| КОНТЕКСТЫ | Выпуск 16 |
Июньским днем сорок первого, подхватив детей, родители мои навсегда оставили родной Вильно. Через два месяца очутились они в стороне, название которой, до сих пор недобро звучит для всего мира – Сибири. Там, в селе Гутово, в ста километрах от Новосибирска, я родился через десять лет после их чудесного спасения.
Село это правильнее было бы назвать поселением, где под надзором "органов" выживали ссыльные, поселенцы, спецпереселенцы, беженцы и немногие аборигены. С точки зрения тогдашней власти – все каторжники или арестанты: в настоящем, прошлом и будущем.
Не удаляясь от тех мест далеко и надолго, живу и делаю все, что полагается делать человеку, как бы с ним ни обходилась судьба. Человеку, имеющему все основания думать, что история всего лишь цепь событий, в результате которых каждый из нас является на свет Божий.
Между всамделишним разговором и диалогом, сочиненным писателем такое же отличие, как между картой звездного неба и самим звездным небом. Как-то, на вопрос некоей любительницы искусства "Мсье, неужели это женщина?" Матисс ответил: "Мадам, это картина".
Все, что человек записывает на глине или бумаге, даже если это бухгалтерский квартальный отчет – есть послание человека вечности.
Сочинение Шпенглера "Закат Европы" пронизано изумительной ненавистью к ее настоящему, прошлому и будущему! И вот вам книга на все времена.
Совесть? У человека без чести!
У каждого дурня есть свой план спасения отчизны!
Но когда жизнь становится невозможной, тогда у человека подобно Раби Йом Тову появляется право сказать: "Творец дал нам жизнь, и мы должны вернуть ее ему собственными руками".
Человек отбрасывает тень, но и тень отбрасывает человека.
Какие законы может открыть сфрагистика, ономастика и, не побоюсь этого слова, фалеристика.
Гуманизм – очеловечивает? Но, черт возьми, почему так медленно!
"Не терпеть нужды и не иметь излишка, не командовать другими и не быть в подчинении – вот моя цель" (Петрарка ).
По Платону, Аристотелю, Боэцию "всякое существование является благом, а несуществование тождественно злу!"
"Мир начался без человека и закончится без него" (Клод-Леви Стросс).
Любое представление реальности – условно.
Ремарк заметил, что "самый мягкий характер у циников, самый невыносимый у идеалистов". Действительно, идеалисты проливают свою и чужую кровь за идеалы, свои и чужие, циники же сами живут, как им вздумается и другим, не мешают делать то же самое.
Мысль не стоит ничего. Дорого стоит недомыслие, ошибка.
Божьи жернова мелют медленно, но скверно.
Человечество? Это люди! Самые обычные люди.
Издавна помню вопрос: "Молодой человек, а вы не боитесь, что вас арестуют?" Прошло лет тридцать, и я смело могу сказать – боюсь!
Литература сгущает реальность.
Реализм в искусстве? А вы сможете дышать нарисованным воздухом?
Случайность – закономерность непознанная. Канту это было понятно.
Юность? Зал ожидания без вывешенного расписания прибывающих и отбывающих поездов.
"Во всем лагере (Освенциме) были известны слова одного ковенского мальчика, сказанные им перед тем, как он поднялся на грузовик, который доставлял жертвы в газовые камеры. Он сказал: "Не плачьте, ребята, вы видели, как убивали ваших отцов, матерей и дедов. Теперь очередь за нами, мы там, на небесах, снова увидим их всех". Затем он обратился к эсэсовцам: "У меня только одна радость – вы тоже сдохнете". (Из показаний свидетеля на Нюрнбергском процессе.)
Большим свойственны те же глупости, что и маленьким. Последствия разные.
Наука жить? Вы думаете, философия, религия? Для большинства, – астрология и хиромантия.
У меня нет прошлого, нет будущего, – есть настоящее. Так и живу.
Рукописи не горят. Да! Но исчезают...
Те, кто пребывают в полном ничтожестве, могут позволить себе все, поскольку они не несут ответственности ни за что! И они опасны.
Эволюция? Как однажды выразился Лоренц, – приращение ценностей. Но не стоит забывать, что иные ценности направлены против человека!
Какие еще чудеса Господь Бог должен совершить для доказательства своего существования? Ну, например, предъявить паспорт.
Кто знает, способны ли отшельники существовать в толпе себе подобных?
Мысли Маркса, сегодня это звучит странно, – мысли очень свободного человека.
Всего не теряешь никогда!
Нет ничего такого, о чем одновременно нельзя сказать и очень плохо и очень хорошо.
Некоторые исторические монографии читаются как прогноз погоды.
Очевидная мысль требует подчас строгих и неочевидных доказательств.
Ад вымышленный всецело уступает Аду созданному на Колыме, Аду, спланированному и построенному в Освенциме.
"Вы думаете, я с двадцатым веком? Нет, я не с двадцатым, но и не с девятнадцатым" (Мандельштам).
И после гибели цивилизации жизнь не прекращается.
Смысл есть, даже если его нет.
Историк в эмиграции? Историк всегда в эмиграции.
Эпоха тотального лицемерия, наверное, безопасней эпохи всеобщей правдивости.
Искусствоведение – наука, описывающая нарисованное и уже по этому крайне сложна и неубедительна.
Невинность взрослых младенцев ужасает.
Мандельштам, попав в тюрьму врангелевской контрразведки, спросил следователя: "А вы невинных отпускаете?" И его отпустили. И происходило это, кто бы мог подумать, в двадцатом веке!
Контекст и подтекст искать следует в тексте, а не около.
В эпоху тотальной цензуры случались удивительные события. В начале восьмидесятых (то еще время!) на супере книжки Дж. Неру, среди прочих героев XX столетия, был репродуцирован портрет Л.Д.Троцкого (преступление, описанное в тогдашнем "Уголовном кодексе"). Так вот, никто не заметил! Исторические пустыни дают временами удивительные всходы.
