В пути

Стивен Диксон (Stephen Dixon; 1936–2019) – американский писатель, новеллист, журналист, редактор и преподаватель. Известен как автор экспериментальной прозы. Сменил ряд самых разных профессий – от водителя автобуса до бармена. В литературе дебютировал в 40 лет и оказался необычайно плодовит: его наследие составляет 35 романов и около 500 рассказов. Диксон был дважды номинирован на Национальную Книжную Премию – за романы «Frog» (1991) и «Interstate» (1995), был удостоен стипендии Гуггенхайма, премии Американской академии художеств и литературы за вклад в художественную литературу, премии О. Генри и премии Пушкарт. Его рассказ «В пути» вошел в сборник «The Anchor Book Of New American Short Stories», edited by Ben Marcus, Anchor Books, A Division of Random House, Inc. New York, August, 2004.

Вечереет, палка выскальзывает из ее руки, и она падает наземь. «Я же просил тебя быть осторожнее, – говорю я. – Тут вся дорога в камнях и трещины на каждом шагу. Ты в порядке?» Не отвечает. Я встряхиваю ее, пытаясь разбудить. Она кажется мертвой. Я наклоняю голову, почти касаясь ее носа, притрагиваюсь к запястью, затем к виску. Задерживаю дыхание, прижимаясь ухом к ее груди, но напрасно – не слышно ни дыхания, ни сердцебиения, ничего.

«Что ж, похоже, предстоит делать все самому», – произношу я. И громче: «Самому. Я ухожу. Лия, я говорю, что ухожу, я должен идти, но мне не под силу идти и нести при этом тебя. Ты слишком тяжелая. Это я не к тому, что ты много весишь. Я ведь тоже ослаб в пути и сам едва держусь. Мы оба ослабли. Мы почти не ели в эти дни, да и пили редко. За последние три дня мы прошли гораздо больше, чем это вообще возможно в нашем возрасте и, тем более, с нашей физической формой. Понедельник… Четверг. Четыре дня. Сегодня четвертый день, как мы в пути. Мы абсолютно истощены, вот и все. Ты не можешь нести меня, и я тебя не могу. Я мог бы помочь тебе встать на ноги, но это все, что я могу для тебя сделать. Так и быть, я не только помогу тебе встать, но и помогу тебе идти столько, сколько смогу. Но нести тебя я не могу, имей в виду. У меня просто нет сил».

Она лежит на спине. Я приподнимаю ее, чтобы она оказалась в сидячем положении, и придерживаю. Глаза у нее закрыты. Мне все еще кажется, что она не дышит. «Лия, ты жива или нет? Ведь мы не можем оставаться здесь. Уже ночь. Полутьма, я бы сказал. Сумерки, так это называется, но сейчас уже слишком темно, это даже и не сумерки. Сейчас уже градусов на пять холоднее, чем полчаса назад. Нам надо найти укрытие в ближайшее время, иначе мы замерзнем насмерть. Всю ночь мы явно не продержимся. А если и продержимся, то к утру так околеем, что какое уж там идти, даже на коленях ползти не сможем. Так что попытайся встать. Хорошо, я помогу тебе подняться и поведу тебя, если ты ждешь именно этого, к тому же я ведь обещал. Но нести я тебя не стану – таков был уговор».

