Ирина СОЛОВЕЙ, Борис ЛЕВИТ-БРОУН

Вот в чем вопрос! В семидесятые годы прошлого столетия маститый математик Виктор Тростников впал в диссидентство и объявил официальной науке войну. И додиссиденствовался он до участия в аксеновском альманахе «Метрополь», за что и был тут же выдворен из Советской науки и отправлен на работу сторожем. Но было уже поздно! Книга, которую он тайно писал, уже была в Париже, в Ymca-Press, где и вышла 1980 году. «Мысли перед рассветом» – книга, которой нет. Издавали ее с тех пор несколько раз в уже постсоветской России, но каждый раз тираж испарялся. Похоже, кто-то тёмный не хочет слышать правду о Боге и о себе. Парижский экземпляр я получила в подарок от своего друга в начале 90-х и прочла, как захватывающий детектив. Ученый, пришедший к Богу через науку. Вы скажете, что большинство великих ученых были верующими. Нет возражений. Но никто до него не осмысливал и не анализировал развитие науки, от истоков до наших дней с точки зрения ее научности. Тростникову удалось проследить как формировалась идеология бездуховности, как создавались околонаучные мифы, как формировали идеологию и, если надо было, беззастенчиво врали, замалчивая научную правду. История захватывающая! Долгие годы я перечитывала эту книгу, делала закладки, подбирала материалы по теме. И однажды мы с мужем придумали сюжет сценария. Мы его писали несколько лет в форме пьесы, а Женя Жмурко его издала. Отрывок из этой пьесы можно прочесть в приложении. Пьесу мы назвали «Антидот». Действие в ней разворачивается в двух планах – реальном, где творческая группа работает над сценарием, и имагинативном, где возникают ключевые эпизоды еще не существующего фильма «Код вечности». Группе сценаристов попадает в руки книга В.Н. Тростникова, вскрывающая мировой заговор бездуховности. Идея заговора ложится в основу сценария, героями которого становятся популярный ведущий телевизионной научной программы и... дьявол, появляющийся в телецентре в должности нового генерального директора в сопровождении рыжеволосой красавицы, которую представляет как своего референта. Что же заставляет дьявола персонифицироваться в директоре провинциального телецентра и особо заняться журналистом, ведущим безобидную научную программу?

Изданную пьесу я отправила Виктору Николаевичу в Москву. А вскоре мне удалось с ним познакомиться лично. Это было грустно. Почти слепой и немощный, он произвел на меня впечатление духовидца. Пьесе радовался как ребенок и даже отдал ее в театр для постановки. Когда я выходила от него, я дала себе слово переиздать его «Мысли». Он ушел через месяц… Светлая Вам память, Виктор Николаевич. Вашу книгу готовят к изданию в издательстве «Алетейя» СПБ, и я завидую тем, кто будет ее читать впервые.

Кабинет Леонида Крымова (Лемик). За столом сидит профессор Пресняков. Входит Лемик.

Л Е М И К. Извините, пятиминутка! Как я рад вас видеть!

П Р Е С Н Я К О В. И я вас. Мне недоставало наших вечерних бесед.

Л Е М И К. А я книгу вашу из рук не выпускал... заметками и закладками всю изуродовал.

Лемик вынимает из рюкзака книгу, подает Преснякову. Тот открывает на первой попавшейся закладке и удовлетворенно кивает.

П Р Е С Н Я К О В (читает по тексту). «Девятнадцатый век был фантастически легковерным».

Л Е М И К (подхватывает по памяти). «Естествознанию предстояло научиться в упор не видеть очевидности собственных открытий во имя лживой идеологии. Разработать технику маскировки: лавировать, запугивать и обещать грядущее благоденствие. Естествознание обречено было искать и найти ровно ту самую степень расплывчатости формулировок, которая позволит любым фактам работать на идеологию».

П Р Е С Н Я К О В. Похоже вы уже выучили эту книгу как «Отче наш». Ах вот что, чуть было не забыл! Я вас поздравляю! Мы с внуком вчера посмотрели «Сон Дарвина». Ребенок в восторге!

П Р Е С Н Я К О В. Обо мне и говорить нечего. Я даже мечтать о таком не мог. А какой мастер ваш Костя! Замечательно! И смешно. Ха-ха. Это не-пойми-чего наваливающееся на несчастного Дарвина. Замечательно!

Л Е М И К. Спасибо. Ваше мнение для меня самое ценное. Звучит пафосно... Почему всегда так трудно говорить такие простые вещи?.. Вы для меня не только великий ученый, философ, но еще и учитель... (Оба смущены своими чувствами.) У меня хорошая новость – я сегодня получил ОК на цикл передач по вашей книге.

Л Е М И К. Похоже. У нас на канале сменили руководство. С утра я был сам не свой от этой новости. А потом все так гладко пошло, даже жутковато как-то...

П Р Е С Н Я К О В. Кому вдруг это могло понадобиться? От нас с вами никакой пользы кроме вреда.

Л Е М И К. Наш новый шеф, Донцов, заразился этим околонаучным скандалом! Даже под личный контроль взял.

Л Е М И К. Скандал и заинтересовал. Свое мнение он обозначил так: «Самый крутой развод, который я когда-либо видел».