Алхимик? Знает все! Но ничего не может.
"Будущее пахнет кровью, атеизмом и множеством побоев. Я советую нашим потомкам появляться на свет с очень толстой кожей на спине" (Гейне). Почему-то из всех предсказаний сбываются, как правило, самые грустные.
Прости, Господи, выдумавших Тебя: их глупость и их безвкусицу.
"После разрушения Храма, дар пророчества дан лишь пьянчугам и дуракам", говорится в Талмуде. Как не вспомнить Веничку Ерофеева, "мудилу грешного", как он говорил о себе.
"Очень немногие из тех, кто жил в XIX веке, предвидели, что наступит XX век" (Лец).
"Гуревич-Григулевич"? – Это два очень разных историка.
Какими идиллическими кажутся времена, когда потрясенный видом земных катаклизмов Элизе Реклю изрек: "Внезапные потрясения Земли, разрушающие города, составляют самые ужасные катастрофы, какие только может вообразить человек".
В конце года подумай о том, что ты миновал тот день, месяц и час, когда ты предстанешь перед ликом Господа.
Надгробные памятники встречаются реже литературных.
Двадцатый век начался в 1914 году, с какого интересно года начнется отсчет двадцать первого.
Христос за две тысячи лет сделал столько, что споры о том, существовал он или нет, смысла не имеют.
Душу частями не продают.
Безумные теории, и это подозрительно, излагают весьма здравомыслящие люди.
Все надо успеть? Не спеши! В конечном счете, все равно опоздаешь.
Что такое верблюд? – рассуждал чукча за кружкой чая, – картинка на фантике!
Голодные? Секта вне идеологии.
"Бессмертие – главный признак раковой клетки". (Из учебника.)
"Маленькая ночная серенада", "Времена года", "Реквием". Это не то чтобы начало, середина или конец жизни. Это мелодии, звучащие одновременно всю жизнь.
"Нет насилия, – считал Эпиктет, – которое могло бы лишить нас свободы воли". И как бы не изощрялись палачи за прошедшие две тысячи лет, этот философ из рабов был прав.
Есть большие мастера мелких пакостей.
Новизна не всегда свежа, это все-таки не осетрина.
Бывают гениальные и неизвестные вещи. Например? "Разговоры беженцев" – диалоги сочиненные Брехтом в Хельсинки в 1940 году. И упокоенные затем в одном из томов его сочинений.
Ад, изображенный Боттичелли, и Ад Брейгеля – это всего лишь юг и север местности, заселенный тысячью поколений грешников и праведников.
У Гомера были критики, и очень жесткие. Недаром он побирался по всей Элладе.
Самая приятная черта одиночества – ощущение того, что оно преходяще.
Поэзия лирична в особо гадкие времена.
"Любви к отечеству сильно мешает отсутствие выбора, как если бы человеку пришлось любить ту, на которой он женится, а не жениться на той, которую он любит" (Брехт).
Тигр в клетке не тигр, а клетка с тигром.
Философы? – Так это же просто люди! – до сих пор восклицают ражие хлопцы, убивая Сократа, продавая в рабство Платона, отправляя на фронт Витгенштейна, и в ГУЛАГ на мученическую смерть Павла Флоренского... Да, люди, всего лишь люди!
Не ходи протоптанными тропами, ставят капканы именно там!
Хорошее знание истории, – такой же надежный поводырь в будущее, как составленный по всем правилам астрологический прогноз!
Я пишу эту книгу всю жизнь. Сначала в уме, потом на бумаге. А что будет, если дело дойдет до типографии?
Только покойник может долго выдержать покой и одиночество.
Нормально, без сумасшедшинки, не прожить.
Бывают времена, когда приходится опуститься на четвереньки, чтобы в кромешной тьме нащупать дорогу.
Множество талантов чаще всего мешают реализоваться одному, но зато главному.
Когда восклицаешь: "Не может быть!", задумайся. Это уже есть!
"Человек бедный, но независимый, состоит на побегушках только у собственной нужды" (Шамфор).
Произведение искусства до конца не понятно даже творцу.
Вдохновенный палач? Бывают и такие. Становятся затем добычей других палачей, холодных ремесленников.
Недоучкам потребны толстые, но краткие энциклопедические словари.
В конце семидесятых, в рамках борьбы с сионизмом существовал негласный запрет на изображение снежинок. Природа их штампует, и это подтвердили исследования Кеплера только шестиконечными. Художники, особенно под Новый год, изворачивались, как могли, поскольку для цензоров ссылки на науку не были авторитетными. Как не вспомнить слова Салтыкова-Щедрина: "Строгое было время, хотя нельзя сказать, чтобы особенно умное".
Повезло св. Тересе, жила она не в двадцатом веке, а то бы ей не казалось Адом место, "где скверно пахнет и никто никого не любит". Минувшее столетие так устроило жизнь сотен миллионов людей, что Ад пригрезившейся святой, выглядит нестрашным. Обычный привокзальный нужник.
Хаос? Еще не понятый порядок!
Лихтенберг как-то написал: "Существуют две философии – одна для философов, другая для людей". Прошло лет двести, и все по-прежнему. Или философы еще не стали людьми, или люди все никак не соберутся в философы. Впрочем, чтобы миропорядок не изменился, пусть все остается, как есть.
"Ерунда, ерунда, сплошная ерунда", – воскликнул один из братьев Гонкур на посмертной выставке Мане.
"Ремесло романиста состоит главным образом в том, чтобы, нанизывать события одно на другое, делая это с железной логикой" (Александр Дюма). Чем не знаменитое чеховское ружье, стреляющее в конце третьего акта? К сожалению, жизнь от самых крепко сбитых романов и пьес отличается одним – логики в ней нет никакой.
"Страна, в которой нет недовольных, называется могущественной". Из "Книги правителя области Шан" (IV век до н. э.). Замечено китайским мудрецом совершенно точно, чтобы всем недовольным заткнуть рты, государство должно иметь развитую сеть тюрем, лагерей, трудовых армий и просто армию, и армию... палачей. Одним словом, быть могущественной.
