Страсти по Нострадамусу

Глава 1

Задумавшись, сидел он за огромным столом, обильно уставленным позвякивающими телефонами. Клонило в сон. Скорей бы кончалась эта комедия! Как в детстве, хотелось поскорей домой, в свою постель... Словно растревоженный улей, гудел взбудораженный Смольный. Туда-сюда сновали деловые комиссары в кожанках с маузерами на боку, революционные солдаты и матросы, опоясанные пулемётными лентами с винтовками наперевес. Только что поступило сообщение, что Семёновский полк перешёл на сторону большевиков, но даже это не радовало его. Голова гудела, как кремлёвские куранты. Огромный лоб трещал под напором человечьих – то наваливающихся, то вдруг снова куда-то проваливающихся – мыслей. Не нужно было вчера столько пить... Не давало покоя предсказание Нострадамуса. Не нужно было вчера пить вообще, тем более, что сегодня – такой ответственный день! Как он ждал его, как мечтал о нём! Ведь если осуществится всё, что он задумал, то заживут они с супругой как у Христа за пазухой, и плевать ему на всех!

А пока... Он продолжал рассеянно выслушивать поступающие донесения, давать краткие указания. Прищурившись, просматривал оперативные телеграфные сводки. «Владимир Ильич, ну сколько же так можно – без сна, без отдыха? Вы выглядите очень усталым» – товарищ Василий уже нёс ему дымящийся чай, обжигая о подстаканник крепкие узловатые пальцы. В глубоких глазах Василия, как ему показалось, была скрыта издёвка. «Жалкий интриган, тоже, небось, хотел бы на моё место!» – подумал он и, лукаво прищурясь, прокартавил: «Извольте не беспокоиться, дорогой товарищ Василий! Я чувствую себя превосходнейше. Пре-вос-ход-ней-ше!». О, если бы это было действительно так!.. Конечно, тот последний фужер за победу пролетарской революции во всём мире был вчера просто архиглупейшей выходкой. Голова раскалывалась на три составные части. Кстати, который час? Он извлёк из внутреннего кармана брюк массивный бреггет «Буре». До залпа «Авроры» оставались считанные минуты. Ему нельзя было показать слабинку и дать злопыхателям повод для насмешек. Нельзя было допустить, чтобы когда-нибудь – кто-нибудь! – сказал, что Великую Социалистическую революцию он совершил с бодуна. Чего-чего, а доброжелателей у него хватало... Дома, перед решающим броском, он принял действеннейшие меры: окатил себя холодной водой из ведра, выпил две чашки архикрепчайшего огуречного рассола, сбрызнулся французским парфюмом «Арамис» и поел чеснока с миндальным орехом. Говорят, Нострадамус видел вещие сны... Мучила изжога. Страшно хотелось пить – чего-нибудь прохладного – долго, не отрываясь, огромными нескончаемыми глотками. Пить ледяной пузырчатый нарзан или охлаждённую сельтерскую. Или просто холодную воду из крана в клозете под лестницей... От горячего чая, принесенного Василием, ему стало хуже. Он почувствовал, что сейчас его опять развезёт. Снова выплыло из памяти зловещее пророчество Нострадамуса, услышанное им впервые от кардинала Ришелье в ночь перед казнью Дидье. «В 1917-ом в Россию придёт новая власть, которая продержится семьдесят лет. Ровно семьдесят!». Вздорный шарлатан! Его звали, кажется, Мишель. Мишель Нострадамус, жалкий лейб-медишка Карла 1Х, не стоящий и медяшки в базарный день, этот никчемный астролог, нюхавший астры при дворе мирового экспроприатора! До залпа «Авроры» оставалось совсем чуть-чуть. Одолевала усталость... А может, не нужно было всё это затевать?! Что будет со страной, с грядущими поколениями? – мучила неотступная мысль. С этой мыслью он так и уснул – прямо за столом, в ожидании легендарного залпа.

