| ПОЭЗИЯ | Выпуск 93 |
|
* * * Плывут по небу радужные танки, желая мне свободы, но не суть, я электричку жду на полустанке – ни выдохнуть, ни рухнуть, ни вздохнуть. Идет в Фейсбуке третья мировая, товарищи выходят на пикет, пока в подсобке что-то домывает буфетчица в высоком колпаке. Наделал шума поезд проходящий, взрывая снег вагонным колесом – мне кажется, что мир ненастоящий, он голограмма в воздухе косом. Я заказала кофе странной даме, которая рыдает за стеной, но что-то приключилось с поездами, и, в некоторой степени, со мной – я увидала, как большие птицы закапывают зерна в чернозем, и если невозможное случится, и мы с тобой войну переживем, мы будем неразрывными со всеми, мы станем небосвода голубей, как сталь, как остановленное время, как стая привокзальных голубей. * * * Изучив свою нишу в сводках необозримых, маркетологи пишут: ликвидируем зиму; скидка сорок процентов для бродяг и скитальцев – мне бы каплю абсента и перчатки без пальцев. Помню стихотворенье о пространственной квоте, то ли Генриха Гейне, то ли Вольфганга Гете – там звучит через годы музыкальная лира и желают народы ликвидации мира. Ну а я не желаю, покоряться народу – в полнолуние лаю и ношу свою воду, а когда иноверцы мою правду отринут, отнесу свое сердце на Малаховский рынок. * * * В двенадцать по Москве три дня тому назад ты съела апельсин и вылетела в сад, я видела тебя, но кто ты, не пойму – ты съела апельсин, и вот уже в плену твоих зеленых крыл, твоих чернильных глаз, и сад, и магазин и даже космонавт, который пролетел в ракете над землей – ты съела апельсин, сверкая чешуей, и вылетела в сад три дня тому назад, и вот уже три дня мой сад зеленоват, и облако над ним белее голубей, и небо с каждыми днем светлей и голубей; но кто ты, не пойму, пожалуйста, ответь, ты рыба или слон, трава или медведь, а может быть ты мой зеленый побратим – мы то, что мы едим, мы то, куда летим. * * * Я летнюю майку куплю себе в O`Stin, весна на подходе, заглядывай в гости, пойдешь по Страстному – сворачивай в арку, у нас тут проверки, приедет пожарка, мы чайник поставим и встретим начальство, посадим тебя и Фетиду на царство, убьем Минотавра – какая нелепость весь этот дурной героический эпос. Мы вымыли дочиста двери и стекла и ждем спозаранку тебя и Патрокла, сердца наши жрет городская Химера, мы страшные твари – герои Гомера. Как несокрушим человек в своей массе – я стойко дежурю в компьютерном классе, не знаю, ты рад ли такому прогрессу, бояться ли гугла тебе, Ахиллесу; аккаунт открою – в окно приземлится то красная птица, то желтая птица, то белая ночь, то железная птица. * * * Автобус прозрачный почти, апрель, середина пути, бегущая тряска, и там среди молодящихся дам сидит незаметно одна, на поле глядит из окна, а поле, ромашковый кит, за белой маршруткой летит, то делает мост на бегу, то вертится на берегу, а то неожиданно – скок – ныряет в холодный песок, внутри антрацитовых вод то вправо, то влево плывет, то вдруг утыкается в пах скалы водяных черепах, и вот уже нет ни воды, ни литературной среды, одно лишь сияние в том месте, где строится дом. * * * Ветер, сломанная ветка, переполненные лужи – я, вот, думаю нередко, для чего все это нужно; может, для великой цели, обозначенной богами, чтоб фигуры Церетели попадались под ногами; или для большого взрыва где-нибудь внутри Вселенной, чтобы плачущая ива раскачалась непременно; или в секторе обмена нас задумали из глины, чтобы где-то непременно повстречаться мы могли бы? |
|
|
|