| КОНТЕКСТЫ | Выпуск 13 |
1
Мужчины и растения способны плакать. Попробуйте просверлить отверстие в стволе, полоснуть кору электропилой, отсечь ветку ножом или топором, и растение тотчас пустит слезу. Плакать может даже пень на срезе. Особенно ранимы растения весной в период набухания почек (так наз. весенний плач). Ценители берёзового сока сверлят кору дерева именно в эту пору. Помимо берёзы, любят всплакнуть клён, бук, виноградная лоза. Выделению слёз способствует повышение температуры воздуха. В тропических лесах из-за слабого испарения листья могут разразиться непроизвольным ливневым плачем.
Из всех мужчин громче всех на свете плакал пророк Иеремия. Можно сказать, что ему удалось создать жанровый канон плача. Падение Иерусалима, опустошение Иудеи и пленение народа иудейского вавилонянами глубоко опечалили Иеремию, но решающую роль в формообразовании жанра сыграл лирический дар пророка: «Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал как вдова... Горько плачет он ночью, и слёзы его на ланитах его...око моё, око моё изливает воды... Потоки вод изливает око моё о гибели дщери народа моего». Дщерь, она же вдова и данница – это столица, Иерусалим. Горько-солёный плач Иеремии набирает мощь с каждым стихом и звучит едва ли не ликующе: «Лей ручьём слёзы день и ночь, не давай себе покоя, не спускай зениц очей твоих». Даже из скорби норовит человек извлечь удовольствие.
Несколько слов о слёзно-носовом канале, слёзном аппарате и слёзных железах. У зародышей гадов, птиц и млекопитающих канал имеет форму желобка. У человека этот канал раздваивается и завершается слёзной точкой (punctum lacrymale). В отличие от амфибий, у гадов и людей слёзная железа дифференцируется: одна ложится у носового угла век, а другая – у височного угла глаз, дабы увлажнять их поверхность. Слёзный путь ведёт слезу в канал. Так наз. полулунная складка, особенно развитая у малайцев и негров, поглощает слёзный поток. В углу глаза лежит слёзное озеро (lacus lacrymalis), откуда слеза поступает через слёзные пункты в носовую полость. Острое воспаление слёзной железы лечат теплом, в том числе душевным. При сужении канальцев слёзы не проходят в слёзный мешок и текут по щеке. Лечение – оперативное. По обстоятельствам. Последствием безучастности бывает упорное слезотечение, усугубляемое ветром, холодом, чёрствым хлебом, так наз. глухотой. В каждой глазнице человека имеются две слёзных железы. Они-то и выделяют водянистую жидкость, в состав которой входят вода, поваренная соль и слизь (муцин). Через десять тонких трубочек (выводных протоков) слёзы поступают на поверхность слёзного яблока, откуда при частом закрывании век прогоняются к особой выемке во внутреннем углу глаза (см. выше с л ё з н о е о з е р о), где всасываются слёзными точками. При этом слёзы, которые сначала поступают во внутриклеточные секреторные капилляры, впоследствии изливаются в канал и через системы вставочных и выводных трубок попадают в коньюнктивальный мешок.
2
Повторяю. Слёзы – это слизь, жир, белок, эпителий, хлористый натрий, фосфорнокислый натрий, известь. Естественно, что они (слёзы) дают слабощелочную реакцию и обнаруживают солоноватый вкус. Положительно, что они поддерживают глаз во влажном состоянии, хотя и выделяются при плаче, рыдании, вое, стенании. Через край век влага переливается в результате усиленного слёзотечения, зависящего от чувствительности так наз. души, а также глубины обиды, досады, горя, радости и прочих душевных движений. Воля бессильна над актом слёзоотделения. Грудные дети во время плача и рыданий не проливают слёз. Глаза их остаются сухими. Женщины более склонны к слезам, нежели мужчины, из-за большей возбудимости слёзоотделительного аппарата. С течением лет способность людей к проливанию слёз ослабевает почти до полного исчезновения.
Стоит отметить, что культура слёз напрочь отсутствует у некоторых племён Африки (терр. бывшей Танганьики) и индейцев Северной Америки. В июле 1913 года марбургский профессор Гном Цумбайшпиль предпринял попытку привить культуру причитаний (нем. Totenklagelied, франц. и англ. lamentation) в одном из племён чироки (самоназв. ани юн уия). С этой целью он привёз к индейцам трёх олонецких плакальщиц. Эксперимент продолжался год, вплоть до начала Первой мировой войны. Записи и дневники Г. Цумбайшпиля, как и он сам, исчезли, но в частном письме доценту Эдинбургского университета Дуорфу Маклаю немецкий исследователь не без горечи констатирует «непробиваемость» краcнокожих. Скромного успеха плакальщицам удалось добиться лишь с детьми трёх-четырх лет.