П Р Е С Н Я К О В. Ах, вот оно что! Вполне по-деловому.

П Р Е С Н Я К О В. Древние греки завещали нам крепкий метод выяснения истины – приведение к абсурду. Меньше всего мне хотелось бы получить в результате анекдот на тему сотворения мира.

Л Е М И К. Но мы ведь тоже с усами? Нам дают эфир, и мы этим злоупотребим по полной программе и по нашему усмотрению. Нужен план передач.

П Р Е С Н Я К О В. Пожалуй. Сколько передач вы собираетесь сделать?

Л Е М И К. Понятия не имею. Для этого надо понимать что мы собираемся сообщить почтенной публике.

П Р Е С Н Я К О В. И что же вы собираетесь сообщить ей?

Л Е М И К. Хочу сообщить ей о заговоре. Хочу всю вашу книгу перевести на экран. Лучше я все равно ничего не придумаю. Тут только вопрос как разбить это на самостоятельные, и в то же время, связные части. И, разумеется, тайминг. У нас передача в чистом времени занимает полтора часа. Следовательно, каждая часть должна иметь внятное начало с обозначением темы и внятный финал с забросом на следующий эфир.

П Р Е С Н Я К О В. А запись будет вестись как в прошлый раз?

Л Е М И К. С той только разницей, что записывать будем в свободном режиме, а потом я буду монтировать отснятый материал.

П Р Е С Н Я К О В. Что значит в свободном режиме?

Л Е М И К. Это значит, что мы будем беседовать абсолютно расслабленно, без оглядки на время. Таким образом, естественная ваша полемичность не будет стеснена. Возможно, при монтаже какая-то ваша мысль или высказывание попадут в следующую передачу или прозвучат за кадром. Я ведь хочу еще добавить видеоряд из портретов, картин, хроники. Немного компьютерной графики.

П Р Е С Н Я К О В. Делайте, как вы считаете нужным. Я вам полностью доверяю.

Л Е М И К. Тогда к делу. Проговариваем все, что можем проговорить. Я, с вашего позволения, буду записывать. С чего начнем? (Включает диктофон.)

Л Е М И К. Пока не знаю. Рабочее название «Мысли перед рассветом». Но я понимаю, что это не окончательный вариант. Давайте вернемся к этому вопросу позже. Пусть название возникнет в работе. Так часто бывает.

Л Е М И К. Первая передача должна быть посвящена истокам возникновения тайного спонтанного братства бездуховности. Поэтому мы ее так и назовем: «Незримое братство». Итак, кто первый сказал «фас»?

П Р Е С Н Я К О В. Первым сознательным идеологом позитивистов был Френсис Бэкон... А вы знаете, давайте поменяем название первой передачи на «Знание – сила». Это точнее. Именно Бэкону приписывают это изречение.

П Р Е С Н Я К О В. Молодцом! Уважаю. Итак, первая передача будет называться «Знание – сила», а вторым персонажем этой передачи должен стать, конечно, Николай Макиавелли с его жизненным кредо «цель оправдывает средства».

Л Е М И К. Здесь можно задержаться на его книге «Князь». Так и хочется добавить: «мира сего».

Л Е М И К. Макиавелли считал, что высшей целью всех усилий служит четкое и бесперебойное функционирование государства, вопреки всему. А Бэкон говорил, что тот, кто поймет до конца человеческую природу, создан для власти. Знакомая песенка. Человек всего лишь средство!

П Р Е С Н Я К О В. Тут важно отметить: несмотря на внешние различия, Бэкон и Макиавелли не просто члены антидуховного братства, они его апостолы...

П Р Е С Н Я К О В. Далее, я хотел бы сразу после Макиавелли коснуться Питера Брейгеля Старшего... Нет, лучше будет закончить Брейгелем. Я думаю, что надо сказать правду о Ренессансе. Это важно. А Брейгеля поставим в конец передачи. Вы можете проиллюстрировать все его идеи. От часового механизма в его космографии до персонажей на одно лицо в его картинах. Чем не иллюстрация идеологии безличности!

Л Е М И К. Стоп! Все на одно лицо? Я буквально это выражение слышал совсем недавно. Сегодня... Это сказала Вероничка по поводу фотографии, которая... хм, а Донцов-то как раз очень любит лицо толпы.

Л Е М И К. Извините. Померещилось. А вы кушать не хотите? Обеденное время уже закончилось. Желудок бунтует.

Л Е М И К. В ресторане и продолжим. Я приглашаю.

Выключает диктофон и пропускает вперед Преснякова. Идут по коридору.

П Р Е С Н Я К О В. Может, вернем первое название «Незримое братство»?

Л Е М И К. А я все время думаю не о передаче, а о фильме. Грамотно сделанном телефильме. И название «Незримое братство» для него самое подходящее.

П Р Е С Н Я К О В. Вы хотите отказаться от передачи?

Л Е М И К. Ни в коем случае! Передача – это обязательно. А вот, снимая передачу, я могу на этом же материале делать фильм.

В коридор выходят Донцов и Блазко. Смотрят вслед удаляющимся Крымову и Преснякову.

Д О Н Ц О В. Одна звезда, говоришь? (Лукаво подмигивает Блазко.) На три канала, говоришь?