Есть слова, понятные без букв. Даже звуки им не нужны.
Как заметила моя матушка о местном бомонде: "Жук и Жаба".
Жители Земли знают наверняка, что Бог и Дьявол попеременно играют роль друг друга. Но некоторые начинают подозревать, что это вообще одна персона.
Когда бежишь по кругу и не на время, какая разница, где первый, кто последний? Бежишь и ладно.
Лучший аргумент в споре с глухими и слепыми – молчание.
Все, что мне известно о войнах, опровергает афоризм герра генерала фон Клаузевица: "В основе военных действий лежит разум".
Для развития человечества больше всего сделали и делают так называемые непрактические люди. Ученые, поэты, изобретатели, просто – философы.
Книгопечатание "ускорило развитие цивилизации, но тем самым привело ее к варварству" (Шарль Нодье).
Великие реформы, сходя на нет, оставляют после себя лишь идиомы – "Потемкинские деревни", "Столыпинские галстуки" и все такое прочее, не считая прямых и косвенных жертв этих реформ.
"В природе противоречий нет" (Вовенарг).
Чем обширнее средства информации, чем проще к ним доступ, тем больше необразованных людей.
Ум писателя всегда ограничен умом читателя.
Ладно, Дьявол, будь здоров!
Никакое настоящее не сможет, даже если очень захочет, отменить будущее.
"...Лицемер, честолюбец, невежда, клеветник, нетерпимый человек – так называют тех, кто охотно удавил бы всех инакомыслящих" (Дени Дидро).
Бессребреники? На вес золота!
Человек? Иллюзия природы!
Неужели Паскаль думал о жизни человеческой, когда записывал удивительной красоты мысль: "Реки – это дороги, которые и сами движутся, и нас несут туда, куда мы держим путь".
Образование, тонкое понимание музыки, как оказалось, на нравственность и человечность влияния не оказывают.
"В моральных делах не существует авторитета" (Кант).
В царстве мысли есть обширные экзотические провинции.
В пещере над Мертвым морем нашли медный свиток с вычеканенными указаниями, где и сколько спрятано сокровищ Иерусалимского храма. Конечно, бросились искать, но ничего не нашли. Знающие за две тысячи лет так и не выболтали тайну, а историки согласны с тем, что все записано на живом, разговорном арамейском языке. И на том спасибо.
За рулем не стоит размышлять об основах мироздания.
Любое собрание сочинений Пушкина неполно, если там не будет его предсмертного обращения к книгам: "Прощайте, друзья!".
Надо понимать, что использование компьютера вместо пишущей машинки, как в свое время станок Гутенберга увеличило количество плохих книг.
Идеалисты нужны, когда необходимо строить Пирамиды, Великие стены. В обычные времена сойдут и ленивые циники.
Боюсь ставить дату, вдруг станет последней!
Некоторые мысли мне не принадлежат, но хуже оттого не становятся.
99% вопросов в жизни – это вопрос денег, остальное – вопрос жизни и смерти.
В снегу клад не зарывают.
Каждое последующее поколение считает себя умнее предыдущего. Пока не подоспеет следующее.
Сон? Это жизнь, когда явь становится похожей на бред!
Мемуары врут о людях и событиях, но правдиво говорят об их авторе. И все равно их пишут. Смелые люди.
Обыватель – сила. Революционная!
Любая власть бесстрашна! Она не боится утонуть в крови и испачкаться в грязи.
На поле боя ветер разворачивает флаги в одну сторону!
"Люди, которые прямо презирают рассудок, отвергают разум и чураются его, точно он от природы испорчен, считаются взаправду, что горше всего – обладателям божественного света..." (Спиноза).
Ограниченность жизни делает ее осмысленной.
В конечном счете, время всех приковывает друг к другу.
Зарабатывать на жизнь поэзией все равно, как на это же самое зарабатывать любовью.
Сюжет жизни выясняется только после смерти.
Гете, разумеется, гений! Но почему он иногда позволяет себе быть невыносимо скучным?
Ирония заводится в расхлябанных стыках эпохи.
Постмодернизм? – удушающе скучный центон.
Нет народа, который бы не знал толка в жратве.
"В котле с кипящей водой нет холодного места". (Из чаньских изречений.)
За горизонт эпохи не заглянешь.
Люди даже и не подозревают, что они принадлежат к такой-то цивилизации.
Нижеследующее не всегда следует из вышесказанного.
В мире бывают прекрасные гипотезы и дожить бы до такого времени, когда они станут безусловным нравственным законом. "Никогда в этом мире ненависть не прекратится ненавистью, но отсутствием ненависти прекратится она". (Из "Джаммапады".)
Чем глубже ошибка, тем позднее она начинает проявляться.
Кассиодор, государственный деятель и христианский писатель "Темного времени", промежутка, когда окончательно сгинула Римская империя, и начиналось Средневековье, восславил своего императора Теодориха за дарованную подданным милость продавать своих детей "по собственной воле, а не по принуждению".
На том свете? Не умирают, но и не живут!
"Варварским душам свойственно верить иррациональным ощущениям" (Секст Эмпирик).
В своей жизни, господа, я разберусь сам!
Натужно возлюбив Господа Бога, Достоевский легко возненавидел людей, открыв кое-что новое в человеческой натуре. Оказалось, и величайший разврат и величайшие злодейства присущи не обязательно натурам исключительным. Самые большие кровопийцы вылупились из Акакиев Акакиевичей. Для Европы это и сегодня новость.
Куда летим? Вперед летим, но не быстрее времени.
"Под центоном понимается новое произведение, составленное из специально подобранных строк различных известных сочинений" (Брюсов).
У времени отличный аппетит, оно пожирает все.
"Каждому человеку следует помнить, что для него и под его ответственность был сотворен мир". (Из Агады.)
