяшке, и поплевать через плечо. 1999 |
История одного шедевра
Когда я слышу это имя, то в памяти моей первым делом возникает задница, а уже потом – лицо.
Амалия.
– Кто она?
– Отличная барышня, можешь подойти.
– Замужем?
– В нашем случае это не имеет значения.
Никогда мы с нею не были близки, для этого, все же, нужно что-то еще – какие нибудь общие интересы...
– Как же так, Стасик, вы не знаете про Музыку Третьего Направления?
Я рядовой любитель классического джаза – именно поэтому и оказался, в данном зале, а затем в театральном буфете.
Мне стыдно. Существует целая музыка третьего направления, то есть до нее и было-то их всего лишь два, а я даже слыхом не слыхивал.
– Это авторская песня!
Вот оно что – так оно еще и музыка, не говоря уже об направлении...
– Знаете, – говорю довольно грубо, – а по-моему все они обыкновенная самодеятельность: лучше, хуже, но все-таки...
– Время нас рассудит, – предрекает она.
Амалия.
Кто ты? Говоришь, что литературный критик. Мне говоришь – автору четырех романов, члену Пен-клуба и двух редколлегий? Ладно, критикуй. Я вытерплю – от тебя.
– А вы, Стасик, вроде бы что-то пишете?
– Извини, но я спешу на именины к Амалии, – сообщает приятель при встрече.
В памяти возникает задница, а потом – лицо.
– К той самой Амалии?
– К другой.
Нет, я не знаю других женщин с таким именем. И с такой задницей других женщин не знаю. Дело, собственно, не в размерах... Хотя, и в них тоже...
Чуть ли не впервые в жизни я сочинил стихи:
Благоухая не шутя/ Парижем местного разлива,/ Идешь, прелестное дитя, / Тяжеловесна и смазлива./ Как рыба тянется к блесне,/ Прельстившись отраженным светом –/ Спешу я за тобою следом,/ Но, к сожалению, во сне.
Шутка, конечно – все-таки, профессиональный литератор, это вам не полный идиот, но факт – стишок написан.
– Слышал, что Амалия уезжает?
В памяти возникает задница...
– Какая Амалия?
– Та самая. Пойдешь на проводы.?
– Вообще-то меня не звали, да и бывал-то я у нее всего раз или два – мы не сошлись во мнениях по поводу авторской песни.
– Во-первых – никого не звали, а во-вторых – она о тебе вспоминала, когда твои рассказы в журнале напечатали.
– Ругала рассказы?
– Не хвалила и не ругала, просто спрашивала, куда, мол, ты запропастился...
Вечеринка задалась, с точки зрения большинства из присутствующих. Бывшие Амалины мужья пришли с новыми женами. Муж нынешний, от которого Амалия теперь уезжала, прилюдно страдал. Немолодые и, как правило, толстые подруги рыдали и пили водку. Авторы песен выли хором и в розницу. Закуска, как всегда, была дрянная. Амалия поднимала стаканы, за глобальные изменения в наших жизнях. Я тихо сидел в углу и любовался на нее сзади.
Где ты теперь? Говорят, что в Швеции, или в Шотландии – что-то там на «ш». Вот уже полгода нет никаких новостей. Как там местные барды – дудят в свои дудки-волынки? А может быть ты в Шанхае, или залетела в Шереметьево? Или страдающий муж твой – единственное связующее звено – попросту шепелявит?
А ты жила в Швейцарии и посещала клинику доктора Шарма, но теперь вернулась домой.
– Она приехала.
– Кто?
– Амалия.
Задница...
– Какая Амалия?
– Та самая. Пойдешь на новоселье?
– Но мы же едва знакомы, и меня никто не приглашал...
– Никого не приглашали, но все идут сегодня к Амалии, в новую ее квартиру, а старую – она оставила мужу, к которому не вернулась.
Новая квартира, новые авторы самодеятельных песен, новые подруги. Гульба столбом, но бывших мужей почему-то не видно. Не видно и самой хозяйки.
– Да вот же она.
– Где?
– Да вот же...
– Кто это?
– Амалия.
Нет, это не то, это совсем другое. Что же сотворил с тобою доктор Шарм? Дурак он, а не доктор. Диетолог хренов, пластический коновал.
А ведь было, было... И не при чем тут общие интересы, третье направление, античеловеческая специальность...
Господи, какая потеря, какая потеря...
2000
|
|
|