В ГОСТЯХ У «КРЕЩАТИКА» ЛИТЕРАТУРНЫЙ ПОРТАЛ РОССИЙСКИХ НЕМЦЕВ / ПОЭЗИЯ | Выпуск 90 |
ПОЭТУ Пиши, покуда ты не обессилел и мысль твоя не стала тяжела. Есть только ночь и чудо у стола, где режутся у гусеницы крылья! Где режется бессмертная душа твоя, тобой, пером, наполовину. И бабочка – ночная балерина – уже порхает, строчкою дыша. Пиши, покуда есть еще слова, о девушке, похожей на подсолнух, когда фонарь напоминает солнце, стуча в окно изгибом рукава. Пиши, поэт, и только, только сну не предавайся в сумерках рассвета. Пусть жизнь сегодня отдал ты одну, но во Вселенной родилась планета. МАМЕ День ото дня душа светлее... Я 40 дней гляжусь в себя, и мысленно иду за нею, мытарства с нею проходя. В последний час перед рассветом снежинка первая в стекло тихонько постучалась где-то – вот отчего душе светло. А, может, оттого что прежде ты милосердная была, как Та, чей образок с надеждой твои прижали два крыла к груди... Теперь, похоже, осень. И фотография души – как та могилка между сосен, где Свет Животворит в тиши. ЧЕРНЫЙ ЧАЙ День прожит как-то невзначай. Шпиль утонул в рассветном свете, лимонным ломтиком в сюжете садилось солнце в черный чай. В сюжете сердца есть тоска, есть всё: и жизнь, и послевкусие, и чай, пролившийся в Тарусе, мой на столе стоит пока. И солнце клонится ко сну, мне отчего-то грустно стало. Любимая, ты не читала стихи Цветаевой в весну? Они уж больно хороши, подобны древним лучшим винам, они у теплого камина, что чай для мерзнущей души!.. Я пригласил тебя на чай холодным утром, в воскресенье. Ты к чаю принесла печенье и нежность как-то невзначай. И день был прожит. Только так Он наполнялся новым смыслом. Любовь, Цветаева и мысли в твоих, как и в моих глазах. О, черный чай в веках, в стихах... * * * Ты лечила вчера мне крыло за крылом, будто Кэтрин в миланскую слякоть. Я потом, будто голубь, возвращался в свой дом меж домов, и хотелось мне плакать. Ты лечила меня, как лечили в войну, – теплым словом и кружкою чая, мы с тобой говорили о насущном, земном, облака в разговоре встречая. Ты лечила меня. Так, должно быть, никто не лечил мои прежние раны, и в оранжевой шапочке, будто Кусто, я гляделся в глаза-океаны. Ты вернула мне жизнь, обозначив в ней свет, улыбаясь прекрасной Джокондой. Я сегодня лишь понял, что значит – поэт, я – поэт, ты – моя незнакомка. Пусть поэт говорит, будто правда в вине, – она в кружечке теплого чая. День почти догорел, лишь в холодном окне освещали дорогу трамваи. В этот час полутёмный, в полутёмном кафе было людно, но нас было двое; ты лечила вчера мне крыло за крылом, а сегодня – сегодня другое. * * * Но все ж случилась встреча и любовь в рассветный час скорбящего апреля, когда в весеннем воздухе гудели колокола меж улиц и домов. Тебя я встретил. Светлая любовь во мне зажглась, горя кустом багряным. И на устах «Лаура» неустанно я повторял, не зная больше слов. И вот сегодня, ровно год спустя, тебе сонет я посылаю новый, когда Христу надели Нимб терновый и Плащаницу вынесли скорбя. К живым и мертвым Он простер ладони, когда случилась встреча в Авиньоне. ЖУРАВЛИ И все слова уйдут на полпути, как листья, обозначившие осень. И циферблат неумолимо точен, секундной стрелкой не свернет с пути. Хотя, конечно, стрелка, что стрела, от жизни к смерти воздух рассекает. И журавлей задумчивая стая тревожит мысли криком у стола. И в тишине осенней переклички мне в каждой птице видится душа, плывущая так радостно и близко со мной, во мне, любовию дыша. Закат сменяется на небе светлой ночью, где журавли растают в… МОНОЛОГ ЖЕНЩИНЫ Мне все теперь грустнее будет летом смотреть в окно и думать про тебя. Когда клаксоны в воздухе гудят, им вторят птицы, спрашивая: «Где ты?» Но песня лебединая не спета в автобусе на радиоволне. Тебя в объятья приняла Планета, и ты остался так навечно в ней. Теперь уже не будет больше страха: все примирит последняя черта. Что взято от Земли, то станет прахом под древом у распятого Христа. И как постичь неведомое сердцу, как жизнь теперь тебе прожить одной, когда автобус, открывая дверцу, дохнет в лицо разлукой и весной? |
|
|
|