Ночь. Веранда в доме Матуевых. Горят только настольные лампы. За маленьким столом в креслах сидят Матуев Давид Алексадрович, Ярослав, Шурик и Борис. Звучит ария Калафа из «Турандот».

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Аль альба винчеро! Как нежно звучат женские голоса. Как поддерживают Калафа. Точно вся надежда женщины на то, что мы победим.

Ш У Р И К. Победим, победим... на рассвете, папа. Тебе спать не пора? Светает скоро.

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Не спится мне, сынок, последнее время. Страшно.

Я Р О С Л А В. А ты, деда, смотри ужастики на ночь – страхи как рукой снимает. Я всегда так делаю когда страшно.

Давид Александрович стремительно встает, подходит к Ярославу и быстро целует его в голову.

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Спасибо. Малыш. Спасибо.

Ш У Р И К. У вас много общего. Может, вы уже вдвоем пойдете смотреть ужастики?

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Я тебе мешаю, сынок? Я тихо посижу. Вы себе говорите...

Ш У Р И К. Да, Боже мой, сиди папа, конечно, если тебя это не утомляет. (Строго в сторону Ярослава) А ты, оболтус, помалкивай. Нам с Бобом надо поговорить.

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Диночка звонила?

Ш У Р И К. Звонила, пап. Она в пробке стоит. Не волнуйся. С ней наш водитель.

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч (тихо с отчаянием). Бедная девочка.

Я Р О С Л А В. А чего вы сегодня без сопровождения?

Я Р О С Л А В. Ну, где эта ваша звезда с продюсером?

Ш У Р И К. Мы их только с пятницы по воскресенье терпим. А сегодня среда.

Я Р О С Л А В (по-детски не поняв скабрезность). В ВЫмени... ха, прикольно! Не, я не против, просто я не понял, зачем они вам? Они ведь малопродуктивны. Вы и без них знаете, что делать.

Б О Р И С. Да то-то и оно, что я не знаю. Дина и Шурик знают. А я так... теоретик-консультант.

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. О, хороший консультант дорогого стоит.

Ш У Р И К. Правильно, Дувид. А без наших обожаемых звезд мы вообще на фиг никому не нужны. Не говоря о прямой выгоде – тут тебе и худсовет и бабки.

Ш У Р И К. Все! У мамы спросишь. Нам поговорить надо. Боб, давай.

Б О Р И С. Мы зависли. Я не знаю, что с этим материалом делать. Я не ученый, не богослов. Здесь спецы нужны. У Тростникова есть какие-то идеи. В каком году его книгу YMСA-PRESS выпустила? Да, может, эти идеи уже устарели? Ты про квазары, галактические ядра, черные дыры, разбегающиеся галактики, множественные вселенные... – че-ньть слышал? Вообще, в космогонии петришь? Ничего. И я ничего. Все только одним воображением. Сейчас мы делаем простую компиляцию. Выхватываем чьи-то рассуждения и закладываем их в текст как нечто страшно прогрессивное и таинственное. А на самом деле этому грош цена. Например. Квантование. Один говорит, что вселенная квантована. Другой – что квант на квант не делится и в этом суть квантования. Третий – что на самом деле квант это есть монада вселенной и все монады есть кванты. Ты что-нибудь понял? Всякие там креационисты, сиентолоджи и прочие квазинаучные религии и секты – они, может, уже давно все это прошли, переварили и выплюнули.

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Чтобы получить право на что-то новое, нужно доказать что старое себя исчерпало.

Б О Р И С. Именно. Совершенно с вами согласен.

Ш У Р И К. Так. Тихо. Что случилось? Затруднения с гносеологическими выводами?

Ш У Р И К. А зачем ты приходил? Я эту твою рефлексию никогда не понимал. Сомнения, комплексы – все к Дине. Я простой. Меня интересуют только конкретные сюжетные ориентировки.

Б О Р И С. Не делай себя больше циником, чем ты есть! Можно подумать, тебя не интересует результат? Что если твои персонажи с умным видом несут ахинею? А потом, вдруг, критики займутся деталями?

Ш У Р И К. Ты много критики прочел по «Коду да Винчи»?

Я Р О С Л А В. Пишут, что по фактам Дэна Брауна легко ухватить за яйца... упсь... сорвалось, пардон! А по сути...

Ш У Р И К. Помолчи, Ярослав. Какая нам разница, что пишут в интернете? Что изменилось? Заговора бездуховности больше нет? Папа Римский отрекся от престола и объявил, что человек произошел от обезьяны? Отменили волновую теорию? Что-то открыли во вселенной, и мир встал перед новыми проблемами?

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Вселенная сворачивается.

Ш У Р И К. Как интересно! Вселенная сворачивается. Это ход! (Щелкает пальцами и выбрасывает вперед указательный палец.)

Б О Р И С. Это ваша мысль, Давид Александрович?

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Это не мысль, молодой человек. Это наблюдаемый факт. Мир закрывается. Мне уже девяносто один и я знаю, что говорю.

Ш У Р И К. Ты хочешь сказать, что наступает конец света?