Глава 2

Ему снилась какая-то дребедень. Ягода в ежовых рукавицах, красный террор, его лучший ученик Коба в усищах и погонах генералиссимуса, внезапное нападение какой-то империалистической державы на молодую Советскую республику. Снился блокадный Ленинград, где он – совсем ещё пацанёнок – зарабатывал себе дополнительную пайку хлеба в санотряде, вывозя по ночам на саночках окоченевшие трупы. Снились заградотряды, салют Победы, Беломорканал, молочные реки, повёрнутые вспять, снились очереди за варёной колбасой, Юрий Гагарин в космосе и наши ракеты на Кубе, ввод советских войск в Афганистан и Чернобыльский саркофаг, он видел себя в гробу в мавзолее, свои сжатые кулачки с восковым отливом, перестройку, разоблачение культа, ему снилась загорелая женщина с облезлым носиком, их мимолётный роман в приморском городе Жданове...

Глава 3

Ровно за день до залпа он находился у себя на Моечной. Это была далеко не лучшая квартира в его жизни. Одна комнатка на двоих плюс отхожее место во дворе. В комнате горел свет. Над страной нависала мгла. Усталый, склонился он над столом. На столе была аккуратно расстелена огромная карта мира на клеевой основе. Карта заменяла клеёнку. На карту был водружён блестящий оцинкованый таз. У стола, посреди комнаты, стоял он – маленький, лысый, по локти в крови, в холщёвом мясницком фартуке – и, обливаясь потом, уже крутил свою гигантскую мясорубку. Куски фарша шлёпались в таз. Иногда мясорубка выстреливала и куски кровавого месива отскакивали то в Тихий Океан, то в Северо-Ледовитый, окрашивая бурым цветом их синие воды, обрушивались на прибалтов и поляков, доставали до Чукотки, заливали кровью Екатеринбург, расцвечивали кумачём Среднюю Азию, Украину, Белоруссию, Урал, Нечерноземье и Северную Пальмиру, опоясывали полуостров Крым, стелились по изувеченному Кавказскому Хребту. Кровь брызгала на стенку. Хороша была идея – в случае успешного исхода пригласить к себе «на котлеты» ближайших коллег – Дзержинского, Урицкого, Свердлова (и других товарищей!), чтобы «збрызнуть» успех общего дела. Но воплощение оказалось архисложным. Он не пожалел средств, взял ящик водки и два огромных кусища свинины. И теперь всю ночь мучался с этим мясом сам – один на один с мясорубкой, потому что его мымра, закатив скандал (мол на эти деньги они могли бы жить целый месяц!), снова ушла спать к своей матери... Капли пота с огромного лба стекали в таз с фаршем. Кровь постепенно заливала всю карту. Да, идея была хороша! Недаром он выдвинул лозунг: «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны!». Он обязательно электрифицирует её, эту мясорубку! И тогда не нужно будет тратить столько сил на осуществление своей идеи! Нужно будет только включить мясорубку во всеобщую электрификационную сеть и нажать на соответствующую кнопку... А пока... Он тяжело дышал. Мясорубка мерно поскрипывала, перемалывая попадающиеся мелкие кости. Чёртова мымра! Молодящаяся старая перечница! Многие уже начали величать её не иначе как «верный друг и соратник», и явно с этим поторопились. Воистину, «торопись не идучи на рать, а торопись идучи с рати!». Всё мясо он уже перекрутил, оставалось только налепить котлет и поджарить, но это уже завтра. Хорошо, если к матери – подумал он. Дай Б-г, чтоб именно к матери, а не куда-нибудь ещё... Он полез на антресоли и вытащил непочатую бутылку...

Глава 4

Осенила идея – закусывать мясным фаршем! Немцы мажут его на хлеб и едят сырым! Он отрезал кусок ситного, намазал фаршем, чуть приперчил и посолил. Карл Маркс и Фридрих Энгельс просто обожали это дело! Он попробовал. Их дело пришлось ему по вкусу. Он проглотил бутерброд и стал жрать сырой фарш прямо из таза. Кровавое месиво попадало в глаза, засыхало на щеках... Он набычился, перевёл дух и выпил первый фужер – за полюбившееся ему дело Маркса и Энгельса...

