Трещины на стекле

Эти трещины на лобовом стекле, всё время мелькающие перед глазами, превратились в привычные. Хотя иногда раздражали, как в первый день. Лучше бы раздражали, подумала она. Если раздражают, значит ещё не всё потеряно, ещё что-то цепляет взгляд, хотя бы и дисгармония, не дающая восприятию погрузиться в инфантильное созерцание привычной дороги и обрести иллюзию внутренней опоры ещё до того, как она станет реальностью.

Трещины не просто отвлекали от дороги в качестве раздражающей помехи – они несли в себе скрытый смысл, который проступал с каждым днем всё отчетливей, постепенно превращаясь в наглядную иллюстрацию жизни или того, что представлялось жизнью в мире видимом. Последний помещался в лобовом стекле машины, а иногда

и в заднем, и в боковых, если зрение соглашалось на периферийное, а водитель вовремя успевал воспользоваться этим качеством.

Этой машине скоро исполнится четыре года, подумала она,

я привыкла ко всем её изъянам и аварийным следам. И к этой паутинке перед глазами тоже привыкну. Трещины действительно напоминали паучью нить, сплетенную в самом неожиданном месте – у всех на виду, но смотрящуюся так естественно, как если бы она была частью интерьера, или экстерьера, что одно и то же для глаза водителя, все время цепляющегося за эту паутинку.

Её мысли прервал залп откуда-то сверху. Салют! Она срочно припарковалась и выпрыгнула из машины. Она с детства обожала салюты, и с возрастом эта страсть не прошла. Она прыгала и кричала «ура», а проезжающие с недоумением смотрели на странную женщину, оставившую машину открытой посреди дороги и забывшую обо всем на свете.

Садясь за руль и снова упираясь взглядом в лобовое стекло, она обнаружила, что за эти десять минут трещина из паутинки успела превратиться в одну из вспышек, которые она только что видела на небе, и вспомнила, как её друг-химик объяснял, что такое точка бифуркации, порождающая множество других… Точка бифуркации несла в себе вспышку новых рождений и возможностей.

А значит, эта паутинка на стекле, этот маленький салют трещин, расходящихся вверх…

Она стала вспоминать все свои аварии. И каждая была результатом неправильной мысли или поступка. Получалось так, что она со своей машиной находилась в непрерывном диалоге. Каждый раз машина как будто отвечала ей на вопросы внутреннего голоса.

Первая авария произошла, когда она посадила в салон бывшего любовника, чего никак нельзя было делать. Пора бы давно проститься и простить. Ей хотелось похвастаться, а ему – отомстить. И она наехала на машину, которая, в свою очередь, наехала на машину ГАИ. В общем, авария получилась на славу. На нее ушла половина гонорара за фильм, в котором ей посчастливилось в то время сниматься. Дело было ещё и в том, что своему первому в жизни гонорару она не обрадовалась, поскольку не знала, с кем поделиться успехом. А успех, как говорят у нас, нужно обмывать. Она заказала себе дорогой коктейль в баре и выпила его в полном одиночестве. На следующий день деньги ушли от неё.

Вторая авария произошла, когда она торопилась к любимому, и ей не хватило терпения подождать, пока черная Волга свернет в арку в одном из самых оживленных кварталов города. Она слишком поздно вспомнила любимую фразу инспектора, безуспешно пытавшегося научить её вождению: «С вас что, корона свалится, если вы на тормоз нажмете?» На тормоз она действительно не любила нажимать. Ей казалось, что таким образом она приказывает любимой машине заткнуться». Что касается вечера, в который произошла вторая авария, то она так торопилась на свидание, что согласилась рассчитаться прямо на месте и отдала все, что у неё лежало в карманах. Встреча с любимым вознаградила её за щедрость. Тогда-то она и поняла, что за любовь могут платить не только мужчины.

Третья авария произошла, когда она задала себе вопрос: «Неужели я соглашусь на этот поступок? Неужели я такая стерва?» 

– Стерва, если согласишься, – отрезала машина, врезавшись в новенькую Хонду. Пострадавший почему-то долго оправдывался, прежде чем потребовать деньги. Дескать, он не настолько богат, чтобы царапать только что купленную машину и т.д. Проблема была в том, что к этому моменту она тоже оказалась не настолько богата, чтобы чинить ещё и свою машину, и продолжала пользоваться ею до тех пор, пока одна из её поклонниц не настояла на починке.

– Как же вы ездите без одной фары? – посочувствовала она.

– Да как-то езжу, – ответила она смущенно.

– Вот что: завтра – на станцию техобслуживания, я всё оплачу.