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Нет, сынок. Наши мудрецы говорят, что последние времена начались, когда Израиль собрался из рассеяния. А считай, со времен Герцля... Вот как он кинул свой призыв всем евреям назад в Палестину – вот от этого момента и считай. И еще они говорят: Он (указывает пальцем в небо) отпустил нам шесть тысяч лет – срок еще не вышел. Но там (опять пальцем наверх) что-то закрылось.

Ш У Р И К (раздраженно). А конкретнее? Почему все замолкают на самом интересном? Интригу, блин, нагнетаете?

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Не кричи. Раньше всякое событие имело высоту, глубину, объем. А теперь все в одном диапазоне. Иногда чуть глубит. Но редко. Все пустеет. Музыка сфер ушла.

Ш У Р И К. Ну, приехали! Пара глухих, запряженных луною!.. Шурикович, а про музыку это ты так просто ляпнул?

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Как ты с отцом разговариваешь? Ляпнул! Я всегда думаю, прежде чем говорю.

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Теперь очень сложно настроиться. Как будто землю в полиэтилен обернули. Редко, очень редко можно слышать небо.

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Вот, видишь, сынок! Это не маразм. Не я один это чувствую. Старость здесь ни при чем. Да и грех жаловаться.

Б О Р И С. «А время шло и старилось, и глохло...»

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Время это совсем загадочная вещь.

Б О Р И С. А вы не заметили, как оно ускорилось?

Д А В И Д А Л Е К С А Н Д Р О В И Ч. Как смерч! А внутри штиль. Все было вчера, тут (указывает на сердце) вообще никакого прошлого нет. Только бесконечно страшно... Раньше ничего не боялся, а теперь... Аль альба винчеро (поет).

Ш У Р И К. И тут девочки вступают такими нежными голосками (поет) «иль номэ суо нессун сапра». (Делает знак Ярославу.)

Вместе с Ярославом и Давидом Александровичем уходят в дом.

Телецентр. Новое кафе. Одну из стен занимает огромный камин. Свет мягкий. Музыка. Несколько столиков. Сотрудники телецентра группами сидят за столиками. Слышны голоса и взрывы смеха. У окна в коридоре стоят Лемик и Ирина Павловна.

Л Е М И К (очень оживленно говорит Ирине). Я тогда даже не сообразил, что надо бежать. Стоял как дебил. Запомнил только лицо лейтенанта с косой ухмылкой. А, может, так и должно было случиться? Кто теперь поймет? Говорят, ничего случайного не бывает.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Все случайности хорошо спланированы. Может, вы без вашей армейской саги не сочинили бы своего «Сна Дарвина».

Л Е М И К. Ну, это вообще отдельная история. Хотите, расскажу, с чего началось?

Л Е М И К. Мы отмечали Вероничкин день рождения в мастерской у Кости Беленького. Пили. Потом спорили о сотворении мира. И я просто так, к слову, бросаю фразу: «Сон Дарвина рождает чудовищ». Пауза. Костик тупо смотрит на меня, потом говорит: «Чувак! Это же бомба! Давай снимем мультик! Дарвин заснул за письменным столом прямо во время написания своей теории. И снится ему, как он руководит естественным отбором и образованием видов». Я как это услышал, весь хмель прошел. В этот момент я понял, насколько вообще вся дарвиновская теория несерьезна и комична. И Костик понял. Мы наперебой начали придумывать сценки. Все эти невозможные преобразования одной и той же амебы в слона ли, в дельфина или в попугая, как они будут выпучковываться из пластилина. И как ни фига не будет получаться, в каких уродов они превратятся. Представил Дарвина, который объясняет простейшим, во что они должны превратиться, а те не понимают и слепляются в чудовищ... Смех был гомерический. Жаль, диктофон не включил! Такая идея! И потом, Костик – мастер! У него чувство смешного в крови! Три года мы работали. Хорошо было. Ржали, не переставая.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Я тоже. Особенно мне понравилась ДНК, которая, как муха, над Дарвиным кружит.

Л Е М И К. А мне, как Дарвин месит живую материю. Как тесто. Тут Костик сам себя превзошел. А хотите к нему в мастерскую поехать?

Л Е М И К. Нужно! Прямо сейчас. Он у нас птица ночная, самое время. (Звонит по мобильному.) Извините. (В трубку) Костя!.. Откуда ты все знаешь?.. (Смеется и качает головой.) Хорошо. Я понял. Только я не один... Всех не хочу... Без ненормативной лексики. Ну, держись. Поехали! Прощаться с коллегами не будем. (Видит входящего Гришу.) Гриша!

Входит Григорий Петрович и подходит к Лемику. Они обнимаются.

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. Доброго вечера, Ирина Павловна. Как вам наш Лемик? Красавец! А говорит как! И все знает.

И Р И Н А П А В Л О В Н А (улыбается). Я заметила.

Л Е М И К (нетерпеливо). Гриша, хватит! В последнее время все взялись меня хвалить. Не к добру, чую! И вообще, что я такого особенного сделал?

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. У, как разошелся! А вот что ты сделал! На, посмотри (протягивает Лемику листок). Прямо с телекса снял. Завтра твой «Сон разума» по первому каналу будут показывать. Не в праймтайм, конечно, но все равно успех.

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. Да какая разница? Смысл тот же. Это надо обмыть!

Л Е М И К (смотрит в бумаги). Это что за цифра?

