| ПОЭЗИЯ | Выпуск 85 |
|
* * * Все эти встречи, проводы В крови большого города И генофонд старательный В нем общим знаменателем. А мы стоим, два гения, На разных точках зрения, Венера Боттичелли, И я – Давид, но в теле. О данных эмпирических Вопрос гипотетический. Мертва ночная тишь, И ты мне не звонишь. * * * Иных уж нет, а те далече, Но все же как-нибудь под вечер, Я пронесусь Замосковоречьем В надежде, что кого-то встречу. Дособираю недоимки С Большой и Маленькой Ордынки. И Павелецкую заставу Я изменившейся застану. И вдруг замеченный прохожий, С другими неотрывно схожий, Напомнит мне кого-то тоже, Мелькнет в толпе и грусть умножит. * * * Один мазок великой кисти От заблуждений нас очистит. И все волнения отринет Сплетенье нот на клавесине. Все рождены – не все прозрели. Дни мерно шли и вечерели, А мы нередко вечеряли, Дивясь на лета биенале. И был обманчиво небросок Закатный неба отголосок. Как будто на глоток до дна Плеснули красного вина. * * * Закатный час повеял свежестью, Неся с собою облегчение, Реанимируя меня, Чтоб впредь, покинув тело с нежностью Дух смело шел к преображению На роковом исходе дня. А ты, дитя, своим невежеством, Не истощай мое терпение. Черты наивности храня. В полудикарской лени нежиться, Соря плодами просвещения, Для человека западня. * * * Вот пионер. Из гипса он. Разглядывай без риска. С трубой, чтоб пал Иерихон И взглядом василиска. Мы были молоды тогда, Как счастливы мы были. Пятиконечная звезда, И Ленин не в могиле. * * * Лишь смолкли мятежные скрипки И замерли вздохи валторн, В тоске сопричастности зыбкой Мы вышли и сели в авто. И скорости пьяной крещендо Нам не было силы унять, Настолько обильно и щедро, Искусства сошла благодать. * * * К присвоению аэропорту Шереметьево имени Пушкина Давай в Шереметьево к Пушкину, Захватим цыган и вина, Не думаю, что будет скушно нам, Когда прилетит вся страна. Там кот возле дуба диспетчером Разводит флотилии строй И памятник очеловеченный Читает стихи сам собой. * * * К 220-летию От бури мгла, на дубе цепь, Вино на столике в графине. У немца Германа есть цель – Три карты бабушки-графини. Волхвы свободным языком Твоей кончины не предскажут. Все будет так, как карта ляжет, А памятник уже потом. * * * Куда деваться, в страшной думе я, От межсезонного безумия, От тяжкой муки полнолуния, От грома – молний первых гроз, От аллергического тополя, От невротического Гоголя, От поэтичного некрополя Овидия «Метаморфоз». |
|
|
|