Как найдет будущий археолог компакт-диск, подумает и напишет, что это, скорее всего, украшение вождей некоторых племен от Африки до Европы, на рубеже XIX – XXI веков. И будет прав. По-своему.
Вершины цивилизации лежат в ее могилах.
Тупые афоризмы смерти.
Деньги есть такая вещь, которой чаще всего нет.
"Эпоха Римской империи не была периодом интенсивного и прогрессивного развития мысли" (Коллингвуд).
О скольких людях искалеченных временами, в которых им довелось жить, можно сказать, то, что сказала Анна Ахматова и повторила Эмма Гернштейн о своем друге, знаменитом историософе: "Он стал презирать и ненавидеть людей. И сам перестал быть человеком".
По стуку печатной машинки не угадать, что попадает на лист. Так же точно как за словами, никогда не узнаешь, о чем думает собеседник.
Потребность вести бухгалтерию сделали неизбежным возникновение письменности. И как всегда изобретатели не предусмотрели последствий изобретения.
Иные считают Тацита крайне пристрастным историком. Означает ли это, что злодейства Первых лиц Империи, описанные им, недостоверны.
Большая жизнь состоит из маленьких радостей.
Только монах, измученный целибатом, мог изречь: "Не следует умножать сущности сверх необходимости".
Век кончился, как начался – заварухой на Балканах!
Время вообразить невозможно. Как смерть, как рождение.
"Природа любит прятаться" (Гераклит).
Грех без наказания? Просто удовольствие!
Понтий Пилат был проконсулом, а не прокуратором. Какая разница? А никакой! Для Христа.
Время – дитя одиночества.
Лишь изрядно одичав, римляне вросли в цивилизацию.
За сто лет до Достоевского французский мыслитель Вовенарг описал основной нерв бытия его персонажей: "Кто способен все претерпеть, тому дано на все дерзнуть".
Конфуций отличался большим человеколюбием. Он был теоретиком этого дела. Но, однажды, усмотрев непорядок в танце, он настоял, "чтобы церемониймейстер был наказан по закону. А танцующим отрубили руки и ноги" В человеколюбии, замечу, практика важнее теории. Во все времена было довольно теоретиков, но практиков значительно меньше.
"Мы там, где мы себя видим: ни время, ни расстояние ни при чем" (Дени Дидро).
К жизни привыкаешь до самой смерти.
Делай все, что можешь. Даже если ничего не можешь.
Из двух зол, надо это понимать, в любом случае выбираешь зло.
Надо знать, во что веришь.
"Как разумные люди бывают очень часто глупы, так и глупцы подчас отличаются сообразительностью" (Генрих Гейне).
Там, где комментаторы и критики разводят руками и многозначительно говорят "Ноу коммент", там, собственно, и начинается искусство.
Может быть все. В том числе ничего.
Денег должно хватать на хлеб, сахар, чай и на самые необходимые излишества.
"Пусть будут твоими наставниками... бедность, скромность, низкое общественное положение, изгнание. Научившись презирать все это, ты будешь жить счастливо и умрешь спокойно" (Диоген Синопский). Прав, конечно, философ, но как "все это" может испортить характер ученика.
Глупости жизни способны сделать человека мудрее.
Мое место на Земле не займет никто.
Жизнь и смерть? Параллельные миры. Исчезают при пересечении. Законами геометрии данный случай не описывается.
Наглядевшись на дорвавшихся до власти "Хомо Новус", Эдмон Гонкур с раздражением записал в своем знаменитом дневнике: "Какими мелкими делает людей государственная власть, сосредоточенная в одних руках".
С годами лучше, отчетливее, понимается смысл замечания Гейне: "Мы понимаем развалины не ранее, чем сами становимся ими".
"Какое человеческое занятие более нуждается в убийстве, нежели политика, основанная на обмане и имеющая целью увеличение благосостояния своей нации в ущерб прочим? Единственным плодом подобной варварской стратегии всегда оказывается война..." Это не Альберт Швейцер написал, не Лев Толстой, а Маркиз де Сад... Вот и верь устоявшимся репутациям.
Всеобщими могут быть только косность, скудоумие, глупость. У ума всегда есть имя, адрес. На худой конец, номер камеры или место на кладбище.
Иногда очень красивое бывает очень скучным. Как балет.
Вопрос "Если ты такой умный, то почему такой бедный?" как и все благоглупости, имеет длинную родословную. Еще Петроний в романе "Сатирикон" описал разбогатевшего хамюгу вольноотпущенника (действие происходит в годы правления Нерона), который повелел на собственном надгробии выбить следующую надпись: "...оставил тридцать миллионов сестерциев и никогда не слушал ни одного философа". Зарабатывать на жизнь и думать о жизни – вещи разные и требуют, оказывается, разного ума.
Я так и не написал статью "Почему и зачем необходимо читать романы сэра Вальтера Скотта?" Ответ очевиден для каждого, кто не поленится перечитать его романы "Веверлеевского цикла".
Жизнь? – бесценна, не оттого ли, что дается даром?
Эпохи между собой не дружат.
Чем меньше пылинка, тем сложнее предсказать ее путь.
Мое чтение сегодня? – "Бои за историю", "Пути истории", "История древнего мира", "Апология истории". И параллельно "На службе его величества", сочинение господина Флеминга о похождениях бравого Джеймса Бонда.
"Думает, что он приставлен устраивать жизнь народа, когда надо устраивать свою" (Лев Толстой).
Откуда, например, в Туве может взяться Брунеллески? А ведь вполне может сыскаться.
Боль обесцвечивает краски жизни.
Жизнь подчас бывает так оскорбительна.
Есть музыка вневременная, а есть сцепленная намертво с породившей ее эпохой. Звучание разное.
Что такое свобода? Когда впервые обретаешь ее, тогда понимаешь.
Известен случай, когда было верно предсказано событие, изменившее ход истории. Это была Первая мировая война, а описали ее причины, длительность и результаты задолго до ее начала Бисмарк, Энгельс, Китченер.