...Когда в бутылке оставалось уже совсем немного, он внезапно испугался: Дзержинский! Заложит как пить дать! Урицкий и Свердлов – свои ребята! А этот – еврей и не станет закусывать водку свиными котлетами! И уйдёт, да ещё и настучит куда надо! Что ж, жизнь – игра! Он перелил остаток водки в фужер и поставил на окровавленную карту.

Глава 5

Да, этот Мишель Нострадамус со своими расплывчатыми прогнозами был жалким пигмеем по сравнению с рыжебородым усталым человеком, спавшим сейчас в неудобном жёстком кресле в ожидании залпа. Он заснул лишь на несколько секунд, но за это время сумел увидеть всё, что ожидало мир после Октябрьского Восстания. Он увидел красный террор, победу социализма в Китае, образование социалистического лагеря... Видел наш вымпел на Луне. А ещё ему снилась женщина, палящая по нему из нагана отравленными пулями, он видел завитки её волос и внимательно прищуренный глаз, её прощальный взгляд из-под шляпки с тёмной вуалью... Он мгновенно проснулся.

Глава 6

Залп «Авроры» разбудил весь мир. Вооружённые отряды, наполнившие Сенатскую площадь, устремились к Зимнему. Решётчатые ворота дрогнули и распахнулись под мощным революционным напором. Не успев застрекотать, тут же захлебнулся юнкерский пулемёт. А через несколько минут всё было кончено. Временное правительство было низложено и арестовано. Керенский позорно бежал, переодевшись в женское платье. Власть перешла в руки рабочих и крестьян. Громкое эхо этих событий прокатилось по всему миру.

Счастливый и взволнованый, он взобрался на шаткую трибуну и, ощущая предательскую дрожь в коленках, провозгласил:

«Товарищи (-яищи, –яищи, яищи...)!!!

Великая (-икая, –икая...)

Социалистическая Революция (-алюция, –палюция...),

о необходимости которой (-торой, –торой...)

всё время (-иврея, –иврея...)

говорили большевики (-ешаки, –лешаки...),

совершилась (-шилась...)!!!».

Громкое «ура» заглушило последние отзвуки эха. Сбылась его давняя мечта. Теперь они заживут по-новому! Он обязательно выбьет себе:

1).трёхкомнатную квартиру

2).персональный оклад

3).отдельную уборную

и – самое главное:

4).звание народного артиста УССР!

Глава 7

Замигали вспышки фотографов, пошла музыка, пошёл занавес. Переполненный зал встал и зааплодировал. Премьера удалась на славу. Не успев закрыться, занавес опять начал раздвигаться, а за ним уже стояли, взявшись за руки, Надежда Константиновна Крупская (засл. арт. Мачильская), Керенский (арт. Струве), Дзержинский (арт. Каган), Свердлов (засл. арт. Матющенко), Урицкий (нар. арт. Хапко), тайные агенты царской охранки, солдаты, матросы, питерские рабочие... Посередине сцены стоял Он и устало кланялся обалдевшей от восторга публике. Первый секретарь обкома партии товарищ Мацюк аплодировал из директорской ложи и показывал «мичуринский» большой палец. За кулисами в буфете по его распоряжению уже был накрыт стол. Паюсная икра и осетрина, копчёные окорока, балыки, морские угри и колбасы, спецсыр от местного молокозавода и австралийская тушёнка – все виды закусок, какие только имелись в тот день в спецраспределителе обкома партии, были доставлены сюда спецрейсом театрального «РАФика». И среди всего этого лоснящегося, благоухающего и сочащегося – строго высились бутылки с матово бледными этикетками «STOLICHNAJA». Театральный шофёр ходил как в воду опущеный. Из всей этой халявы ему удалось умыкнуть только банку копчёных угрей и упаковку масла. Он чувствовал себя обворованным. Аплодисменты стихали. Первыми сошли со сцены участники восстания, шпики, за ними отправились ближайшие соратники, комиссары, Крупская... Товарищ Василий, закатив рукава, уже помогал буфетчице Нюсе вытаскивать маринованые помидоры из трёхлитровых банок. Рядом с буфетной стойкой висел телевизор, с экрана тихонько разлагольствовал о чём-то Горбачёв. Михаил Сергеевич бросал туманные взгляды – то на Нюсю, то на помидоры, то на Крупскую с Керенским, шумно выяснявших отношения у доски объявлений. Сын Крупской от Керенского стоял рядом и плакал. Керенский всё отрицал и бил себя в грудь. Френч его был расстёгнут. На груди у Керенского был выколот профиль Сталина, поросший рыжими волосами. Крупская пригрозила, что оторвёт ему яйца за какую-то глупую и нахальную поливалку и, разрыдавшись, влепила Александру Фёдоровичу пощёчину. Сын разревелся ещё сильней, к нему подбежала гардеробщица Рива и увела к себе в гардеробную. Крупская отправилась в уборную к Николаю Второму – парторгу театра, Керенский поплёлся за ней, делая вид, что ничего не произошло. Молодая артистка Нинель Чижко, демонстрируя, что её это совершенно не касается, жеманно спросила: «Ну сколько ещё ждать? Когда же, наконец, к столу?».

