Б. КОНСТРИКТОР

Рассудок, Бог с тобою!
А.С. Пушкин. «Пирующие студенты» 1814

ЗАПЕ: Когда я женился, то обещал написать пьесу.

ЗАПЕ: Я придумал начало и финал. На фоне душераздирающего старческого кашля (его знаменитая фраза: «Скажите, занят, умираю») юноша читает стихи. А он их писал в молодости. Например,такие:

Люблю весну я: всё благоухает
И смотрит так приветливо, светло.
Она наш дух усталый пробуждает
Блистает солнце – на сердце тепло.

ЗАПЕ: Начало и финал должны быть одинаковые, а посередине жизнь.

ЗАПЕ: Видишь ли, знания не существует. Оно – малая область тотального незнания. Нельзя признать то, чего, по определению, не знаешь. Поэтому оставаться незнакомцем честнее. Тьму тоже надо беречь, это экологический постулат.

ЗАПЕ: Во всяком случае, первые девять месяцев было темно.

ОНО: Зачем ты пишешь эти диалоги, ты что, Платон?

Я: Да само по себе. Так когда-то Кудряков мне говорил перед смертью, с удивлением глядя на правую руку, – она сама пишет.

Я: Это мат моему эго, оно становится безличной силой. Слова льются, как ручей.

Я: Не знаю. Может быть, прошлое, всё то, что накопилось за жизнь. Попытка перепросмотра.

Я: Эмоций нет, это безотносительно чувств, идёт само по себе.

Я: Агония или симфония, откуда мне знать. Рука движется по бумаге, скрипит перо жар-птицы гелевое… Невысохший гель блестит, как антрацит, переливается, в нём вселенная отражается. Главное не сойти с ума. Ум – униформа понятия «тьма».

Я /с изумлением смотрит на застывшую руку/: Точка!

ЗАПЕ: Это как на кисель натягивать шкурку, ведь буквы – кожа мыслей.

ЗАПЕ: Да это происходит, примерно раз в сто лет, когда на смену одному способу мыслить приходит другой.

ЗАПИ: Это как, скажем, плачут десятки лет подряд, потом гром и молния, буря и натиск, потом проза жизни, натурализм, а потом всё к чёрту, речетворцы, а потом…

ЗАПЕ: Я – ничто. Меня интересуют вибрации. Откуда они, куда и почему, неизвестно. Ты – передаточное устройство. Главное – чистота настройки. Надо найти свою частоту.

ЗАПЕ: Да, частота – твоя дорога, твой космическо-комический удел. Поймал и полетел.

ЗАПИ /поёт/: Нам нет преград ни в море, ни на суше.

ЗАПЕ: Скорее это спасите наши души. SOS. Всё что должен знать матрос. Кто не знает, кто не понимает – амба.

МОЗГ: Ты производное меня, малая часть, которая возомнила себя всем.

Я: Ну, а кто ты без меня? 85% воды и жира, серо-розовый студень, жидкий грецкий орех.

МОЗГ: Грех так говорить о своей малой родине.

МОЗГ: Посмотри на себя, испражняющийся ангел, что ты возомнил, балда.

МОЗГ: Вот именно. Твоя сила в незнании. Твой удел эмоции. Чувства оплодотворяют мысли. Без них мысль импотентна.

МОЗГ: А ты как думал, дурачок? Открытие – это совокупление идей, рождение третьего. Троица!

ТЕЛО: И ты можешь сделать со мною всё что захочешь.

ТЕЛО: А без меня ты, Радуга, сможешь существовать?

Я: Нам надо жить дружно. Равновесия лучше не нарушать. Греки это понимали.

ЗАПИ: Шекспир, что, теперь и с задницей будешь общаться?

ЗАПЕ: А почему бы и нет. Разве задница не человек? Что бы мы без неё делали. Без задницы ни Рабле, ни России бы не было.

ЗАПЕ: Только в той мере, в какой наличие низа обеспечивает существование верха.

ЗАПЕ: Всё – маятник: грустно – весело, легко – тяжело, мир – война, голод – обжорство, быть – не быть.

/долго, беззвучно продолжают взбивать слова/

ВНУТРЕННОСТИ: Ты никогда не любил нас. Презирал, сука. Отвратительны мы тебе.

Я: Простите, ребята. Уж так повелось. Не знаю, почему.

