| ПОЭЗИЯ | Выпуск 26 |
|
* * * Один ненастный день, а ты хотел успеть В один ненастный день сгореть и возродиться, Осеннею порой с грачами улететь, Весеннею листвой на дереве клубиться, Нырнуть в морскую глубь, повиснуть в синеве И тихо воду гнать сквозь жаберные щели, На цирковом кругу плясать на голове, Отшельником проспать в затерянной пещере, На мраморном коне ворваться на Олимп, Увидеть за чертой свой профиль на медали... Один ненастный день к стене ночной приник, А там, за чернотой, неведомые дали. * * * Пролетая над землею На усталом самолете, Будто новый дух изгнанья На отпавшем механизме, Что живет не керосином, Но энергией измены, Пролетая над землею В вышине, где воздух легкий Не доносит дым пожаров, Этот горький запах жизни, Как и шум возни крысиной - Верный спутник переменам, Над землею, над землею, У границы поднебесной, Где прибитые к фанере Богом брошенные звезды И зловещий полумесяц - Сводный брат турецкой сабли, Между небом и землею, Между временем и местом Самолет грохочет жестью, Прошивая тучек грозди, И раздавленные ветром По стеклу сбегают капли. * * * Полумертвые плафоны, Пола кафельная клетка, На лету по дну жестянки Звонко дзинькают монетки, А в углу на саксофоне, На гнусавой медной дудке Вострубил четвертый ангел, Ангел сладкий, ангел жуткий. Я плетусь, свингуя стопы, Спотыкаюсь о синкопы, Я разглядываю пропасть В ожидании суда, Весело и неизвестно, Кто погибнет, кто воскреснет. Боязно и интересно, Чья победа, чья беда. * * * Седая Парка, добрая старуха Сплетает прихотливые узоры Из человечьей всячины убогой, Небесного безжалостного света И сатанинских ласковых проделок, Я без ума от тонкого искусства. И шорох рока слушая вполуха, На теплом пепле, на трухе и соре, В постели с девкой поминаю Бога, Евангелие путаю с газетой, Но Парка, Парка знает свое дело, Я без ума от тонкого искусства. Когда ж ее бестрепетные руки Порвут живую нитку, на которой Моя душа над темною дорогой, Мы с нею улыбнемся, будто дети, Придумавшие розыгрыш умелый, Я без ума от тонкого искусства. * * * На шатких колесах борзых электричек, Под небом, где блещут стоглазые боги, Смертельные дозы глотая привычно Пылящих по ветру минут колченогих, Бесспорный сторонник неяркого света, Неспешного хода, неслышного смеха, Искатель вопросов, мучитель ответов, Достойный последыш минувшего века. Неброски находки, небрежны потери, А медленный яд разъедает сосуды, Уже исчисляется точная мера На небе, где грозны стоглазые судьи. Но знаю давно из источников верных Занудную суть моего приговора, В котором не будет ни лавров, ни терний: Свисток электрички, глазок светофора. * * * Нервный ветер вьет веревки Из ознобливой поземки, Пыли и бездомных тряпок. Полотняными хлопками Рвет пальто из тонкой ткани, Лезет когтем под рубаху. Тащит, тащит желтый ящик По раскатанной дороге, Прямо к моему порогу: Вот рождественский подарок. Пусто. Хлестко хлопнув крышкой, Нервный ветер свищет мимо. Я кладу в карманы руки И ногой пинаю ящик: Вот вам за обман и подлость. * * * Не будет ли у Вас глубокой страсти К тому, кто заблудился в томных складках Простого, как сама природа, платья, Где золотые мелкие цветочки Рассыпаны по аспидному полю, Как теплые огни ночного моря. Где я качаюсь на волнах-коленях И измеряю влажные глубины Под благосклонною улыбкой Бога. * * * Усвистали, отчалили годы веселых лет, Налицо многоточие, пауза, шум дождя. Или шорох мокрого снега о белый свет. Шорох снега о белый свет на закате дня. Мимо чахлых ясеней вдоль по улице, где Остается в живых один упрямый фонарь, Хорошо бы сейчас лежать на жарком песке И глядеть, как чайки режут морскую даль, Но билетик свой не выпуская из рук, Выхожу на бульвар, пока не совсем чужой, Ах, играй на вишневой флейте, красавец Глюк В переходе между Горьковской и Тверской. |
|
|
|