Л Е М И К. Это все нам с Костиком? Ничего себе!

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. Варежку закрой! Это каналу. А ваши с Костиком процентов десять, ну пятнадцать.

Л Е М И К. Жаль. За эти деньги можно было еще один фильм сделать.

И Р И Н А П А В Л О В Н А (растерянно). Поздравляю. Не думала, что такое возможно. На следующий же день – в эфир. Так не бывает.

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. О чем вы, милейшая?

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Дмитрий Дмитриевич сегодня около трех часов дня отправил фильм в Москву. Понимаете? Даже если они его уже получили, посмотреть они его точно не могли.

Л Е М И К. Так это я триДэ обязан всероссийским прокатом? Какая странная отеческая забота!

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Замечательная кличка. Вы это прямо сейчас придумали? Здорово! Как мне самой в голову не пришло? Дмитрий Дмитриевич Донцов – действительно – три Д.

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. Ну, каламбур – это нашему Лемику не задача. А насчет Донцова ты не прав. Что ж тут странного? Были б у меня такие концы, как у него, я бы тебя тоже двигал. И не только в Москву. Я бы тебя за популяризацию науки на международную премию выдвинул.

Л Е М И К. А они бы меня задвинули за разоблачения, которые я им устраиваю. Ирина Павловна, вопрос можно?

Л Е М И К. Вы когда приказ о назначении Сержа замом напечатали?

Л Е М И К. Я так и думал. Слава богу, пока без мистики. Ну что? Сваливаем?

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. Всегда готов. Не знаю, куда едем, но точно знаю, что будем делать. А что за мистика?

Выходят из здания, садятся в машину Лемика. Едут. Звучит джазовая музыка. Григорий Петрович всю дорогу рассказывает, какой скандал разразится завтра в газетах в связи с премьерой фильма. Останавливаются у супермаркета.

Л Е М И К (секунду размышляет, прикидывая). Бери три, ну... и там закусочки всякой. Держи. (Сует ему деньги, но тот жестом отстраняет.) Бери, говорю. Сегодня я выставляю. У нас с Костиком всероссийская премьера.

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. Ирина Павловна, вам что-нибудь легкое?

Г Р И Г О Р И Й П Е Т Р О В И Ч. Наш человек! (Выходит из машины.) Я мигом!

Лемик и Ирина Павловна молча сидят в машине.

Ночь. Веранда в доме Матуевых. Борис сидит в кресле.

Ш У Р И К. Девяносто лет! А голова абсолютно светлая.

Ш У Р И К. Он всю жизнь только музыку и слушал. Сорок пять лет в оперном театре.

Ш У Р И К. Нет. Он инженер сцены. Мама декорации писала, а папа их устанавливал. Вот так и жили. Пушкина читали. Я помню, как мамочка читала мне сказки. Бедная моя мамочка, царство ей небесное. Где ты? Что там?

Ш У Р И К. Если «весь я не умру», то зачем эти страдания? Зачем этот слепой механизм смерти?

Б О Р И С. «Был замысел странно порочен...» Кстати, о замысле. Ты считаешь, что имеешь право использовать историю Дины в сценарии?

Б О Р И С. Чего ты не понял? Не понял, что ты ее наизнанку выворачиваешь? Что для нее это жизнь? Реальная жизнь!

Ш У Р И К. Ах вот зачем ты пришел! С этого бы и начинал!

Б О Р И С. Я бы начал, да при твоем отце и сыне как-то...

Ш У Р И К. Как бы помягче? Ну представь себе мясорубку. В нее что ни брось, она все перемелет. Я – мясорубка. Для меня все, что шевелится и производит звуки, является предметом описания. Я не витаю в эмпиреях, как некоторые. Я конкретный, здоровый жлоб... И если хочешь знать, этим я похож на жизнь, которая перемалывает нас, не спрашивая. И Динка такая же. Мы Матуевы земные, врубись в это.

Ш У Р И К. Будь спокоен, она в курсе. Ты что думаешь, одна Динка в этой заднице с парализованным мужем сидит? Да их тысячи, таких баб. Но только у них денег на сиделок и всех этих врачей ни фига нет. А государству на них насрать. А тут отдельный флигель, чтобы зрение не травмировать беспомощным калекой. Для нищих, вот для кого это настоящий кошмар, а не игрушечный. Ты думаешь, я не мог бы так сделать, чтобы его вообще отсюда вывезли в клинику или к мамаше его? Мог! Только струсил. Малодушие – этим я силен. Вечно дрожу: что люди скажут, что пресса напишет? А надо было положить... на все... Я же его не на улицу выбрасываю беспомощного, а в дорогущую клинику! Всем без этого урода было бы легче: и Динке и тебе...

Ш У Р И К. Что глаза таращишь? Я похож на идиота, Боб? Ты когда сюда зачастил, я сразу понял – тебя наши долбанные сценарии ну никак не интересуют: ни за деньги, ни на шару. Я твой интерес к Динке сразу поймал. Да, ей вначале не до тебя было. Она тогда вообще ничего вокруг не видела. Но не прошло и трех месяцев, как ее вдруг поэзия начала интересовать, философию стала почитывать. Да я, когда ты сегодня появился, весь бледный, уже все понял.