Я тяну ее за запястья, чтобы поднять. Говорю: «Идем. Иди со мной. Или сперва попробуй ступать самостоятельно. Ну же, попытка не пытка». Я отпускаю ее. Она начинает падать. Я ловлю ее и удерживаю на руках. Обхватываю одной рукой за талию, другой беру ее за руку и пытаюсь идти. Мне приходится тащить ее за собой, но теперь мы хотя бы идем. Или волочимся. Медленно. Движемся шаг за шагом, но только за счет меня. Уже пять шагов, шесть. Темно здесь. На небе редкие звезды. Не знаю, найдем ли мы укрытие впереди. Вот уже пару миль ничего похожего на прибежище. Я не узнаю этих мест. Возможно, когда-то я проезжал здесь на машине, но наверняка не помню. «Похоже, здесь все меньше и меньше деревьев, – обращаюсь я к ней, – и все больше камней. И ни одного дерева или камня, за которым можно было бы укрыться, ни одной скалы с пещерой, в которую влез бы хотя бы один из нас. Что ты об этом думаешь? Во всяком случае, другой дороги нет. Говорят, нельзя изменить свой путь – точнее, не следует этого делать. Другой путь может оказаться еще хуже. То есть будет еще труднее достать еды и найти местечко, в котором можно было бы передохнуть, спрятаться от дождя или укрыться на ночь. Могло бы быть холоднее, дождь и снег могли идти сильнее. Хотя не знаю, может ли быть еще холоднее или дождливее, чем было, и может ли выпасть еще больше снега. А впрочем, знаю. Сейчас нет ни дождя, ни снега, а земля настолько влажная, что нам на ней и двух дней не протянуть, не промокнув насквозь и не простудившись, пусть и просто промокнув, а ведь земля в любой момент может стать еще холоднее. Если сейчас ноль градусов, через час температура может упасть до минус пяти, минус десяти, потом минус двадцати градусов и еще ниже. Всегда может стать еще холоднее, вот что я хочу сказать. Может быть, минус сорок пять, пятьдесят, пятьдесят пять градусов – это, насколько мне известно, предел или было пределом раньше, но и то только для самых холодных областей на земле, в число которых это место не входит. А снег. Снег ведь может идти гораздо сильнее, целыми днями. Могло бы выпадать по несколько дюймов снега в час. Но нам повезло. Шел обычный снег. Пять дюймов в день, шесть? Правда, шел и сильный дождь. Думаю, по два-три дюйма в день за последние дни. Проливной дождь. Может быть, рекордное количество дождя в этом месте за этот отрезок времени. Как мы это выдержали? Мы просто говорили: “Дождя нет”. Или: “Дождь нам не повредит – наша кожа стабильно водонепроницаема”. Или что-то вроде: “Думаешь, это дождь? Вовсе нет. Это лучи солнца, которые падают на нас и выглядят совсем как дождь. Так что сейчас солнечно, и нам стоило бы уйти в тень, иначе мы сильно обгорим”. Глупо, конечно, но это работало, не так ли? А теперь дождь прекратился. Но становится все холоднее. Так что будем придерживаться такой же тактики с холодом, что и с дождем. Назовем холод “теплом”. Скажем: “Надо же, становится теплее. Очень хорошо. Какая приятная перемена”. Затем, когда совсем похолодает, скажем: “Становится слишком тепло. Даже жарко. Нам надо спрятаться подальше от жары. Очень душно. Мне, по крайней мере. Право, стоит снять что-нибудь из верхней одежды”. Разумеется, мы не будем этого делать. Другими словами, говорим наоборот, и это работает. В данный момент это вполне действенная философия самосохранения. Или “самовыживания”, “самоподдержки”, ну ты понимаешь, что я имею в виду. Да, кстати, как самочувствие?»

Я тащил ее последние пятьдесят футов. Ее глаза так и остались закрытыми. «Просто спи, Лия. Не просыпайся. Все в порядке. Ты просто лунатик. Ходить во сне – ничуть не хуже, чем наяву, если идти в одном темпе со своим спутником, и расходовать большую часть своей собственной энергии, как было бы в бодрствующем состоянии. В некотором смысле это даже может быть лучше, чем ходить в полном сознании, так как ты, вероятно, отдыхаешь в это время. А тебе нужно отдохнуть. Мне тоже, но один из нас должен оставаться начеку. Предположим, что мы сошли с дороги, пока оба были во сне, и вместо того, чтобы идти в правильном направлении, вернулись туда, откуда пришли. Оно нам надо? Мне нет. Уверен, тебе тоже. Так что спи. Считай, что тебе повезло. Но, когда проснешься, не возражаешь, если я усну и побуду сомнамбулой, а ты будешь бодрствовать и вести меня? Потому что я ведь, в самом деле, не прочь поспать. У меня не осталось сил, я с ног валюсь от усталости и страшно хочу спать».