Течение времени оставляет в прошлом мусор настоящего.
И среди обороняющих баррикаду, и среди штурмующих ее, всегда заметны умные люди.
Невыносимо, как снег в июне.
Если на человека не давят обстоятельства, то от себе подобных он держится подальше.
В свое время Нидерланды стали самой богатой страной на Земле, имея следующие природой дарованные сокровища: "Море, ветер, торфяные болота и пески". Автор этого наверняка списанного у кого-то замечания забыл о главном достоянии страны – свободе. Нидерланды ХVII века были самой свободной территорией Земли. В этом смысле будущее России обнадеживает. У нее есть все. Все, кроме свободы. Все осталось. Подождем, пока народ освоится со свободой.
Жизнь не каждому дает возможность прожить ее незаметно.
А подчас пускаешься на такие ухищрения, чтобы остаться честным человеком.
Суета фотографов обесценивает самые пышные церемонии.
Погибший от нищеты и отчаяния Ван Гог в последних своих работах напоминал жившего в XVII веке земляка своего, Херкюлеса Сегерса. Работал Сегерс много и упорно, но картины его за исключением немногих знатоков и ценителей, в числе которых был Рембрандт, не покупались. Как горестно заметил его друг-биограф: "Это привело к тому, что безутешный художник глушил свою печаль в вине, и однажды вечером, когда, по обыкновению, художник пьяный шел домой, он упал с лестницы и умер". В картинах гениев есть что-то, что вызывает раздражение и отвращение современников, но до тех пор только, пока посмертная слава не бросит золотой отсвет на их уже знаменитые полотна.
Не стоит отмахиваться от оккультизма как от скучной и банальной бредятины, хотя бы потому, что на руках его адептов в ХХ веке кровь миллионов.
Даже самый высокий зиккурат не достает до небес.
Славе Гомера, кроме его гения, разумеется, сильно способствовали успехи греческого, а затем римского оружия.
Все-таки выхода в безвыходном положении нет, но некоторые умудряются его прорубить.
"Как похотлив их патриотизм! Только пощекочешь их, а в них уже все заходится и грезится им, что они ублудили первую красавицу в мире" (кн. Петр Вяземский).
У собачьего племени должен быть свой Вергилий.
Сходящие с ума редко становятся сумасшедшими.
К стуже и несправедливости привыкнуть невозможно.
Ну что такого произошло две тысячи лет тому назад? Оклеветали, арестовали, пытали, осудили, распяли. И по сей день вполне обыденное дело.
Пыль равно садится на все книги.
Может ли быть честным бедный человек?
Задыхаешься, если мысль тонет в косноязычие.
"У Рима было множество триумфаторов и мало хороших поэтов" (Гельвеций).
Раны душевные, конечно, затягиваются, но как они при этом кровоточат.
Жизнь тяжелее, чем мы думаем, но не сложнее, чем мы предполагаем.
В начале ХIХ века, два брата – рабби Зюся и рабби Эли Мейлах – заночевали в одной маленькой деревушке близ Кракова. Внезапно они почувствовали беспокойство и желание как можно скорее покинуть это место. И хотя было уже темно, они ушли из деревни и провели ночь в дороге. Имя той деревушки – Освенцим.
Любого смерть прихлопнет как муху.
Луи де Бройль считал, что "одиночество усиливает мысль".
Насмотревшись на возню политиков вокруг атомной бомбы, Эйнштейн не без сарказма заметил, что если бы ему вновь довелось в начале жизни выбирать профессию, то он пошел бы в золотари.
В 1903 году в Чернобыле был погром, и цадики прокляли город в следующих выражениях: "Чтобы пришло время, и ни зверь, ни человек не могли жить на этом месте".
Предчувствие иногда путают с предвидением.
Каждый век состоит из разного числа лет.
Некоторые разделы высшей математики вполне сгодятся для исследований серьезных демонологов.
Римляне внесли истинно римский порядок в окружающий их кровавый хаос. И крови стало больше.
Есть понятия относительные абсолютно: например, возраст.
Не прошло и тысячи лет, как высох океан крови, пролитой Римом, и тогда выяснилось, что были римляне людьми обыкновенными, но бессердечными. Но иначе и полмира не ограбишь и империю не построишь. А может, и не нужна была никому империя эта?
Человек? Всегда в меньшинстве!
Вечным истинам отмерен свой срок. Иногда короткий.
Бред, как правило, вызывают нормальные, но чрезмерные обстоятельства.
Это? Валькирия в кальсонах!
Иные для политических целей пудрят лысину и румянят задницу.
Унылая однообразность бездарности.
"Если не я за себя, то кто за меня? И если не теперь, то когда же?" (Гилель).
Есть люди, которым всегда и везде плохо.
Боюсь, что сволочи могут просочиться даже в Рай.
И все-таки случаются необъяснимые вещи.
"Путь от частного к общему – интуитивный путь: путь от общего к частному – логический" (Эйнштейн).
"Там где собираются мошенники, всегда есть дураки" (Норберт Винер).
"Жизнь – только щель слабого света между идеально черными вечностями" (Владимир Набоков).
Человек, чтобы выжить, должен слушать гармонию вселенной.
Эх, если бы философы могли так же здорово владеть пером, как Дени Дидро. Не говоря, уже о том, чтобы думать не менее блестяще, чем он.
Некоторые истины, давно и хорошо известные человечеству, каждый должен для себя находить заново.
"Государство глупее, чем большинство его граждан" (Норберт Винер).
Сила на твоей стороне? Задумайся!
"Катастрофа не есть завершение" (Михаил Бахтин).
Иная жизнь, мерцающая в музейных стенах. От нее сходят с ума.
Только от таланта писателя зависит, есть ли в его книге воздух и залитое светом пространство: или есть только слова, напечатанные на пыльной бумаге.
Умирая, трудно сохранять достоинство.
Жить, задавая вопросы самому себе, зная уже, что ответов на них нет и быть не может.
