| ПЕРЕВОДЫ | Выпуск 2 |
Предисловие переводчика
Досужий читатель!.. Обращаюсь к тебе в надежде, что ты отринешь страсти, обуревающие героев поэмы, хотя бы на время чтения. Это необходимо, ибо иначе ты упрекнешь знаменитого автора «Алисы в стране чудес» в бездарности, а произведение его уподобишь пустому кривлянию, чем еще раз повторишь традиционную ошибку отечественного литературоведения.
Но не зря же с 1876 года, когда была опубликована поэма, она дарит крылатые фразы для цитат и эпиграфов, имена ее персонажей становятся названиями яхт, гостиниц и т. д.
Что такое Снарк? – гадают не только герои Кэролла, но и легион исследователей. Несть числа объяснениям этого слова (любимое – сочетание дракона с акулой). Толкований самой поэмы еще больше – от философских сопоставлений с гегелевским абсолютом до намеков на конкретные клубные скандалы. Объединяет все эти версии одно – охота на Снарка, которая, как ведётся, пуще неволи. Автор, говорят, справедливо считал свою поэму годной на все случаи жизни.
Предлагаемый перевод концептуально соответствует оригиналу, однако почти не превращает Йонаса-Пронаса в Иванушку-дурачка. Так, переложив большинство слов-нонсенсов, я сохранил природные названия всяческих чудовищ. Прежним осталось имя капитана команды, отправившейся в поход за Снарком – имя бравого Белмана. Так назывались глашатаи, скликавшие колокольчиками горожан. Моряки же в колокол (bell)»били склянки», отмеряя время. И Белман Кэрролла неумолчно звонит в свой единственный навигационный прибор – колокол – и всех торопит.
Не будем же и мы мешкать. Итак:
|
Высадка «Вот где должен быть Снарк!» – так Белман гласил И, думой заботливой полн, Для высадки в волосы людям вкрутил По пальцу над гребнями волн. «Вот где должен быть Снарк! – Я вновь говорю. Даже так экипаж поддержу! Вот где должен быть Снарк! – в третий раз повторю. Всё правда, что трижды скажу!» Был Чистильщик обуви принят в отряд, Был Шляпник неистовый взят; Оценщик ценил их добро – всё подряд, А в спорах мирил Адвокат. Побольше, чем ставил, выигрывать мог Игрок на бильярде отличный, Но общие средства надежно берег Банкир, к миллиардам привычный. Бобёр был на палубе или вязал, Примостясь на носу, кружева. Он спасал от крушений (так Белман сказал), Но как – не узнала братва. А один в экипаже взял уйму поклажи, Но забыли ее при посадке – И кольца, и перстни, и зонтик, и даже Походный костюм и перчатки. Свое имя на все сорок два сундука Нанес он, как будто печать. Намекни он об этом – и наверняка Решили б их с берега взять. Он скорбел о былом гардеробе своем: Ведь пальто лишь семь штук нацепил, Да ботинок три пары. Но истинным злом Было то, что он имя забыл. Откликался на «Эй!» и на «Парень, скорей!» – На любой громкий окрик и брань; На «Валяй!», на»Мотай», на «Медяшку задрай» Но особо – на «Дай эту дрянь!» Но для умных голов, для ловцов крепких слов Имена он иные носил: Он для друга в ночи был «Огарок свечи», Для врага – «Недоеденный сыр». «Да, он толст, неуклюж, и умишком не дюж, – Белман часто говаривал так, – Но ведь редкий храбрец! И важнее, к тому ж, Что ему позарез нужен Снарк!» Он гиенам на взгляды шутя отвечал И беспечно качал головой, А однажды с медведем под ручку гулял, Чтоб поднять его дух боевой. Он Пекарем стал и не скрыл свою грусть: Печь он мог только свадебный торт. Капитан чуть не спятил – не взяли, клянусь, Подходящих припасов на борт! О последнем в команде особый рассказ: Редчайший по виду болван Жил одною идеей – о Снарке, и враз Зачислил его капитан. Он стал Мясником. Но, угрюм и суров, Признался неделю спустя, Что умеет разделывать только бобров. Добрый Белман дрожал не шутя. Еле вымолвил он, отступив на корму, Что Бобер лишь один, да и тот Его личный, ручной, чья кончина ему Глубокую скорбь принесет. Бобер, услыхавший про гибель свою, Был новостью жуткой сражен И плакал, что Снарком, добытым в бою, Уже не утешится он. Но тщетно он требовал для Мясника Отдельное судно найти – Ведь Белман не стал бы менять ни штриха В намеченных планах пути. Навигация трудным искусством слывет Даже для одного корабля, Где один только колокол. Вряд ли в поход Он бы вёл, подопечных деля. Бобра защитить, преуспев в дешевизне, Кольчугой подержанной можно! – Так Пекарь считал. Страхование жизни Казалось Банкиру надежней. Он мог замечательных полисов пару Продать или дать напрокат Один – от ущерба на случай пожара, Другой – если выпадет град. С тех пор, после этого скорбного дня, Если близко Мясник проходил, Бобер, даже глаз не пытался поднять, Непривычно робел и грустил. |
|
|
|