Б О Р И С. Ну, в наблюдательности тебе не откажешь. Но и в беспощадности тоже.

Ш У Р И К. Да брось ты! Я Динке только добра желаю.

Ш У Р И К. Дурак ты... Она без тебя совсем бы... А ты в курсе, что она с Басмановым перед этой аварией хотела развестись?

Б О Р И С. Да. Какая-то история. Что-то слышал...

Ш У Р И К. Какая-то! У него телки не переводились... стар, бля...

Ш У Р И К. Наказан? Это ты называешь, наказан? Он двух людей покалечил в этой аварии, он Динке жизнь угробил! Козел долбаный! Он и твою жизнь, между прочим, угробил.

Б О Р И С. Между прочим, он меня к вам притащил.

Ш У Р И К. Вот именно – «между прочим»! Так звезды встали. Великий труд: пригласил соседа в гости. Спасибо ему большое в пол! Я когда начинаю о нем думать... Так, хватит! Давай лучше посмотрим, что мы там настрогали. Потом действительно от критиков не отобьемся.

Б О Р И С. Давай. Кстати о сценариях. Этот, пожалуй, мне интересен. Только знаний не хватает.

Ш У Р И К. «В глубоком знанье жизни нет». А нам для этого сценария и трех процентов твоих мозгов хватит. Валяй!

Б О Р И С. Значит, в последнем эпизоде, когда Лемик начинает объяснять Ирине суть алгоритма, получается слишком длинный монолог и, честно говоря, вообще малопонятно, о чем он говорит. Либо нарезать помельче, либо объяснить попроще.

Б О Р И С. Ал-хорезми или алгоритм. Точный набор инструкций для решения задачи. Программа.

Ш У Р И К. Полный вперед! Давай по-другому. Ты мне сейчас коротко объяснишь несколько вещей. Я сам должен в это въехать. Тогда мне будет легче.

Б О Р И С. Ну совсем чуть-чуть... Курс лекций на два месяца.

Б О Р И С. В двух – так в двух. В первомифах указано, что Бог сотворил все существующее, то есть имеющее сущность, из ничего. Хотя лично я считаю, что Бог творил из себя. От полноты. Он есть абсолютная сущность. Он абсолютно есть! Ничего такого, о чем можно было бы сказать «а?б?с?о?л?ю?т?н?о?? е?с?т?ь!», кроме Бога не существует. Ни до, ни после того, как он своей волей совершает акт Творения. Все, что сотворено есть, но есть не абсолютно, а относительно, относительно творца. То есть, Творение и тварь есть потому, что есть Творец и Его вышняя Воля творить. Через него все начало быть – Иоанн так буквально и пишет... ну, я знаю, вы знаете...

Ш У Р И К (нервно). Не выеживайся! Знаю я, не знаю я...

Б О Р И С (продолжает). Еще раз для тех, кто все знает: только в Боге сущность и существование совпадают. Тварное не есть равное Богу. Творение и вся тварь – мы в том числе – не абсолютны и не независимы. Бог есть просто потому, что есть, а все остальное есть потому, что есть Бог.

Ш У Р И К. Просто «потому что» – хорошенькое объяснение.

Б О Р И С. Ну, извини, друг – это не объяснение, это констатация принятого на веру. И между прочим, она стоит доверия ничуть не меньше, чем констатация абиогенеза, который тоже ведь принят на веру.

Ш У Р И К (хватается за голову). Ой мама дарагая!.. Вот только этого не хват...

Б О Р И С. Да че ты сдрейфил! Школьная программа: самопроизвольное возникновение жизни на земле. Превращение неживого в живое.

Ш У Р И К (опуская руки). Было, помню! Эти мне ученые!..

Б О Р И С. Ага, Жученые... и что эти Жученые?.. Сами наблюдали, или хоть имеют свидетельства очевидцев? А может, сумели экспериментально доказать? (Пауза.) Констатируют и только. И принимают на веру. И нам втирают.

Ш У Р И К (его лицо медленно приобретает выражение улыбчивого удовлетворения). Хм, а мне нраааааааавится... Лихо ты!..

Б О Р И С. Так а я вообще лихой, ты что до сих пор не заметил?

Ш У Р И К. Так значит вы констатируете Бога, я так понял?

Б О Р И С. Да. Констатируем и принимаем на веру. Бог есть, потому что есть. Моисею на его вопрос – как имя твое Бог отвечает: Я есмь Сущий! Что означает буквально Я есть Тот, который ЕСТЬ!

Ш У Р И К. Ну ладно, я понял... Он есть Тот, который ЕСТЬ... мощно звучит, не возразишь! Так он же сотворил уже... Оно что, получается, неполноценно?

Б О Р И С. Оно полноценно только в Боге. Только с Богом. Оно существует лишь, как Божье. Слыхал выражение – тварь Божия?

Ш У Р И К. Всегда раздражало это выраженьице!

Б О Р И С. А напрасно. Это ты – с недодуму, Шура... с большооого недодуму! Ничего нет лучше, чем быть тварью Божией. Только так ведь и можно вообще быть. Что не от Бога – то не есть!

Ш У Р И К. Стоп!.. Это ты что мне сказать хочешь, что зло от Бога? Или что его нет? Ты часом не перегрелся под кварцем библейским?