Четвертая авария была единственная, которая произошла как будто не по её вине. Её машину помял троллейбус, когда она хотела протиснуться между ним и бровкой. На этот раз деньги должны были выплатить ей. Но водитель стал жаловаться на бедность –

и она махнула на него рукой. Скорее всего потому, что знала, за что попала в аварию: подруга попросила повозить её в этот день, поскольку у неё не было денег на такси, а воспользоваться общественным транспортом ей, бизнес-леди, не приходило в голову. Ну какой из меня шофер? – возмущалась непутевая водительница по дороге к подруге. Ей пришлось помять машину, чтобы найти вескую причину для отказа.

Пятая авария… С ней она никак не могла смириться. За какую-то жалкую мысль! За то, что она не хотела потратить в кафе те немногие деньги, которые получила за спектакль, оправдываясь тем, что в этот сезон спектаклей у неё – один в месяц, а поужинать можно и дома. И вот за эту скупость по отношению к себе, когда по дороге она столкнулась с такси, в последнюю минуту всё-таки решив завернуть в кафе не с той полосы, страховая компания пострадавшей стороны стребовала с нее шестьсот долларов. Через год она собственноручно принесла в страховую контору триста, за что адвокат долго жал ей руку, не веря своему счастью – начинался период экономического кризиса. Тогда-то она и задумалась о страховке машины. Но не оформила её, пока в её жизни не случилась шестая авария.

Эта последняя – замкнула на себе кармическую цепочку происшествий, поскольку, как и первая, произошла благодаря человеку, которого не стоило сажать в машину. На этот раз это была женщина, которая тайно, а порой и явно недолюбливала её. Нужно быть великодушной, – убеждала их общая подруга, усаживаясь вместе с той в машину. Перед ней ехал большой черный джип

с женщиной за рулем. Женщина потребовала номера телефонов, вызвала ГАИ и простилась непреклонно и окончательно.

Она вышла из машины, набрала номер своего знакомого и произнесла трагическим голосом:

– Я разбилась.

Знакомый, как всегда, оказался настоящим другом: приехал с прицепом, который все время выходил из строя, так что её машину он довез на станцию техобслуживания в сумерках. Их ждали его знакомые механики, которым он поспешил дать как можно больше денег. А после этого впервые за годы знакомства пригласил её в свой строящийся дом, где, как он выразился, ему хотелось бы встретить старость с любимым человеком. Такая перспектива не входила в её планы, и когда они простились, ей стало так легко, как будто она освободилась от всего сразу: мужчины, машины и необходимости куда-то ехать…

На этом можно было бы завершить перечисление аварий, но её подкарауливал давний сон, о котором стоит рассказать. Он всегда всплывал после очередной аварии. Он появился ещё до того, как она научилась водить. Собственно, с него всё и началось: уроки вождения, освоение другой реальности, к которой раньше она не питала особой симпатии. В этом кошмаре она убегала от стада мужчин (она не могла назвать скопление угрожающих её жизни особей другим словом). Она садилась в незнакомую машину, заводила мотор и нажимала на газ. И всегда просыпалась от одной и той же мысли: я же не умею водить! Разбиться (в случае воплощения сна в действительность) ей не хотелось – и она пошла на курсы, не имея ни возможности, ни надежды купить машину. К счастью, подоспел официальный муж, который, в промежутках между загранкомандировками, наносил ей короткие визиты и появлялся в её жизни всегда в самые нужные моменты.

– О, ты решила научиться водить машину? Как успехи?

– Ну, как тебе сказать…

– Ничего, научишься. Лучше учиться на своей машине. Но у меня свободных только три тысячи. Если найдешь что-нибудь на эту сумму…

И она сказала «да» перламутрово-сиреневой Таврии, подмигнувшей ей выключенной фарой. Муж перекрестился – это была самая дешевая машина в дорогом магазине и самая быстрая покупка в его жизни. Тридцать минут – и машину обещали доставить в гараж. Потом он, конечно, пожалел о своем подарке:

– Уже все машины в Киеве знают, что могут поживиться за твой счет?

– Как это?

– Ты же всегда им в зад въезжаешь! Так что скоро перед тобой очередь задов будет, – съязвил он. – Попробуй потом докажи, что они уже не были поцарапаны.