Урицкий зевнул и перекрестился.

Глава 8

Аплодисменты не прекращались. Первый секретарь обкома товарищ Мацюк вместе с директором театра Артёмом Игнатьевичем Жидоедовым покинули директорскую ложу и пошли по направлению к директорскому кабинету. К ним присоединились второй секретарь обкома партии по культуре и искусству тов. Отрижный, второй секретарь по идеологии тов. Ляжопа, инструктор по строительству тов. Коклюш, инструктор по физкультуре и спорту тов. Хаджиев и другие руководящие товарищи. Процессия зашла в кабинет. Вскоре директор вылетел из кабинета с глазами, полными счастья, и шепнул что-то дежурившему под дверью главрежу. Через несколько секунд на сцену выбежал гл. реж. театра, засл. деятель искусств БССР Марк Авралов. Он пожал Ленину руку и хотел было расцеловать, но Ленин уклонился от поцелуя, боясь выдать амбре... Авралов торопливо прошептал Ленину: «Иди! Он ждёт у директора! Ты понравился! Проси что хочешь! Сначала ты, потом я!..». Нет, не зря он дал эту роль именно ему – захолустному актёришке, проработавшему всего два сезона в его труппе! Ленин ещё раз поклонился публике и направился было закулисы, но тут зал взорвался таким шквалом аплодисментов, что ему на мгновение стало не по себе. Улыбающийся поп Гапон преградил путь к отступлению. Призывая народ к тишине, Ленин поднял дрожащую руку. Переполненный зал, мгновенно подчинившийся воле вождя, тут же притих. Нужно было что-то сказать. Народ ждал, а он не знал, что нужно говорить в таких случаях. Возникла неловкая пауза, по залу прокатился шумок. Народ ждал указаний, жаждал твёрдой руки, а он продолжал смущённо молчать. Ропот наростал. Ленин спохватился и неуверенно произнёс: «Товарищи! Сегодняшний радостный день – заслуга не только моя. Это результат работы всего нашего коллектива. Спасибо нашей родной коммунистической партии и лично первому секретарю товарищу Мацюку! Да здравствует сын товарища Ленина товарищ Мацюк, верный сын коммунистической партии! Спасибо за нашу счастливую жизнь!». Потом подумал и добавил: «Извините, если что не так...». Занавес дёрнулся и замер. В гробовой тишине актёр Савелий Жабкин (в роли В.И.Ленина) ещё раз поклонился публике. В зале раздался сухой хлопок. Что-то больно сверкнуло в третьем ряду партера из крохотной сумочки какой-то дамы... И он сразу начал как-то неестественно оседать, удивлённо вглядываясь в её сумочку с воронёным наганом, в чёрные завитки волос, в её подёрнутый лёгким пороховым дымком прощальный взгляд из-под шляпки с тёмной вуалью...

Вайсентурм, декабрь 1999