Закат подводит красную черту под прошедшим днем. Итожит Господь Бог.
Смертью безвестной и мучительной...
И не жалко никого и ничего. И себя? И себя!
Слово уходит от первоначального смысла, вложенного в него человеком. Потому и живет.
Только парус объяснит ветер и море.
Стефан Цвейг писал о "всемирном терроре", который обрушивается на человека, беззащитного перед насилием.
Это только кажется, что мы понимаем язык, на котором разговариваем друг с другом.
Бездарные писатели пишут для начинающих критиков и бездарных читателей.
Гений начинает как маргинал и, в общем, кончает так же.
Плохо выговаривается: "Я на себе ставлю крест".
Если для мысли не найдешь нужных слов, то надо ее оставить в покое.
Современники не понимают языка, на котором время разговаривает с ними.
Девушки. Грудастые и многообещающие, как богини древности.
Святые? Они-то знают толк в грехах!
Это вам кажется, что мы говорим на одном языке.
Любая газетенка дает не меньше пищи для размышлений моралиста, чем труды Канта по этике.
Лишь дряхлея, горы в своих недрах накапливают сокровища.
Кстати, для тех, кто не понимает значение слова "маргинал". Так вот, Иисус – типичный маргинал.
Когда историк, например, Прокопий Кесарийский, пишет официальную "историю", а вослед ей "Тайную Историю", похоже, что врет он в обоих случаях.
Погода и экономика имеют свои собственные законы, на которые человек оказывает только косвенное влияние.
В жизни каждого особый смысл имеют подробности, для другого смысла не имеющие.
Как лето ни свирепствует, а ветер с севера нагонит холод все равно.
Духовный горизонт радиуса и площади не имеет.
Беллетристика – хорошо написанное, легко читаемое изделие, напрочь лишенное авторской интонации.
Ветер, вечер лепят над горизонтом из туч сооружения захватывающей красоты.
Угадать движение времени не проще, чем уверенно сказать, где, когда и кого поразит молния.
Хорошо ли, плохо ли, но можно свою жизнь извести, комментируя чужую.
Бывает падаль интеллектуальная!
Лишь счастливцам удается в зрелом возрасте приобрести вредные привычки.
Пока размышляют, возможно или нет, появляется некто и делает.
Сколько живых мыслей погребено на страницах заслуженно забытых книг.
Прошлое еще потому кажется привлекательным, что нас там быть не может.
Ненависть обесцвечивает мысль.
В гуманном двадцатом веке комендант концлагеря, в котором томился Николай Заболоцкий, регулярно осведомлялся: "Пишет? Не пишет! То-то".
Ты можешь предполагать все что угодно, а будет так – как будет!
Эти идеалисты, освобождая одних, лишают свободы, жизни, имущества других. И середины нет. И спрятаться невозможно. Ты либо жертва, либо участник преступления.
Стоит ли тратить время, обсуждая то, что от нас совершенно не зависит.
Мой читатель? – Это Я!
У голодных должны быть здоровые зубы и крепкие челюсти, чтобы медленно пережевывать ту еду, которая перепадает им иногда.
Свобода пахнет снегом и Африкой.
В любви? Профессионализм? Так это по-другому называется!
Искренность требует ума, такта и чувства меры. Как любое творческое дело. Поэтому она редко встречается и одинаково утомляет и говорящего, и слушающего.
За самой обаятельной идеологией стоят решительные и несентиментальные душегубы.
Нечистая совесть изливается в запутанных и лживых мемуарах.
Из необходимости восхищаться трудно. Заметна неискренность.
По дорогам мысли в толпе ходить не стоит. Много пыли и окрестности не видны.
Амулеты от смерти не спасают не потому, что они недейственны, а потому, что люди смертны.
И на мысли бывает мода, но как любая мода, она не всем к лицу и подчеркивает то, что хотелось бы скрыть.
Мы с тобой? Две стороны лезвия.
Я, наверное, человек счастливый. Всегда могу выпить с хорошими друзьями.
Шпионские мемуары отчетливо показывают, что промысел авторов подл, а сами они не привлекательны.
Ум узкий и неглубокий способен на очень широкие обобщения.
Тоска останавливает время, но укорачивает жизнь.
Наиболее оберегаемая тайна любого государства, пожалуй, в том, что его сановники глупы, преступны и продажны.
Мир для человека не больше окна, из которого он его видит.
Пустяки? Смертельно опасны.
С ума сходят не от жизни. Скорее, оттого, что понять ее совершенно невозможно.
Чехов называл себя "беллетристом", полагаю, не от скромности.
Идеи мир меняют, но медленно и не так, как предполагалось.
Наверное, не случайно стрелки часов напоминают лезвия мечей.
"Таким образом, я живу довольный тем, что мне известен мой конец, и я знаю условия Закона, который Бог дал, чтобы блюсти его. Я не строю воздушных замков, радуясь или обманывая себя ложными надеждами на вымышленные блага" (Уриель Дакоста).
Маркс заглянул в ХХ век, и не хотелось бы думать, что и в ХХI, когда говорил, что "глупость и суеверие тоже титаны".
Абстракции, воплощаемые в жизнь, могут ее, однако, прекратить.
В литературе ложь, как правило, выражается в наиболее искренней дневниковой, мемуарной форме.
История любой человеческой жизни имеет общий подзаголовок – "история моих бедствий".
Мне интересней думать о том, что было, нежели о том, что будет. Прошлое, по крайней мере, существовало, а будущее? Кто его знает.
Постоянно удивляет ничтожность, продажность, кровожадность правителей. Правы были афиняне, когда начальника себе выбирали на год по жребию. И ничего, страна выглядела не хуже соседних.
Любая жизнь наполнена пустяками, ерундой, но сама по себе – она весьма серьезное занятие.
Почему сатира вызывает такую печаль? От безысходности, что ли?
Как сверкают искусственные зубы!
