Гиперболоид инженера Гауди

Говорят, Алексей Толстой ошибся. Зеркало, концентрировавшее смертоносный луч в приборе, который изобрёл инженер Гарин, имело кривизну параболическую, а не гиперболоидную, так что роман должен был бы называться «Параболоид инженера Гарина».

А вот инженер Гауди действительно применял гиперболоиды. Начал он уже с Финки Гуэль, там круглый в плане каретный сарай перекрыт изящным куполообразным гиперболоидом мягкой кривизны. Теперь, оборачиваясь назад, вижу, что эти штуки у него повсюду, как и параболические арки. Когда в 2006 году я посетил Барселону, интерьер Саграда Фамилиа ещё не был завершен. Свод был едва различим, практически весь закрыт строительными лесами. Да и общее впечатление от каменного леса громадных клонящихся навстречу друг другу ветвистых колонн ошеломляло настолько, что некоторое смущение не слишком беспокоило. Смущение от того, что параболических арок я не увидел.

Прошло больше десяти лет. За это время интерьер достроили, и стал полностью виден свод. Но на фотографиях и в документальные фильмах – а их возникло множество – так и не видно было арок. Где же они, славные параболические арки, которые я так ждал? Они-то и должны были, так думал я все эти годы, обеспечить в сочетании с наклонными опорами торжество гаудианскому храму – базилике, стоящей на своих «ногах» без «костылей», без контрфорсов и аркбутанов. Но в какой-то совсем иной, не арочный свод упираются и врастают множественные ветви храмовых колонн. Несут они явно не арки.

Господи, как не хотелось!.. (чуял недоброе), а пришлось-таки влезть в «техническую документацию». И вот из неё я узнал, что Гауди видел внутреннее пространство храма как аллегорию леса, где колонны это стволы деревьев, сквозь листву которых днем пробивается солнечный свет, а ночью видны звезды. Он напряженно искал конструкцию, которая отвечала бы его видению литургического пространства, и постепенно перешел от первоначального проекта в готическом духе, через второй, параболический, к третьему, окончательному, основанному в значительной степени на геометрии линейчатых поверхностей. Над этим последним вариантом конструкции свода Гауди работал с 1918 по 1926 год. Выработанная им в эти годы конструкция перекрытий свода и стала окончательной. Она запечатлена в гипсовых моделях интерьера, которые Гауди создал с группой помощников, которые были разрушены в пожаре 36-го года и позднее восстановлены. В соответствии с этим последним проектом ведется строительство и сегодня. Встретилось мне и такое суждение, что на конструкторские решения Гауди повлияли чисто практические соображения. Осознавая, что при его жизни храм не будет достроен, Гауди стремился спланировать на перспективу как можно больше деталей. Особенно сложна как всегда проблема свода, или потолка. Гауди стремился одновременно избежать прямых линий и в то же время упростить конструкцию. Возводить систему параболических арок на той высоте, которая предполагалась для центрального и боковых нефов, очевидно, было дело очень сложное. Да и художественно это, по-видимому, уже не устраивало Гауди, хотя сама по себе система «цепной модели»: параболическая арка + наклонная опора, – очень эффективна для погашения бокового распора сводов.

Полагают, что конструкторские изыскания и художественные поиски Гауди привели его к убеждению использовать геометрические фигуры с линейчатой поверхностью, такие как гиперболоид, гиперболический параболоид, геликоид и коноид. Весь фокус «гиперболоида инженера Гауди», фокус, мне, гуманитарию, до конца так и непонятный, заключается в том, что линейчатые поверхности образуются движением прямой. Поэтому и их пересечение, как утверждают, является прямой линией, что значительно упрощает сочленение различных деталей конструкции и облегчает вес свода, одновременно обеспечивая ему исключительную прочность. Более ранние эксперименты мастера с формой опорных колонн и других деталей внутреннего пространства ещё не задействуют напрямую геометрию линейчатых поверхностей, но уже в этих экспериментах заметны поиски архитектором неких новых, одному ему известных пространственных решений. Замечено, что линейчатые поверхности появились в проекте в 1914 году. C 1918-го года Гауди целиком сосредоточился на моделировании свода с помощью геометрии линейчатых поверхностей. Ван Хенсберген, похоже, этого не заметил (как и Райнер Цербст). Во всяком случае, в своей книге о Гауди Ван Хенсберген подробно и внимательно разбирается в деталях фасада Рождества, а принципиальный конструктивный шаг, сделанный Гауди в архитектуре свода, оставляет без внимания, просто его не видит. Вот что он пишет: «Благодаря экспериментам в крипте церкви Колонии Гуэль, которые уже доказали эффективность параболической арки, структура была почти полностью определена». Почти… всё дело в «почти»! Это «почти» означало принципиальный конструктивный сдвиг. Параболические арки в храме Саграда Фамилиа, начиная с 1914-го года, более не планировались. Свод своей церкви Гауди видел уже другим, достаточно взглянуть на гипсовые модели храмового интерьера, которые он сделал.