Б О Р И С. Неа... (хитро улыбается) не перегрелся. Зло не есть. Но «не есть» не обязательно означает «нет». Зло есть как фикция, но фикция, способна создать вокруг себя целый фиктивный мир, она может сделаться кошмарной реальностью. Ведь и мир наш в большей мере не есть, чем есть. Есть в мире только то, что от Бога, и оно злу не поддается. Но мир наш падший. Он отпал от Творца.

Ш У Р И К. Это совсем не пляшет. Если все от него исходит, каким образом творение могло от него отпасть? Как это Божий мир – не Божий? А чей?

Б О Р И С. Да очень просто. Мир есть Божий по сотворению, и не божий по состоянию. «Рукою мастера бокал отлитый, но яда полон до краев!»

Б О Р И С. Да ты не кручинься, прозаик! Это так, случайно, а вообще-то можно и прозой. Есть еврейская легенда о том, что впервые Адам и Ева увидели заход солнца только после грехопадения. Пал Люцифер, Денница, ангел света. И творение увлек за собой. Стал ангелом тьмы – сатаном.

Ш У Р И К. А с чего бы ангелу Божию перерождаться, да и миру с чего вдруг взять и пасть?

Б О Р И С. Бог творил в вечности и навечно. Бог даровал творению свободу, но...

Б О Р И С. Не его, ну как можно Бога... до Него ничем не достать, уже подавно предательством. Дарованную свободу, вот что предали... Причем предал лучший. Самый прекрасный и самый светлый. Лючиферо. Лючиферо возомнил, что может как Он (указывает пальцем в небо).

Б О Р И С. Вот именно! Так и напиши. Всем все станет понятно.

Входят Дина и Сергей. В руках у Сергея несколько коробок.

Д И Н А. Посмотрите, что я купила! Последняя «Сонька»! Такая умница. Чудо! Пока в пробке стояли, всю пятую сцену перелопатила.

Сергей выкладывает из пакета разные коробки.

Ш У Р И К (шепотом Борису). Всю сцену перелопатила и при этом настроение отличное. А ты дергался.

Б О Р И С (тоже шепотом). Напускное веселье. Похоже на истерику.

И Р И Н А П А В Л О В Н А (после некоторой паузы). Мой муж умер. (Лемик резко поваричивается.) Только ничего не говорите. Прошло четыре месяца. Но умирал он дольше. Почти три года. Разбился в машине. Ни одной царапины. И никаких признаков человека. Просто тело того, который был... Я балконную дверь открытой оставила... случайно... Он вышел на балкон и... Я хочу вас спросить, что там, по ту сторону?

И Р И Н А П А В Л О В Н А. А кто знает? Столько ученых, столько институтов, и никто не знает? Никого это не интересует? Мой муж говорил: «Философия, которая не отвечает на вопросы о смерти, не имеет права на существование».

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Возможно, мне показалось, но в ваших передачах я услышала этот вопрос. Вы его, конечно, не ставите так буквально. Вы ведь именно об этом хотите говорить с вашими ви-за-ви?

Л Е М И К. Если в пределе... да. У страха глаза велики.

Л Е М И К. Моя дочь, когда ей было три годика, говорила, глядя в книгу без картинок: «У стъяха гьяза веики». Почему она так говорила? Загадка. Но для меня это навсегда стало символом неизвестного.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Станьте как дети. (Помолчав.) У меня вот нет детей.

Л Е М И К. А разве мы взрослые? Да те же ученые... что взрослые, что ли? Говорят о технических чудесах науки и не видят живых чудес вокруг. Придумают теорию и тупо из нее все выводят. Правильная, неправильная, а верят как дети в Деда Мороза.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. И говорят цифрами или еще хуже, на птичьем языке.

Л Е М И К. Про птичий язык это верно, а что вы против цифр имеете? Я сам в прошлом...

И Р И Н А П А В Л О В Н А. А разве цифры выражают что-то?

Л Е М И К. Ого, еще как выражают! Да цифрами, если хотите знать, весь окружающий мир описывается.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Вот именно, окружающий! А вы загляните в себя!

Лемик открывает рот, чтобы возразить, но Ирина Павловна кладет ладонь на его руку, лежащую на ручке коробки скоростей, как бы притормаживая его реакцию.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Нет-нет, не в физиологию свою и не в биохимию. Не в тело свое загляните, оно-то ведь тоже к окружающему миру относится, оно окружает вашу человечность. Вот вы в эту самую человечность... в человеческое загляните. Уверяю вас, Леонид, там внутри, в человеке-Лемике... там нет ничего математического. Ни одной цифры, ничего цифрового.

Л Е М И К (все это время тупо пялившийся на ладонь Ирины Павловны).

Что разгадывать мир, если в нем без конца
Смерть глумится над доброю волей Творца?
Что искать в нем живого и вещего смысла,
Если он переложен на мертвые числа?[1]

И Р И Н А П А В Л О В Н А (удивленно). Леонид, вы что... стихи?..