Несмотря на скрипучие голоса, скудоумие, тошнотворные мелодии, скольких людей притягивает зов Сирен – гадких существ с загноившимися глазами и отвисшими сиськами.
В мудрости важна генеалогия.
Что бы ни произошло, не меняется ничего.
Телевидение осуществило давнюю мечту эгалитаристов – на экране телевизора все выглядит равно мерзким.
Жизнь напоминает скучное приключение.
Старость наступает, когда теряется все и ничего нового не находится.
Вот так итог жизни! Дареный кофе, краденый сахар, да найденная ручка.
Философские системы, кроме скверного запаха, оставляют после себя ровное безжизненное пространство.
Глупость, как и мудрость, неопровержима.
Вышагивая в камере, можно очень далеко уйти. Три шага в одну сторону, да три шага в другую.
Некоторые мысли к разряду таковых не относятся.
Не надо много ума, чтобы подозрительно относиться ко всем, а любить только себя.
Хорошие люди чаще всего живут плохой жизнью.
Никто не знает, где прольются дождем эти тучи.
Авторы Святого Писания знали толк в рекламе.
Спокойная жизнь не гарантирует спокойного сна.
Дурь не загримируешь.
Так ошибиться может только мудрец.
Фантазия авторов сонника потрясает.
Те, для кого в конце книги печатают комментарии, их не читают.
Не со всяким временем стоит идти в ногу. А если подумать, то ни с каким не стоит.
У идиота всегда восторженный голос.
Для слепого солнечное затмение проходит незаметно.
Жизнь меняется с удручающим постоянством.
Человек, существо, живущее небольшое число лет, любит рассуждать "с точки зрения вечности".
"Беда, – продолжал Швейк, – когда человек вдруг примется философствовать: это всегда пахнет белой горячкой" (Гашек).
Один мой товарищ заметил, что Лец, конечно, в России не жил, но зато долго сидел в фашистском концлагере.
И мысли необходимо эхо.
От любви остается воспоминание в виде застывшего балетного "па".
Чтобы получилась хорошая книга, надо не врать самому себе хотя бы в черновиках.
В жизни самый короткий путь почему-то всегда самый длинный.
Представьте толкинистов, взявших власть в какой-нибудь европейской стране? Вполне способны устроить бойню во имя победы сил добра.
Конец всех революционных кружков, партий и иных конспираций один. Сидят уцелевшие участники удавшихся и неудавшихся переворотов за пивом с водкой и вычисляют: "Кто же стучал?".
Истиной часто жертвуют ради красоты фразы.
Чти учителей своих даже, если их у тебя не было.
Мысль нарушает закон сохранения энергии: возникая ни из чего, она не гибнет никогда.
Интересно бы прочесть последнюю страницу своей жизни. Что все-таки уготовано мне судьбой? Пусть ничего неожиданного, но все равно интересно. Хотя и страшно.
Ах, эти революционеры-гуманисты! Захватили власть и ведут себя в стране так, как людоеды среди вегетарианцев.
Если верить свидетельству В.О.Ключевского, были времена, когда "повесе, чтобы соблазнить женщину, нужно было больше понимания людей, чем Бисмарку, чтобы одурачить Европу".
Легко быть скептиком, циником, агностиком. Несложно стать верующим, идеалистом, непротивленцем. Трудно остаться просто человеком.
"Слава Богу, я не принимал отвлеченных систем и теорий за благо своей родины" (Чаадаев).
Некоторыми словами и атеисты не ругаются.
Кто же знает больших поэтов маленьких стран?
Не стоит заблуждаться: именно варвары создали цивилизацию, в которую мы внесли столько зла и грязи.
"Замечательный человек! Я очень хотел бы с ним выпить". (Лорд Байрон о сэре Вальтере Скотте.)
Действительно, надо быть очень большим человеком, чтобы довольствоваться малым.
Писатель мыслит персонажами, как философ категориями.
Человек должен быть умнее своей злости.
Надо же, книжка воспоминаний фашистского фельдмаршала Манштейна, под названием "Утраченные победы" вышла в России в 1999 году в издательстве "Терра-Фантастика".
Автор данной книги широко не известен.
Рукопись с авторской правкой напоминает только что родившегося ребенка с необрезанной пуповиной. Зрелище для профессионалов.
Нетерпимость к другим всегда уравновешена тонким пониманием самого себя.
Люди бывают "вертикальные" и "горизонтальные" – первые подчиняются и подчиняют, вторые не допускают над собой никакого насилия и никого не собираются подчинять. Впрочем, еще Лец заметил, что "вертикаль и горизонталь образуют крест".
Можешь не учить? Не учи!
Бессмыслица одного языка, полагаю, бессмыслицей другого переведена быть не может.
Может быть, это синонимы – забвение и прощение?
"Глупость многих людей с ясной головой и узким кругозором породила много катастроф" (Уайтхед).
Когда мнительный человек умен, то он все равно выглядит дураком.
Философ, способный написать: "Наглядность – представленность скрытой реальности в формах вторичной чувственности", сдается мне, – жулик.
Мальчишкой, я придумал длинное стихотворение из одного слова: "Бесконечнопечальноодинокий". Я даже и не подозревал тогда, что это нормальное состояние обычного человека.
Некоторые, прикасаясь к истине, ее оскверняют.
А если мир не пронизан причинно-следственными связями?
Россия и Запад имеют, разумеется, амбивалентные отношения. Оказывается, крепостное право пришло в Россию из Германии, а паспорта, увы, из свободолюбивой Франции.
Скука висит в пространстве и живет сама по себе. Отдельно от человека.
Материалисты отличаются от идеалистов тем, что первые считают сон жизнью, а те наоборот, жизнь сном.
Глупость и ерунда требуют такой же солидной доказательной базы, как любая другая продукция ума.
За одну минуту он успел надоесть до смерти. Тоже талант.
"Когда мы обращаем взгляд на прошлое, то первое, что мы видим, это руины" (Гегель).
Блеск наград и золото мундира уводит взгляд от лица их обладателя.