Изучая технические источники (насколько это вообще мыслимо для гуманитария), я узнал ещё одно, чего не знал в 2006 году, когда беседовал на кафедре Гауди с молодым человеком, упрекавшим современных строителей храма в трусости, толкнувшей применять железобетон. Как знать, может быть, мне просто не повезло, что дедушка Басегода отсутствовал, и, будь он на месте, я узнал бы это ещё тогда? Теперь, десять лет спустя, я узнал, что Гауди не только предвидел применение железобетона, но уже использовал его в пинаклях колокольных башен фасада Рождества.

* * *

Ты сказал: «не признают границ»? Ну, сказал и сказал. Тебя ж сумасшедшим объявили ещё на вручении диплома, так что… Давай щас отменим всё! Свою собственную строительную логику тебе случалось порушить с вечера на утро, чего уж говорить о моей, будь она проклята, искусствоведческой. Но, однажды осознав ляпсус, я не могу упорствовать, как бы стройна и красива ни казалась концепция храма на параболических арках и наклоненных колоннах. К осознанию того, что ты всё-таки не сумасшедший, они шли долго… больше шестидесяти лет. А теперь оправдываются: «Необходимость доведения строительства храма до конечного результата повлияла на изменение представлений о Гауди как фигуре мирового художественного процесса». Ага, значит, всё-таки, необходимость! Ну, правильно, когда ж они исходили из свободы?.. …только из необходимости! А вот это мне вообще понравилось: «Признанию его конструктивного гения способствовало постепенное осознание грандиозности замысла Саграда Фамилиа, как беспрецедентной пространственной композиции, представляющей собой перетекание друг в друга геометрических форм, главным образом, линейчатых поверхностей». О! Вот она чем кончилась… твоя геометрия! Перетеканием. Ну что, на осознание им понадобилось не так много – всего шестьдесят лет и компьютерные технологии. Необходимость, необходимость! Она спасительна для бескрылых существ. Если не летать, так хоть отойди подальше. Горы и гении лучше видны издалека. Соединёнными усилиями университетов Королевы Виктории (Новая Зеландия) и Каталонского политехнического, им удалось убедить себя. В чём? В том, что архитектурные формы на основе линейчатых поверхностей, а точнее, двух чудес геометрии, гиперболоида и гиперболического параболоида, которые ты вручную «вылепил» в своих гипсовых моделях шесть десятков лет тому назад, (цитирую): «…точно соответствуют математическому описанию этих поверхностей». Однако до конца разобраться не удалось и при помощи просто компьютеров. Марк Берри, двадцатитрёхлетний молодец из страны птичек Киви появился в Барселоне в 1980-м году, собрал инициативную группу и давай разбираться в том, что осталось от гипсовой модели интерьера, выполненной самим Гауди. Никак! Всё казалось какой-то странной геометрической причудой, капризом. Только с помощью компьютерного моделирования, заимствованного из аэронавтики, удалось осмыслить и завершить конструкции, предусмотренные Гауди для сводов церкви. И чем глубже закапывались они в компьютерные дебри, создавая 3-D набор необходимых для строительства данных, тем больше поражались, с какой точностью Гауди смог предложить будущему трёхмерные модели, руководствуясь лишь воображением и интуицией. Из необходимости (опять, заметьте, из необходимости!) применять компьютерные технологии «послезавтрашнего дня» для распознавания и вычерчивания конструкций, созданных чуть меньше века назад, уважаемые г-да исследователи сделали глубокомысленный вывод: «… это свидетельствует об авангардности проектного мышления автора». Обожаю изящные и своевременные формулировки! Чем дальше читал, тем яснее становилось мне, что мое дело из рук вон плохо. Линейчатые поверхности... да будь они неладны! Это ж начертательная геометрия, а мне она на черта? Мне, гуманитарию весьма размытых очертаний! Но, увы, красивая концепция, которую я лелеял столько лет, рушилась у меня на глазах. Гуманитарию грозил позорный просак. То есть я себе нафантазировал одно, а он себе – совсем другое. И хуже всего, что гуманитарный просак грозил вот-вот реализоваться. Я был близок к изданию того, что и книгой-то толком не назовёшь, а, поди, издай… на всю жизнь дураком останешься. Одним словом, читать, перечитывать и усваивать: 1. «...