| ПОЭЗИЯ | Выпуск 94 |
|
* * * Опять трамвай заблудился в безвыходности времён. Тот, кто в трамвае родился, не знает, зачем рождён. И колёса гремят ещё. Тот же маршрут – прямой. Между тюрьмой и кладбищем. Между кладбищем и тюрьмой. С одной стороны несвобода, вечный покой – с другой. Искры летят с небосвода под трамвайной дугой. Между неволей и смертью… Что же тут выбирать? Выпало жить в лихолетье – вот и попробуй не врать. Провалишься в века пустоты. Очутишься где? Бог весть. Только души работа спасает. Совесть и честь. …Где я? И что за местность? Стена. И ещё стена. Уносимся в неизвестность, теряя в пути имена. Колёса стучат, укачивая. Клетка, тюрьма, – трамвай! Жизнь – не щедра на удачи, но смерти не выдавай. Вот она – тянет лапищи. Это твой путь домой – между тюрьмой и кладбищем, между кладбищем и тюрьмой. …Колёса вращаются в воздухе, вспарывая облака. Дух не нуждается в отдыхе. Дорога его далека. Это твоя свобода. Не безрассуден будь, и в упоенье полёта ищи единственный путь. Горы и долы. Годы. Всему помаши рукой! …Искры летят с небосвода под трамвайной дугой. * * * Когда пространство, да и время рушится, уже не стоит пыжиться и тужиться. Само собой когда-то обнаружится, кем был. А если нет – зачем пенять? Покуда дышится, покуда пишется, душа летит на дальний звук, что слышится, пытается хоть что-нибудь понять. Полуглухой – прислушивайся к времени. Полуслепой – сквозь тьму гляди, вперёд. А слово – семени подобно, семени. И смысл его, быть может, прорастет. ДВА ГОРОДА 1 Петербург! У меня еще есть адреса, по которым найду мертвецов голоса. О. Мандельштам Эпохою полупридушенный, гляжу на город с тоской. Сойти на Большой Конюшенной или на Малой Морской? Будят улиц названия глубинного знанья слои, колеблют воспоминания, что, может, и не мои. Зияет история дырами. Вечный неяркий свет. С туристами да пассажирами общего у меня – нет! С испытанными, воспитанными, без всяких уже идей. О, как широк ты, Питер! На больших рассчитан людей. А человек уменьшается, став шариком ртутным, ничьим. С прошлым – не совмещается. В будущем – не различим. май 2017, Санкт-Петербург 2 Я вернулся в мой город… Осип Мандельштам …Ну что ж, попробуй улыбнуться. Иль горько думай: что за бред? Как в город свой – могу вернуться, когда его как бы и нет? Так долго душу убивали, в которой плач, в которой смех. Сегодня и морские дали нельзя увидеть без помех. Так долго убивали память, где Пушкин с Бабелем – вдвоем. На камне камня не оставить? Сдаём историю внаём? От сна бы страшного очнуться, упиться летней синевой… Могу ли в город мой вернуться, коль говорят, что он – не мой? Не мой. Немой. Без права речи. А речь, а слово, – смысла дом, совместность мысли, место встречи… Мычи, молчи, иль бейся лбом! Ну что ж. И эти дни – прольются, впитавшись в землю, как дожди. Вернуться в город мой, вернуться! Он позади. Он впереди. * * * Расставляет ли всё по своим местам смерть, подводя итог, а чего не успел ты сделать сам, уйдёт, как вода в песок? Вот вопрос, который меня допёк (корчусь в печи – пекусь!) Ибо сам себе подвожу итог, а узнать результат – боюсь. Может, смерть лишь встряхивает коробок, ибо в кости сыграть пора? Вот Случайный Порядок – кровав и жесток, новый бог, чьё имя Игра. И тогда вся жизнь – казино, вокзал, где толкутся, утратив честь. «Бог не играет в кости» – сказал Эйнштейн. Место истине – есть? Если всё – игра, выхожу из игры. Скажут пусть, что сошел с ума. Неужели случайны эти дары – небо, время и жизнь сама? * * * Сокровенное – кровью в венах, нечто, прячущееся под кров. Открываясь в прозреньях мгновенных, нас оно оставляет без слов. Сокровенное – скрытое – тайна… Ну а вдруг – ничего? Пустота? Лишь бессмысленный шепот случайный умирающего рта? Что не стало словом, любовью, не вместилось в жизни большой – сокровенное – вышло с кровью, улетело вместе с душой. ПАМЯТИ ЗИНАИДЫ МИРКИНОЙ 1 Как удержать огонь в руках? Ведь больно. И какой в нём прок? Одолевая смертный страх. Проскальзывая между строк… И тает тело, словно воск. И тайны – не постичь уму. Но дух в нас мыслит, а не мозг, и пламя освещает тьму. И жизнь потрачена не зря, – рыдай от радости навзрыд, когда в стихах горит заря и говорит, зачем горит. И неземной пронзает ток. И мировой услышан гул. …Не спрашиваю, кто зажёг. Не спрашиваю, кто задул. 2 Есть Бог глубин и Бог высот. Но он един – и тот, и тот. Глядящий на меня с высот – Судья! И мой немеет рот. А тот, кто в тайной глубине – неслышно шепчет что-то мне. Вступаю во владенья дня, тьму сокровенную храня. На дерево гляжу. А тень его, ветвями шевеля, как будто дополняет день, свидетельствуя: вот земля. И в ней корнями сплетены все наши ночи, наши дни. В объятьях тайны-тишины, в той глубине – мы не одни. 3 Как бесконечен выдох, вдох! Как будто мною – дышит Бог! И мной – живёт? И мыслит – мной? А, значит, я – не прах земной? И нужно место дать Ему. И нужно дать ему ответ. Вместить в себя живую тьму. И слышать вновь: «Да будет свет!» 22–25.09.2018 |
|
|
|