3
Группа детей из 12 человек за 9 месяцев наплакала 320 граммов слёз. Химический состав детских слёз Г. Цумбайшпиль намеревался подвергнуть анализу в Марбурге, в который он так и не вернулся. Что до Д.Маклая, то он погиб в июле 1917 года под Ипром, не сумев оперативно воспользоваться противогазом во время химической атаки противника. О судьбе олонецких плакальщиц и вовсе ничего не известно, но, судя по прецедентам, они должны были влиться в брачно-родовую структуру чироки и отказаться от традиционного оплакивания невест, рекрутов и усопших (так наз. покойнишного воя).
В заключение – о физиологических характеристиках плача. Он сопровождается особой мимикой и изменением дыхания. При плаче за вдыханием следует не одно выдыхание, а ряд то коротких, то протяжных выдыханий с изменчивым ритмом. Подобно хохоту, плач сопровождается попеременно протяжными и отрывочными голосовыми звуками. Сходство механизмов плача и хохота часто мешает отличить плачущего человека от хохочущего. Дело решает мимика. Она резко рознится у человека в радости и в горе. При плаче происходит нахмуривание, т.е. притягивание бровей вниз и внутрь к основанию носа, веки плотно закрываются и производят морщины вокруг глаза, пирамидальные мышцы носа сокращаются.
В научной лексике форма и свойство слезы могут использоваться фигурально. См. с л ё з к и в ботанике (народные названия некоторых видов гвоздики, трясунки, грушанки), с л е з н и к в архитектуре (оконный желобок для стока воды), с л ё з ы с в. Л а в р е н т и я в астрономии (поток падающих звёзд в августе, в день св. Лаврентия).
г. Венеция
Бронхиальные страсти
Мне было лет четырнадцать, когда я внезапно на сеансе «Чистого неба» понял, что кино – это не только увлекательная история в картинках, но особый язык. В «Чистом небе» смерть Сталина – это весенний ледоход. Мне в голову тогда не приходило, что этот образ заимствован из пудовкинской «Матери». «Мать» я смотрел в детстве, ещё не открыв для себя грамматики кино. Мне трудно сейчас судить о достоинствах «Чистого неба», но я до сих пор помню эту ленту: благодаря ей кино стало для меня глубоким и замысловатым.
Жизненная сила поэзии открылась мне чуть раньше. Помог мне в этом Эдуард Багрицкий. В ту пору я страдал астмой. Припадки с судорогами, стеснением в груди, извержением мокроты могли длиться несколько часов, а порой и недель. Однажды мама в разгаре приступа улетела со мной в Одессу. Прямо из аэропорта она привезла меня на пляж и велела стать лицом к морю. Через час я задышал полной грудью. Но переехать в Одессу навсегда мы не могли.
Поводы для припадков находились на каждом шагу: любимый котёнок Хрюша, перхоть на вороте отцовского пиджака, пыль под кроватью, прожорливые аквариумные рыбки, птичий пух и перья, эманации тараканов и пчёл. Заслышав первые хрипы, мама стягивала с меня рубашку, лила на голову холодную воду из лейки, совала в анус твёрдый клюв клизмы, жгла под носом бумагу, пропитанную селитрой. Приступ сходил на нет, но после вновь и вновь возвращался. Я пытался жить осторожно, в полсилы: не влюблялся, не злился, не трусил. С последним было трудней всего – страх мог схватить меня за грудки в любое время суток, особенно ночью и на рассвете. Я садился на кровать, откидывался на подушку и глазел на дрожащие пальцы. Если в носу зудело, а подбородок чесался, то я знал наверняка: сейчас в груди хрипло заиграет дырявая гармонь и будет наяривать на разные голоса, пока изо рта не потечёт густая слюна. Я возненавидел рассветы, утреннюю прохладу, чистые трели птиц. В конце концов, я решил поменять местами день и ночь, и в этом мне помогли книги. Однажды астма взялась за своё, когда я читал «Смерть пионерки» Багрицкого. И вот тут-то случилось чудо.
Я делаю глубокий вдох.
Выдох. Я вслушиваюсь в себя. Гармонь тоже вслушивается.
Вдох.
Выдох. Гармонь ещё в засаде, но что-то её смущает.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох. И снова вдох. И трахеей идут отряд за отрядом пионеры Кунцева, пионеры Сетуни, пионеры фабрики Ногина. Не верю я, что стихи эти – про скарлатину. Про болезнь – да. Про какую – понятно. Багрицкий, как и я, страдал астмой. Почему меня спасли его стихи, а он умер? Может быть, он не знал наших аллергенов?
Давно уже я не боюсь спать по ночам, люблю утреннюю прохладу, свежие трели птиц. Летом они прерывают мой сон о чистом небе (вдох), о матери (выдох), об угасающей пионерке Вале.
|
|
|