ВНУТРЕННОСТИ. Как жрать, так ты всегда готов, а нам всё это надо переварить и лишнее извергнуть. Мы – твоё метро, кретин. Транспорт еды. А сердце – полувечный двигатель, лёгкие – монгольфьеры, печень – мученица, почки бедные, селезёнка несчастная. Что ты о нас знаешь? А когда мы кричим о смертельной опасности, ты нас ненавидишь – больно.

Я: Каюсь. Недавно по телевизору показали всасывающую поверхность кишок, состоящую из множества розовых язычков. Мне почему-то стало страшно. Неужели эти язычки тоже я.

ВНУТРЕННОСТИ: Да! Ты – то, что превращает окружающее в дерьмо. Оно – ваше назначение, неужели непонятно.

ВНУТРЕННОСТИ: На нём начнёт произрастать новая жизнь.

ВНУТРЕННОСТИ: А кто же ещё? Черви – это двигающиеся кишки.

Я: Но, может, мы не только землю взрыхляем, но и ноосферу?

ВНУТРЕННОСТИ /сардонически/: Черви – козыри!

ЗАПЕ: Ничего конкретного нет, всё – абстрактно.

МОЧА: Но ты же со мной общаешься чаще, чем с закадычными друзьями, женой, детьми и начальством.

МОЧА: А разве ты не смотришь на меня, когда ссышь, мужчина?

МОЧА: Ты же любуешься облаками, а они тоже влага.

МОЧА: Как в Библии дух носился над водами, так ты всю жизнь паришь надо мной.

МОЧА: Молчи, неблагодарный. Не будет меня, и тебе крышка.

ЗАПИ: Уже с мочой беседуешь, Сократ. А что дальше, экскременты?

ЗАПЕ: А почему нет, ничто человеческое мне не чуждо.

ЗАПИ: А что, ничто может быть человеческим? Я думал, тут дефиниции ни к чему.

ЗАПЕ: А ему наплевать. Хочешь, человеческим называй, хочешь, говяжьим, хочешь, ребячьим. Ничто ни на что не похоже.

ЗАПЕ: Тогда непонятно, как из несуществующего ничто получилось существующее что-то. Это не грань между живым и мёртвым. Это ментальная пропасть.

ЗАПЕ: С батькой-атманом не приходится тужить.

ЭКСКРЕМЕНТЫ: Это не гуманно не давать слова продуктам распада.

ЭКСКРЕМЕНТЫ /оскорблённо/: Нас лишили права голоса

ЗАПИ: Ты хочешь сказать, что я сейчас в какой-то кишке.

ЗАПЕ: А что, Млечный путь не кишка? Космос – может, он желудок Бога, и мы там перевариваемся, перевариваемся...

ЗАПЕ: К чему предосторожности, мысль не нуждается в презервативах. Этот ментальный коитус хорош тем, что сперма не дозирована.

ОБОНЯНИЕ: Послушай, Боря, жертва алкоголя, без моих феромонов не плодили бы Ньютонов. Запахи раньше стихов и всех основ. Без них и сам ум и сучки остались бы без случки. Не зацепились бы полов крючки в парадигме мировой тоски. Не стонали бы пары, взобравшись на нары. Моя роль больше чем алкоголь. Я – соль.

ЗАПЕ: Нет, я говорю прозой, маразма мимозой, в память о Гран-Борисе шлю автоматические письма биссектрисе.

ЗАПИ: Будешь плодить знаки, как щенков собаки.

ЗАПЕ: Куда хочу, туда и лечу, навстречу лучу к Ларионову, чу-чу-чу.

ЗАПЕ: Я человек суровый. Но Наталью люблю. И Ольгу Розанову тоже хочу.

Я: У меня есть текст. Краткое описание происхождения всего. Он из двух слов: само собой.

С.С.: Ну, вышло, без всякого смысла, что теперь тут скажешь. Вышло и всё.

С.С.: А ты не грузись, тогда всё будет заубись.

Я: А зачем тебе понадобилось это «Само Собой», или оно всегда выходит само собой.

ЗАПИ: Ну что, Маяковский, солнце на дачу пригласил?!

ЗАПИ: Дак кто тебе мешает? Чик, и готово. Последнее слово.

ЗАПЕ: Последнее слово не играет никакой роли. Важно то, что было в начале.

ЗАПИ: Ты хочешь сказать, что все слова – это только путь к тому первому...