видел внутреннее пространство как аллегорию леса…», 2. «...перешел от первоначального в готическом духе, через второй, параболический, к третьему, основанному на геометрии линейчатых поверхностей...», 3. над этим третьим «... работал с 1918 по 1926 год...», 4. «...в соответствии с которым... по сегодняшний день...». Про «в готическом духе», положим, даже не начинайте! Антони отверг готическую схему Вильяра ещё на этапе воздвижения апсиды. Так что я бы говорил не о трёх, а о двух этапах – параболическом и криволинейном. Ну а как? Оно ж всё на этом своде-потолке перетекает и кривится… или как? Да, он отказался от параболической арки. Он ещё в крипте церкви колонии Гуэль начал вытворять какие-то невообразимые вещи с гиперболическими параболоидами. То есть там не только наклонные опоры, но уже и перекрытия двойной кривизны. В Саграда Фамилиа парабола пришла не в виде арки, хотя идея параболы его не покинула. Парабола поселилась в гиперболоидах, тихо живёт в кривизне гиперболических параболоидов, которые и не сразу-то разглядишь, так незаметно связывают они между собой малые и большие гиперболоиды. Говорят, ты добивался в храмовом интерьере иллюзии пребывания человека в природе и, одновременно, уединения. Они считают, что тебе, Антони, это удалось и именно средствами конструктивных элементов, подсказанных природой. Конечно, удастся, если видеть с такой жуткой зоркостью, как ты! Бергос свидетельствует, что ты умудрялся видеть гиперболические параболоиды, например, в сочленениях пальцев руки друг с другом. Я смотрю на свои пальцы – ну да, теперь, когда есть твоя подсказка, действительно – между пальцами живёт маленький треугольник двойной кривизны. Кого ж после этого удивит, что ты наблюдал геликоиды при развороте предплечья или повороте торса. Дальше только перечислю, потому что, хоть убей, не вижу то, что видел ты: 1. скелет некоторых видов радиолярий, одноклеточных планктонных, представляющих собой шар с многочисленными отверстиями в форме гиперболоида, что обеспечивает скелету прочность; 2. поверхность веерообразного листа растения крокосмии, который, разворачиваясь в процессе роста, приобретает форму, близкую опять-таки к гиперболическому параболоиду1. Или вот такое, к примеру, твоё рассуждение: «Бедро – это великолепная колонна, благодаря которой мы ходим. Если бы Бог хотел сделать её в форме дорической, ионической или коринфской, то Он бы так и сделал. Но Бог устроил бедро в форме гиперболоида. Просто потому, что так удобней ходить». Сказал и спроектировал колонны страстного фасада в форме костей. Потому что в природе царит иная геометрия, чем геометрия архитекторов: в природе мы не найдем идеальной прямой, плоскости или точки. Это абстракции эвклидовой геометрии, рожденной греками. Но если представить себе человеческое тело или дерево, или, допустим, воду, – известно, что ты любил подолгу наслаждаться созерцанием волшебной неповторяемости волн, – тут своя геометрия, и она есть плод Творения Божия. Бог сделал кость частью природы человека, а ты превратил часть природы в архитектурную форму. Да так хорошо превратил, что твой каса Батльо прозвали «домом костей». Источники излагают: «Гауди был широко образованным человеком, что помогало ему находить связи между различными явлениями. Обладая фундаментальными знаниями в нескольких областях, в частности, биологии и геометрии, и, вероятно, (вероятно!!!), глядя на природу сквозь «призму» геометрии, еще и благодаря интуиции, он смог уловить связь между природными формами и отмеченными выше геометрическими поверхностями». Интересное соображение: «ещё и благодаря интуиции...», – может быть, в ней всё дело? Ну да, «вероятно»! Для меня, законченного гуманитария, это остаётся в областях невероятного, хотя одно соображение всё же есть: что если Гауди – наоборот – смотрел на геометрию через «призму» природы? Впрочем, мне за Антони всё равно не угнаться, поэтому – назад к интерьеру.

