«Я начала с заката!»

Ранним утром шоссе выглядит, как огромный подиум: автомобилей мало, море света, сильный прожектор солнца, которое в августе пытается дать максимум энергии, заливает живописные ограды кустов, геометрию далеких белых зданий. Все ярко и четко. Урбанистический пейзаж знаком и оригинален. Потом он словно выключается кнопкой невидимого тумблера – и мы съезжаем в буколистическую дачную местность. Городской мир оборвался. Пастораль – крупным планом.

Полянки, невысокие домики, уютно устроившиеся в полисадниках. Скульптуры, «Зеленая галерея. Указатель «Кибуц Шфаим». И указатель «Арсуф Кедем». Остановка. Мой гид, художница, режиссер Дина Блих снимает замок – и мы входим в заповедный сад. Сначала огороженный участок кажется пустынным. Деревья. Остатки сооружений, далеко друг от друга отстоящие фрагменты стен. Но потом глаз и душа включаются в работу, в созерцание. В любование. Мы ступаем по театральному соломенному насту, идем в странной, непривычной тишине, наполненной шорохами, какими-то видениями звуков. Вот стена, в которой (на которой) золотая рама. Дыра, окно, картина? В раме – живой пейзаж, далекий горизонт. Перед стеной, в которой окно-картина, стоит простой стул, старый, трехногий. К нему приделаны гипсовые руки. Мол, смотрите, если угодно… А вот другая стена, вывихнутая, упавшая будто в результате взрыва, ее поддерживает женский манекен, тут же старый ковер, желтый дождевичок на гвозде (привет всем культовым творениям медиа, – «Твин Пиксу», «Тьме» и прочим…), а неподалеку еще стена, и старые книги, которые дышат памятью о погромах, убитом уюте, развеянных надеждах и судьбах… Выставка, необычная и исполненная вдохновенного покоя называется «Маком». Место. И – как известно – это еще и одно из имен Бога. Он в деталях. В бальной люстре, которая отсвечивает своими капельками-стеклышками на остове дерева. В капельницах, которые подведены к иссохшему стволу, в живописных волнах посуды, разнокалиберной, разнохарактерной, которая застыла на огромном древесном корне… В салфетках и осколках керамической плитки, в старой гитаре, которая как блудная дочь, прикорнула у корня-развала дома, жизни, хрупкого равновесия, которое мы все принимаем за константу. Даем разные имена. И одно из имен – это странное и пустоватое «всегда»...

Дина Блих показывает, убежденно и релятивистски трактует то, что так волнует, занимает ее. «У каждого – свои ассоциации, каждому человеку это место открывается так, как он готов его увидеть и понять… Когда мы все это начинали, был март, и все было усеяно большим желтыми ромашками. Тут все меняется в зависимости от времени года, времени суток». Мы – это небольшой, оригинальный человеческий конгломерат – Дина Блих, неутомимая Таня Премингер, знаменитый скульптор, еще один скульптор – Дани Манхайм, с которым Таня вместе купила трактор (вот он, стоит в тени, в зелени, отдыхает). Зачем трактор? Я тоже наивно задала этот вопрос. «Для расчистки территории»– ответила Дина. Скажем, что местный совет ни к поискам, ни к трудностям, ни к метафорам творческого коллектива никакого отношения не имеет. «Хорошо, что не помешали», – оптимистично сообщает Дина Блих. Легкая, с волосами-проволочками, с певучим выговором, совершенно без возраста (и нечего высчитывать-прибавлять-прикидывать, она все равно девочка с упрямой тягой создавать, фантазировать, придумывать), она родилась в Ленинграде. «Болела гимнастикой», но по настоянию родителей ушла из спорта. Училась в художественной школе. Они жили рядом с Большим драматическим театром имени Горького. То есть – с легендарным товстоноговским. И недалеко от ТЮЗа. На конкурсе рисунка в школе ее отметили как раз за лучшую иллюстрацию к тюзовскому спектаклю. Решение принимал главный художник этого театра, театра, в котором царил волшебник-режисер, Зиновий Карагодский… Потом семья долго была в «отказе». «Мама – химик, папа занимался аэродинамикой… он за свои взгляды даже в тюрьме сидел. У нас бывали американские туристы… было сложное, но интересное время». В Израиль Дина приехала в 1978 году.

Поступила в академию Бецалель на керамику. Почему вдруг на керамику? «Очень понравилось само помещение – чисто, красиво, художественно»… Была в группе «Левиафан» художника Дина Блих умеет и хочет создавать. Такие люди – особая каста, особый потенциал человечества. Она организует пространство в собственном, в ее, Динином, стиле. «Работаю от пространства, от человека. Сначала вижу место, человека, потом приходит идея, сюжет. Когда на театральном фестивале в Акко я ставила спектакль «Рождение Аполлона» (первый спектакль Дины Блих в Израиле – прим.автора), я начала с заката, усаживала зрителей напротив моря… Для меня вообще очень важно сломать изменить направление мысли, привычный, банальный способ видеть… Поэтому мне нравятся работы нашего ансамбля «Бат-Шева», потому что там все время перемены, все время слом ритма, это так правильно – сломать привычное, зритель привык, вроде знает, что будет, ждет этого – а тут нечто совсем новое!». Инна Малкина, прекрасный театральный художник по свету, при каждом упоминании о Дине Блих, всегда повторяет «она замечательная», и в этом правда. Поиск, новизна, взрыв не как эгоистичное эксгибиционистское стремление обратить на себя внимание любым способом – а как способ обрести гармонию.

Извлечь энергию. «Атмосфера, создание условий, чтобы человек задумался, ушел от рутины – вот истинная цель». Под деревья, как вуалью окутанные солнечным плотным светом (утро перешло в день, очень жарко), въезжает маленькая, будто театральная машинка. «Это Таня Премингер!» – говорит Дина. И я вижу скульптора, даму, похожую на сказочную волшебницу. У нее белые волосы и аквамариновые, очень живые и юные глаза. Таня Премингер живет и в Израиле с 1972 года. Вместе с Диной Блих она этой зимой сотворила во Франции на «Снежном симпозиуме» пространство-метафору, куб-символ изобилия. Но это надо видеть и ощущать, как и «Зеленую выставку», которая здесь рядом. И те колонны из старых выставочных каталогов, которые они вместе с Диной придумали для музея в Ришон ле Ционе.

Что интересно, что меня подкупает в людях сразу и навсегда, мои собеседницы живут на территории искусства. Всегда. Долго. Упрямо. Самозабвенно. Три месяца работали над выставкой «Маком» («Место»). Без денег. Из желания сказать что-то свое. Из оптимизма. Из тех лучей вдохновения, которые питают и греют душу. Не дают ей состариться. Не позволяют смириться с рутиной.

Дина разливает чай с мятой в бумажные стаканчики. Я снова смотрю на поляну, которая здесь стала выставочным павильоном.

Желтая машинка у стены, которую держит манекен-женщина. И Желтый дождевик. И солнечные лучи, которые опутали – осветили здесь все, как освещают сцену театральные софиты. «Что будет, когда пойдут дожди?» – спрашиваю. Таня и Дина переглядываются. «То же и будет. Интересно, как это будет выглядеть сквозь пелену дождя?..». Поля раскинулись широко, просторно. Горизонт виден, лазурный, далекий, таинственный. Будто близкая Нарния, будто страна-феерия неслышно и отчетливо говорит с нами выставка. Место, где так хорошо дышится и думается.