Мы проходим еще футов тридцать или около того. Начинается дождь. Я опускаю ее на мокрую землю прямо у дороги. Сажусь рядом с ней, накрываю ее своим телом. Ложусь на нее сверху. Говорю: «Давай просто уснем. Я знаю, что еще не так поздно, но на деревенском воздухе меня тянет ко сну куда раньше, чем в городе. Тебе это знакомо? Да и дом этот неплох. Хорошо, что мы вовремя нашли укрытие. Мебель не то, чтобы очень хороша – по части стиля, но она кажется довольно удобной и чистой. В комнате тепло, крыша нигде не протекает – нет нужды носиться в поисках кастрюль и сковородок, и еды здесь хватит на неделю. В придачу мягкая постель, простыни выглядят совсем свежими, их постлали не больше двух дней назад, и одеяла, кажется, набиты настоящим пухом. Мы можем даже попытаться завести ребенка, мы же говорили, что приступим к этому, когда дела поправятся, а потом будем спать. Синоптики обещают хорошую погоду. Сегодня прояснится, завтра будет тепло и солнечно, и прогноз погоды на неделю гарантирует безоблачное небо и низкую влажность на выходных. Мы можем завтра даже посадить во дворе цветы и, возможно, бесплатно арендовать этот дом на следующий год. Не думаю, что владельцы или арендаторы, или кто бы там ни был, вернутся сюда в ближайшее время. И район здесь приличный, в окрестностях, кажется, тихо-мирно, соседи, вроде, честные трудолюбивые люди, и магазины, я слышал, хорошие, а еще снаружи стоит машина с полным баком бензина и ключами на приборной панели. И многое-многое другое, о чем мы мечтали в последние дни. И вот все оно здесь, в нашем полном распоряжении. Хорошо, что я захватил с собой наши кредитные карточки, вернее, что ты напомнила мне взять их с собой. Ну что, хочешь начать прямо сейчас? Я имею в виду делать ребенка. Неважно, насколько я устал и хочу спать, как я уже говорил – на это у меня всегда силы найдутся. Вот так, как в раю. Все лучшее в жизни – бесплатно. Хочешь теперь умыться? Или сразу лечь спать? Меня это устроит. Люблю обниматься с тобой в постели. Ты такая мягкая, так приятно пахнешь, я люблю тебя больше, чем что-либо в своей жизни. Точнее, кого-либо. О, наверное, так же сильно, как я любил своих родителей, когда был еще мальчишкой. Как бы то ни было, я люблю тебя больше, чем кого-либо с самого детства. Ну, спокойной ночи, да? Поцелуемся еще раз? Приятных снов».

Я встаю, прохожу еще футов сто в том направлении, куда мы шли, оглядываюсь, вижу ее, лежащую на дороге, бегу назад, ложусь рядом с ней, обнимаю ее со словами: «Милая, ты не представляешь, как это дивно – вернуться. Бог знает, сколько я отсутствовал, но этого больше не повторится. Я многое повидал, многих повстречал, но осознал, что я не могу жить без тебя – ни покинуть тебя, ни жить вдали от тебя, ни даже любить кого-то другого, по крайней мере, долгое время, в каком бы удивительном месте и с какими бы людьми я не был. И если ты не хочешь покидать этого места, лучшее, что я могу придумать – это остаться здесь с тобой и считать это нашим домом. Я уже говорил, здесь не так уж и плохо. Даже лучше, чем во многих других местах, если брать в расчет удобное расположение, природу и относительный комфорт, и что, если я останусь здесь, у детей будут оба родителя, которые будут холить их и лелеять. Так что я буду здесь, пока ты не скажешь, что мне лучше уйти. Ты не хочешь отвечать на этот вопрос прямо сейчас – это, разумеется, твое право. Ты можешь откладывать свое решение относительно того, остаться мне или уйти, сколько твоей душе будет угодно. Но, поверь мне, единственное, чего я действительно хочу – это остаться здесь с тобой и нашими детьми в этом доме. Все, замолкаю. Давай просто обнимемся, мне это нужно».

Я сжимаю ее в своих объятьях, прижимаюсь щекой к ее щеке, губами к ее губам и закрываю глаза. «Спать. Боже, неужели и я отдохну. Но я уже довольно сказал на сегодня. Спокойной ночи».

Перевод с англ. Эли Шарифуллиной