Счастье человека в том, что он забывчив и смертен.
Лечу ночью, а на меня Плеяды в упор глядят.
Как ему повезло! Ему еще не успела надоесть жизнь, а он уже умер.
Сказал же Адорно: "Погром и есть самое настоящее ритуальное убийство".
Гнев бывает таким, что, кажется, пойдешь по снегу километров пять, и все пять будешь проваливаться босыми ступнями до земли.
Иные толстые книги по сути своей есть блестящий афоризм.
Молодость не то чтобы имеет право на ошибку, нет, молодость имеет право на снисхождение.
Эволюция средств общения от глиняных табличек до интернета, говоря словами Бодлера, все шире распространяет, "эстетические понятия людей, не привыкших думать".
Серая жизнь зачастую уравновешивается яркими снами. И только.
Смерть – это когда перестаешь сопротивляться жизни.
В основе иронии, считал Стендаль, лежат либо "веселье и беспечность", либо "ненависть и несчастье".
Женщина – стихотворение – душа: видны с первого взгляда.
Что может быть несправедливей справедливости?
Все будет хорошо. Может быть. Когда-нибудь. В конечном счете.
Природа не знает вчера и не понимает завтра.
Среди поэтов читаемых и почитаемых – дилетанты в большинстве.
Особенно густо генеалогические деревья ветвятся в земле.
Алхимия и астрология справедливо числятся в родоначальниках химии и астрономии. Но сколько не вспоминал, не смог припомнить, из каких заблуждений родились математика, филология, история и ботаника.
Это только цензор обязан внимательно читать все.
Сколько людей отдали свою единственную жизнь ради абстракций, их совершенно не касающихся.
Интересно, что полезней для организма? Кошмар или бессонница.
В сумрачной комнате среди приснившихся мне неизвестных людей неожиданно возник мой умерший пес. Подняв голову, он, сам тень, внимательно следил за каждым движением незваных призраков, оберегая меня от них. Логика странного сна.
Лирические поэты – эгоисты, существа без воображения. Думают и говорят только о себе и даже не предполагают, что вокруг тоже люди живут.
Пророки? Заблудившиеся маяки!
Для кого-то и наш мир утопия.
Не облегчай жизнь своей совести.
Что за окном? Сплошная фантастика при полном отсутствии мистики.
Слепой ночью выглядит увереннее зрячего.
Н. – безусловно, поэт, но – из разряда мелкой поэтической сволочи.
Героическая поэзия фальшивит во все времена, но более всего именно в героические.
Как наши сегодняшние предрассудки могут объяснить прошлое? Но именно они его и объясняют.
Иные лица умнее их обладателей.
Если спросить палача, для чего он мучает человека, то может оказаться, что он тоже озабочен поисками истины.
И "плохие времена, – писал сэр Вальтер Скотт, – порождают не одно зло".
Он прожил 62 года по Цельсию и 87 по Фаренгейту, а когда умирал, вдруг сообразил, что и не жил вовсе.
Как бы впоследствии умные люди ни оправдывались, но во времена дурацкие они выглядят точно такими же идиотами, как и все остальные.
Мысль занятная и утешительная. Вечность можно разделить на две части: до меня и после. Об этом еще толковали между собой авторы "Упанишад". А мы так и живем, умножая вечность на бесконечность наших собственных существований.
Ну, я-то знаю, что такое время! Это всего лишь черточка между двумя датами. Рождения и смерти.
Пришел и огорчил тем, что радовать нечем.
"Самое важное для художника, – говорил Ренуар, – знания, обретенные в музеях".
Сделал великое открытие в чрезвычайно узкой сфере, но все-таки открытие, и все-таки сделал!
Жизнь не вмещается в человека целиком.
У бездарности существует своя иерархия.
И тетрадь и книга, и пьеса и фильм, и жизнь неизбежно подходят к концу.
В девятнадцатом столетии берлинские филологи, издавая "Журнал немецкого средневекового юмора", откопали и напечатали вирши некоего шутника жившего в тринадцатом веке. "В стране живет слишком много евреев", сообщал он, и поэтому "хорошо было бы всех их сжечь", а тех, кто ускользнет "продать по тридцать пфеннигов за человека". Тут не знаешь, чему больше удивляться, то ли устойчивости людоедских черт тевтонского юмора, то ли тому, что натворили эти юмористы в Европе между 1933 и 1945 годами.
Жизнь это лабиринт, в котором каждому обязательно покажут выход.
В романе Андрея Белого "Петербург" – безымянный персонаж "редактор консервативной газеты из либеральных поповичей" – так объяснял пружины современных ему событий: "Понимаете теперь, сударыня, связь между японской войною, жидами, угрожающими нам монгольским нашествием, крамолой?". Не так давно известнейший историософ написал почти восьмисотстраничный труд, чтобы сказать то же самое, обо всей истории России. Святое Писание так не читают, как читают эту пакость.
"Одна мысль заполняет бесконечность" (Уильям Блейк).
Иногда, чтобы победить зло, достаточно не заметить его.
Судьба, есть облако, плывущее по небу в виде рыбы.
Воспоминание, ожив в сознании человека, остаются там "неизменней пирамид".
Я ни к чему не готовлюсь. Я готов ко всему.
Различие между древними и нами? "Истина сокрыта, – считал Демокрит – на дне глубокой пропасти". А мы, отчего-то полагаем, что истина затаилась где-то на недоступной пока вершине высокой горы.
Интересно, кто из дураков первым изрек, что, дескать, деньги – это зло!
К сожалению, во все времена особо говорливы те, кому сказать, в общем-то, нечего.
Представьте себе: сидят Бенедикт (Барух) Спиноза, Рене Декарт, Вильгельм Фридрих Георг Гегель и играют в "Тысячу". А Кант у них на прикупе. Глупейшая ситуация, а?
"Даже Господь не предрешает, будет человек грешным или добродетельным". (Амора рабби бен Ханина, 2-ой век нашей эры).
|
|
|