ЗАПИ: А кто-нибудь будет знать о том, что было?

ЗАПЕ: Ничего – прокладка между «чего», но есть ли коммуникация между этими «чего»?

ЗАПИ: А может быть, из-за этих «чего» происходит некая эволюция «ничего»?

ЗАПЕ: Нам ли, малым, сирым и убогим, это знать.

ЗАПИ: Значит, ты в отличие от знати, незнать. Я тебя буду звать ваша незнатность.

СМЕРТЬ: А это одно и то же. Где русские, там и трупы. Они, как и немцы, трупы любят. А ты чей будешь?

СМЕРТЬ: В тебе жизни на пятак. С тобой скучно возиться, тебе самому предстоит разложиться. Что ты в этой пляске и делаешь отчасти, мастер несчастий.

ЗАПИ: Только что от смерти спасся, а ты о литературоведении-и-и-и.

ЗАПЕ: А может, всё наоборот, жизнь – это смерть, а смерть – жизнь. И я тут мучиться остался, а там бы щас...

Я: Вот уже преступлением в пьеске запахло. Почему, Господь, всегда человек человека убивает? Всё ещё кроманьонец видит в другом неандертальца, иной вид?

Я: И ты, Господи, всё молчишь. Ницше даже сказал, что Ты умер. Это что, вторая Голгофа была, которую никто не заметил?

Я: Мне, понимаешь, поговорить тут не с кем. Нас, метафизиков, раз-два, и обчёлся. Хоть бы ангела мне какого прислал для беседы. Я бы его расспросил, как Ты в себе потеснился, чтобы мир этот создать.

Я: По науке-то всё страньше и страньше выходит. Один давным-давно сказал, верую, ибо абсурдно, а другой недавно, – эта идея недостаточно безумна, чтобы быть верной. По сути-то оба о вере говорят. Выходит, главный продукт мозга не мысль, а вера?

Я: Господи, а великий немой это не про тебя часом сказано?

ЗАПЕ: А что тут может быть: война войне войною о войне.

Никуда и Никогда
ходят под руку
всегда.
Пьяны, веселы и сыты
мы сознанья
паразиты.
Что о нас ни говори
мы всегда у вас
внутри.
Мы
ментальный
яйцеглист.
Нас
гоняет
реалист.
Мы
сознанья
троглодиты,
метафизики
бандиты.
Ходят под руку
всегда
Никуда и Никогда.

Я: И зачем тебе это было надо, мужская монада?

М.С.П.: Что, придурок, под Введенского канаешь?

М.С.П.: Как мне не знать, если яйцеклетка его мать.

М.С.П.: Когда найдёшь зад трёхъягодичный, тогда и поймёшь, кто тут отличный.

М.П.С. /пляшет/: Ламца-дрица-ца-ца-ца. Нету заднице конца. Мы, сперматозоиды, главные шизоиды. Удалые молодцы, человечества писцы.

Я: Сперма, моча, экскременты. Эго распадается на элементы. Мать-яйцеклетка, блудного сына спаси. Мерси.

ЗАПИ: О мерзотина, когда же кончится твоя блевотина?

ЗАПЕ: Я не виноват, что во мне проснулся Сократ.

ЯЦК: Ну, ладно, Айвенго, прощай! Хромосомы не обижай.

ЯЦК: А смысла не было и нет. Просто крути мыслей велосипед.

ЗАПИ: Все всмятку, и яйцеклетка и Страшный Суд. Куда тебя эти думки приведут.

ЗАПЕ: Наука ещё веру не съела. Такое, брат, дело.

/Музыка – проекция боли. Неизвестное воет на луну. Я пытается слиться с ним в дуэте. Ужас/

ЗАПЕ: А чем ты ещё можешь быть, мыслящая скотина?

ЗАПЕ: В безысходности можно и надо тихо торчать.

Ж: Как же я посмотрю на себя, всё ли в порядке.

НАПОЛЕОН: По-моему, меня раньше звали Бонапарт.

НАПОЛЕОН: Я, пожалуй, пойду, может, свою треуголку найду.

ПЕСНЬ БЕЛКА

Я
белок
я своих презираю
питомцев
плотоядную плесень
людей

долетайте
до самого солнца
и
в ничто
превращайтесь
скорей

я
белок
скоро
выйдет
мой срок

пощади
пощади
кипяток

Платониада