* * *

Несущая конструкция храма Саграда Фамилиа представлена наклонёнными колоннами, что устраняет необходимость использовать контрфорсы и аркбутаны. Они классифицируют чертёж твоей колонны как двуповоротный геликоид. Где-то там они видят эти два поворота. А для меня – «опять 25»... – старая истина, твоей архитектуры – избавить готику от «костылей». Утопленные бетонными основаниями на 20 метров в землю, каменные колонны разветвляются по-разному на разных высотах храма. Так формируется сбалансированная, устойчивая конструкция, которая уже сегодня несет вес свода и крыши, а предстоит ей нести и вес центральной группы из пяти башен, что медленно воздвигается над средокрестием. Но мало того, что колонны наклонные, они ж ещё и в разные стороны!.. Те, что держат центральный неф, наклонены в сторону центральной оси храма, а те, что расположены между двумя боковыми нефами и поддерживают хоры (галереи певчих), наклонены в сторону внешних стен. Господи, как же оно всё не падает?.. Или именно поэтому?.. Достигая сорока пяти метров в центральном нефе и тридцати в боковых, несущая конструкция плавно переходит в несомую, и вот оно, твоё коварство, Каталонец! Здесь совершил ты измену своей любимой параболической арке. Она не простила бы тебе, если бы… а что, «если бы»? Ты просто уже не нуждался в ней. И вообще, что такое – «любимая арка»! Для потомка ремесленников всё это досужие сантименты. Лучшее – враг хорошего! Придумал лучшее, отказался от худшего. В конце концов, тебе предстояло перекрыть 4.500 квадратных метров пространства. Здесь окончательно терпит крах моё многолетнее упование о храме на параболических арках и наклонных столбах-опорах. Типичное разочарование гуманитария. Наклонные опоры остались, и более того, Антони, мне пришлось ещё раз поразиться дерзкой мудрости твоей, – тебя не смутило не только наклонить их, но ещё и в разные стороны. У инженеров это «диагностируется» как антифуникулярное равновесие нагрузок, а диагноз гуманитария – глубокий здоровый шок. Абсолютно, кстати, здоровый! Просто нечего соваться гуманитарными мозгами в начертательную геометрию и архитектурный дизайн. Но и не соваться тоже не получается! Если не до конца понять, то хотя бы описать в первом приближении это феноменальное дерзание, на которое подвиг Бог своего архитектора. Свод? Там не арки, там всё другое… там неуяснимое пересечение или переплетение, или срастание гиперболоидов с гиперболическими параболоидами. То есть оно уяснимо, но не для гуманитария. Я в силах осознать только то, что там живёт параболичность, как общее, присущее использованным тобою линейчатым поверхностям. Арки уже нет, хотя намёк на неё можно уловить в вытянувшихся под самый свод и сближаюшихся там громадных ветвях опор центрального нефа. Перевёрнутая головой вниз, вся композиция наклоняющихся и ветвящихся опор воспроизводит катенарию, «цепную модель». Но в собственно арки они не замыкаются. Арка, будь то романская циркульная, готическая стрельчатая или цепная параболическая, есть всегда система клинчатых камней, получающая устойчивость благодаря центральному замковому камню. Арка есть конкретное архитектурное тело, обеими пятами опирающееся на опорные колонны. Но ветвящиеся опоры Гауди, хоть и воспроизводят «цепную модель», завершаются не арками, а врастают в пространственную сеть гипер-параболоидных образований. Причём, в точке смыкания со сводом, вершины ветвей раскрываются наподобие птичьей лапки, поддерживая не один, а одновременно несколько гиперболоидов. Гипер-параболоидная сеть непрерывна, как сомкнувшаяся листва. А арок нет. Или всё-таки есть? Если проследить перекрестные линии от одной «птичьей лапки» к другой, то можно предположить некое подобие мягкого параболического арочного пролёта. Тут у инженеров начинаются алгебраические формулы, спецификации разных видов цемента и калибровка арматуры, а у гуманитария – галлюцинации и сердечная аритмия. Некто, подробно фотографирующий интерьер храма, к одной из фотографий даёт такой комментарий: «Это часть свода Саграда Фамилиа. Вы уверены, что можете точно назвать эти поверхности? Я нет!» Вот и я – нет! Люди разумные, не склонные впадать в гуманитарные истерики, как, например, те, что курируют официальный сайт Саграда Фамилиа, не теряя присутствия духа, сообщают: «Вот так Гауди удалось достичь непрерывности, свойственной природе». Обожаю!.. Итак, повторим для пущей ясности неясного: 1. На высоте 45 м в центральном нефе и 30 м в боковых, несущая конструкция переходит в несомую, то есть в свод. 2. Свод представляет собой пересечение (или соединение, или срастание) гиперболоидов и гиперболических параболоидов. 3. Вместе они образуют устойчивую пространственную сеть, делая наглядной непрерывность, как главную тему пространственной концепции Гауди. Он черпал из природы, а природа непрерывна и охватывает всё. Так смыкается каменное небо над твоим храмом, Антони.