Образ бывшего мужа исчез и сменился привычным сном, обнажившим её страх. «Неужели я до сих пор не научилась водить без аварий?» – думала она, засыпая. На этот раз в своем кошмаре она проехала гораздо дольше, чем обычно. Сексуально озабоченные преследователи оказались далеко позади, а она продолжала рулить посреди горной ночи, напоминающей ночь десятилетней давности, когда её вместе с мужем на бешеной скорости вез пьяный грузин по горным тропинкам, висящим над пропастью. Тогда, после возвращения в Украину, её надолго оставил страх. А возможно, просто перекочевал в сны о возможной аварии, которые её преследовали до тех пор, пока она не пошла на курсы вождения.

Через несколько дней она получила отремонтированную машину. И даже трещины на стекле, подвигнувшие её на этот рассказ, исчезли. А жаль, благодаря им выписались неплохие наблюдения. Маленький какой-то рассказец, подумала она и решила продолжать.

На этот раз она одновременно нарушила три правила: повернув не с того ряда, не обратив внимания на волшебную палочку гаишника и сев за руль без прав.

– Что? Теперь я месяц должна буду передвигаться на метро? – возмутилась она, когда её друг сказал, что права у неё отобраны и с вождением надо повременить.

Гаишник гнался за ней два квартала. Догнав, он преградил дорогу и, как ни странно, довольно вежливо пригласил пересесть

в его машину для оформления необходимых документов.

– Сейчас, сейчас, – затараторила она, – вот только в театр позвоню и отменю спектакль.

– Какой спектакль?

– Мой! – истерически выпалила она и, набрав номер, не своим голосом закричала:

– Виктор, мою машину на штрафную площадку забирают, а я арестована! Сделай что-нибудь!

– Ты что! Билеты уже проданы! – подражая её интонациям, закричал перепуганный администратор. – Ты ведь одна на сцене,

я тебя заменить не могу!

– Слышали? Билеты проданы! – набросилась она на гаишника, который, по-видимому, не был лишен чувства прекрасного, потому что поспешно проговорил:

– Да не волнуйтесь вы так, девушка! Будет у вас спектакль! – и поспешно пряча те немногие деньги, которые нашлись в кармане бедной всхлипывающей актрисы, отпустил её с миром.

– В Европе тебя за такую езду сразу бы в тюрьму упекли, – выдохнул друг-оператор, который молча сидел рядом, понимая, что никаким авторитетным вмешательством тут уже не поможешь.

– Но я же не могла, я на спектакль опаздывала! – искренне возмущалась она, возвращаясь в машину с опустошенными карманами. Надо же, какой хороший человек! – думала она.

Рассказ был завершен, машина застрахована от всех возможных аварий, а автор никак не хотел расставаться со своими воспоминаниями. Так возникло послесловие.

ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

В Европу она попала случайно, а осела надолго. Когда она, наконец, поняла, что здесь ей придется жить, возник вопрос о водительских правах. Попытавшись обменять свои украинские, она столкнулась с необходимостью сдавать экзамены. На правила дорожного движения ушло полгода. Оказывается, она их совсем не знала. Поэтому пришлось учить, да ещё и на французском. Как добросовестная ученица, она каждый день посещала курсы, где крутили слайды со всеми возможными ловушками вопросов. Экзамены она сдала с одной ошибкой, что считалось очень хорошим результатом. Окрыленная, она попросила разрешение сдать практический экзамен.

– Вам полагается пять обязательных уроков, а потом посмотрим, – ответили ей в школе.

После пятого урока инструктор, огромный важный негр заявил, что она не умеет водить машину и ей нужно взять ещё минимум двадцать. Уроки стоили дорого, поэтому она брала всего два в месяц. После каждого урока, сопровождавшегося упреками и ссорами, она чувствовала недомогание, голова кружилась, а руки тряслись, как у старенькой боязливой мадам. Да и как не бояться? Между уроками проходило почти две недели, так что она успевала отвыкнуть от комфортабельной французской машины, не похожей на её украинскую Таврию, в которой руль не поворачивался одним взмахом руки, а на тормоз приходилось жать, напрягая весь мускульный аппарат тела. К тому же страх всячески культивировался на уроках вождения нижеследующими фразами:

– Вы что, мадам, хотите, чтобы вас в Сене нашли?

– Вы хотите вашего ребенка сиротой оставить?

– Эй, потише, вы опасны! Мне страшно с вами!

После двадцатого урока инспектор заметно успокоился.

– Теперь я вас не боюсь. Кажется, что-то начинает проникать в вашу голову.

– Только начинает? – удивилась она. – Я десять лет водила машину у себя на родине! Когда же вы меня на экзамен отправите?

– А этого я вам сказать никак не могу… Когда вы будете готовы. До свидания, мадам.

Послесловие тоже никак не заканчивалось, и безутешный автор решил насильственно прервать рассказ. К тому же, подходило время двадцать шестого урока...