| ПОЭЗИЯ | Выпуск 12 |
|
Сан-Микеле Когда умру, пускай меня сюда Перенесут. Я никому вреда Не принесу, в песке прибрежном лежа. И. Бродский, «Песчаные холмы...», 1974. Там, где последний обретен покой, Есть белый крест неведомо какой Конфессии. И тусклый луч галунный Скользит по облупившейся стене. Здесь голос моря слышен и во сне, Здесь до кафе над плещущей лагуной И Львиного столба – подать рукой. Так мало почвы здесь, среди корней! Но мягки даже камешки на ней, Земле табачной – ей ли не быть пухом? Для всех, кто здесь когда-нибудь лежал И не одной земле принадлежал, Для слабых телом и для сильных духом На свете нет пристанища нежней. Где он теперь? Но сколько ни гадай, Лежащим тут не снится Голодай, Здесь так уютно, как нигде на этом Печальном свете не было поэтам. О Господи, на том ему – воздай! 25.03.99 * * * Из отверстых гортаней элегий Кровь струится, – верней, чем вода, – На маршруты, привалы, ночлеги, Самолеты, экспрессы, телеги, Континенты, края, города. И когда этот рокот глобальный Затопляет почти с головой, Открывается выход вербальный В знаменитый размер погребальный – Обряженный анапестом вой. Адресат его вряд ли услышит И никак не ответит ему, Но такою он жалобой дышит, Что, быть может, хоть складку колышет Занавески, скрывающей тьму, – И каким-нибудь жестом гуманным Отзовется твое решето – За январским рассветным туманом, За последним анжамбеманом, В оперенное смертью ничто. 15.09.99 * * * Я – та старушка из той избушки на курногах – Отмыкавши жизнь на неверных ее кругах И как-то услышав по радио весть конца, Я всхлипнула, но не сварила себе яйца. Прошли уже годы с тех пор, как случилась весть, И я их варила – ведь надо же было есть. Менялись кухни, еще – посуда, еще – лицо, И слезы сделались величиной с яйцо. Непросто ладить с таким надсадом моей избе, Но все стоит она к лесу задом, лицом – к тебе, И как бы въяве, и как во сне бы дела ни шли, Но голос с неба звучит, как еще с земли. |
|
|
|