* * *

Слушай, как много они узнали о тебе! Просто поразительно! Оказывается, у тебя сложилось собственное символическое восприятие линейчатых поверхностей.

1. Гиперболоид, например, олицетворяет собой свет. Ну, это, положим, и гуманитарию понятно, он же сквозной – значит светопроводящий. Кстати, эпоха сквозных гиперболоидов в Саграда Фамилиа – это лишь этап строительства. Не все они останутся открытыми в небо по понятным причинам. Над большинством из них сомкнётся крыша, и в них – (во многие уже) – вмонтируют специальные лампионы, которые будут светить, а когда сами не светят, способны проводить наружный свет2.

2. Геликоид – символ восходящего движения, связующего Землю и Небо. Тут вообще никаких загадок, просто витая лестница в небо. Такую, возможно, ещё Яков во сне увидел. Геликоидные винтовые лестницы пронизывают снизу доверху все башни-колокольни.

3. Гиперболический параболоид для тебя – «отец» геометрии и символ Святой Троицы. Тут, наоборот, загадка – всё. Почему – «отец»? И почему – Троица?.. Хотя, ну да… треугольник же – три угла, три вершины – Отец, Сын, Дух! Если соединить лики рублёвской «Троицы», тоже получим треугольник. Треугольников двойной кривизны различных очертаний в храме – море. Свод твоего храма твёрд и лёгок. Он как швейцарский сыр – весь в дырах. Думаю, общая масса сквозных гиперболоидов, его составляющих, при всей их тяжести сравнительно мала по отношению к своду традиционному, сплошному. И ветви твоих наклонных колонн врастают прямо в свод, в те местах, где, как я понимаю, образуются центры тяжести, транспортируемой гиперболическими параболоидами от гиперболоидов на опоры. Всё врастает во всё по вертикали и по горизонтали! Это настоящий лес – поди, разберись в сомкнувшейся листве! Пальмовые листья (некоторые называют их подсолнухами) в вершинах соединяются, образуя громадные соты, а сквозь них входит небо, которое впускают гиперболоиды различных диаметров, от центрального гиганта в средокрестии, до сравнительно небольших на перифериях. Под множеством разных и хорошо рассчитанных углов они ловят и транспортируют в интерьер свет неба и сияние солнца. Но я туда уже не пойду, приведу только цитату, от которой лично у меня – очередной гуманитарный ступор: «Пересекающиеся гиперболоиды дополнительно связаны между собой по общей прямолинейной образующей с помощью гиперболических параболоидов для достижения непрерывности и жесткости конструкции. Поскольку это соединение производится с наружной стороны свода, в интерьере свод представляет собой пересечение только гиперболоидов. Связующие гиперболические параболоиды «пробиты» насквозь самыми маленькими гиперболоидами, направленными внутрь храма». «…по общей прямолинейной образующей…» – эмоционально это действует на меня как отравление грибами. То есть то, что мы видим изнутри, не демонстрирует соединения. Технологические узлы «завязаны» снаружи. Видимый снизу, этот необъяснимый свод представляет ряды больших и малых куполов-гиперболоидов, каждый из которых имеет сквозной зенит, то есть либо лампион, либо отверстие в небо. Всё. Гуманитарий сделал, что мог ради торжества истины! Правда, попутно развалилась моя красивая концепция великого храма на арках и столбах… но она уступила место чему-то ещё более грандиозному, чего нет больше не только нигде на земле, но не было прежде и у самого Гауди. Такой симфонии криволинейных поверхностей, такой сложности и многообразия, неразвязуемо связанного в ошеломляющее единство, какое сочинил Антони в Саграда Фамилиа, не могло ожидать человечество ни в начале ХХ века, ни спустя сто лет. Гауди, как они говорят, «обошёл готику» при помощи «монолитной гиперстатической структуры», созданной «средствами системы равновесия статических нагрузок»«, которая и позволила отказаться от вспомогательных разгрузочных элементов – контрфорсов и даже сократить количество опор, оставив больше воздуха и свободы внутреннему пространству храма. Кто понял, я не виноват! А для меня, который не понял, свод Саграда, этот шумящий листвою лес, это и есть твой, Антони, суммированный «гиперболоид инженера Гауди». Даром, что ли, им пришлось шестьдесят лет биться над математическим описанием твоих моделей! С «ясноумым» всегда проблемы у тех, кто не наделён от Бога ясностью ума.

* * *

Жозеп Льюис Серт оказался не так уж и неправ, сказав: «Вполне вероятно, что при дальнейшем развитии современной архитектуры последние опыты Гауди приобретут все большее значение и будут по достоинству оценены». Наткнулся я на высказывание Сантъяго Калатравы (SantiagoCalatrava), испанского архитектора, живущего в Швейцарии: «Бог или, точней, Богиня, которой поклонялся Гауди, была сама архитектура».Ну, допустим! Человеку, подлинной веры не имеющему, можно простить такое прочувствованное богохульство. Стал я смотреть, чего этот Калатрава построил. Много там всяких несусветных и непонятных фокусов, неоправданных фантазий, вполне отвечающих современному архитектурному ячеству типа – «Во как я зафигачить могу!». Ты бы, Антони, с возмущением отвернулся от такого ячества. Да и я бы… но одно его сооружение меня привело в восторг. В Торонто Калатрава создал упрощенное, но впечатляющее наглядное пособие по несостоявшемуся параболическому проекту Саграда Фамилиа чуть ли не в натуральную величину. Он перекрыл длинное продольное пешеходное пространствомежду двумя офисными зданиями. Оно называется – Галерея Аллена Ламберта (AllenLambertGallery). Это практически воссозданный центральный неф гаудианской базилики, какой она, как многие (в том числе и я) ожидали, должна была бы стать, если бы параболический проект не сгорел в ослепительных лучах гиперболоидов инженера Гауди. Восемь наклонных V-образно разветвляющихся металлических опор. Каждая из ветвей в свою очередь разветвляетсяV-образно, образуя в сумме тридцать два опорных окончания, на которых лежат тридцать две изящные арки параболического очертания. Всё это, конечно, металл, а не камень, тонкие арки гораздо легче, чем могли бы быть настоящие каменные, и несут они сравнительно лёгкое перекрытие. Эту галерею называют «хрустальный собор коммерции», так что, увы… да, победил Проксос. В AllenLambertGallery манифестирует себя не сила веры, а могущество денег. Деньги любят самолюбивую позу и широкий жест, они схватывают и демонстрируют наружность, не заботясь о глубине. Но так и быть, поблагодарим Сантъяго Калатраву за то, что он хорошо изучал твоё наследие и нашёл в нём нечто прекрасное и несбывшееся, что ты, Антони, когда-то вынашивал и превзошёл. Спасибо ему, что смог это несбывшееся пусть схематически, пусть условно, но наглядно воплотить.

[1] (Вернуться) Мне самому уже начали повсюду мерещиться линейчатые формы. Вот, например, обыкновенный cheap (хрустящий кружок жереной картошки) – приглядитесь, он имеет двойную кривизну, фактически это гиперболический параболоид.

[2] (Вернуться) Два вопроса остаются для меня неразрешимыми, как будут закрыты два громадных гиперболоида – тот, что в средокрестии (4 метра в диаметре) и другой, как я понимаю, еще больший, в коническом своде над апсидой.