Л Е М И К. Так... один знакомый из прошлого. Сто лет его не видал, не знаю, жив ли... (пауза, продолжает с некоторой горечью:) а было с ним о чем поговорить. Он мне сказал когда-то: «Леня, не верь, что книга природы написана языком математики! Ложь это и провокация. Природа переписана с языка чудес на язык математики. Бог не математик. И не механик. И не инженер. Бог творил Логосом. Логос – Слово... а слово связано с образом. Творение – это мир образов, вызванных к жизни чудом Божией воли».

И Р И Н А П А В Л О В Н А. В творение... ну, в то, что мир сотворен?

Л Е М И К. Ах, вы об этом. Это не предмет веры. Я это теперь знаю.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. А смерть. Что вы о ней знаете? Когда... когда на твоих глазах живое превращается... Нет, превращается неправильное слово. Просто живое перестает быть. И все. Его больше нет. Молекулы, атомы все есть, а жизни нет. В это невозможно поверить. Кажется, что мы все просто заколдованы.

Л Е М И К. Заколдованы. И современные биологи утверждают, что геном человека на 30% кодирован каким-то неизвестным вирусом. Вот вам и примитивное объяснение природы первородного греха с его наследственностью, то есть колдовство, передается генетически. На практике это могло выглядеть как инфицирование... Люцифер запустил вирусную программу через плод древа Познания. Ева съела плод и заболела. Поделилась яблочком с Адамом, и он тоже заболел. Вполне жизнеспособная идейка! Генетически модифицирующий яд, который мы знаем как вирус.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Надо же! Так просто – вирус!

Л Е М И К. В том то и дело, что совсем не просто. Каким же знанием и возможностями надо было обладать, чтобы сбросить творение в смертное время? Взломать код вечности!

И Р И Н А П А В Л О В Н А Красиво! Код вечности... «А разговоры все о вечности...»

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Знаете Георгия Иванова?

И Р И Н А П А В Л О В Н А. В вашем случае, да. Физик, который цитирует самого душераздирающего поэта. А я филолог.

Л Е М И К. Филолог. (Пауза, как будто потерялся в своих мыслях.) Я?.. Какой я физик, Ирина Павловна? У меня от физика только образование. Вы же видите, чем я занимаюсь.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Вы на своем месте. И думаю, если бы не ваш физтех, вы бы не смогли сделать такую программу и с вами бы никто серьезно не разговаривал.

Л Е М И К. Эт точно. С религиозными мыслителями наш мир давно потерял всякое подобие общего языка. Да и имел ли? А вы умница, Ирина Павловна. Я давно не получал такого удовольствия от беседы с...

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Что же вы запнулись? Договаривайте. Со мной можно откровенно. Я сама баб с детства терпеть ненавижу.

Л Е М И К. Стоп! Я этого не говорил. И в этом вопросе у нас с вами чувства несхожие. (Выразительно смотрит на Ирину.)

И Р И Н А П А В Л О В Н А (чуть смутившись). Ну и замечательно. Зато в других вопросах – схожие. Вы не договорили о взломщике кода вечности. (Улыбается.) Так кто посмел?

Л Е М И К. Хм... а вы умеете держать мысль! Посметь мог только тот, кто был рядом. Предают только свои. Конечно, он был одним из них. Сначала Денница, потом Сатан-противник. Допустим, что эти детали нас сейчас не интересуют. Интересует только сам факт «грехопадения». Акт, после которого творение отпало от Творца.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. А если Бог окажется бессилен перед этим вирусом? Мы обречены?

Л Е М И К. Стоп! Я ведь только пересказал одну из блуждающих идей. Все могло быть совсем по-другому. То есть наверняка все было по-другому. Говорить о Всемогущем, что он бессилен... скажем, не корректно. Это только в материальном плане – все выглядит, подчеркиваю, выглядит, как заколдованный геном...

И Р И Н А П А В Л О В Н А (подхватывая). Жалобно взывающий к чудесам генной инженерии, так?

Л Е М И К (морщась). Нет, Ирина Павловна. Не так. Вполне возможно, что мы смертны потому, что... нас отлучили от древа Жизни. А еще прямее будет так: мы бессмертны, потому что в нас нечему умирать. Материя – это майя.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Вы имеете в виду индуистскую майя, в смысле, обман?

Л Е М И К. Я уже говорил вам, что вы умница? (Ирина Павловна отрицательно качает головой.) Нет? Ну так вот, сообщаю. (Смеются.) Если серьезно, я думаю, что все сложнее, чем мне казалось раньше. А вот башмачник и мистик Яков Бемэ утверждал, что скотские органы у людей в раю отсутствовали.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Потрясающе! Тогда почему в тексте говорится о том, что Адам и Ева закрыли себя фиговыми листьями?

Л Е М И К. А может, именно в этом весь фокус? До этого они ходили перед глазами Господа. Может вирус привел к мутации? И именно после этой мутации понадобились ризы кожаные? Не надо забывать, что тексты, на которые мы ссылаемся, не отличаются обилием технических подробностей. Прежде всего, Адам и Ева должны были осознать себя как центр вселенной. То есть в их сознании стал доминировать эгоцентризм. Потом они должны были оторваться от Бога как источника света и благодати и переключиться на другой источник – на Люцифера. И мутация...

Лемик нажимает кнопку открывания багажника.

Л Е М И К. С бессмертием повременим, да? Отложим до следующего раза...

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Я так долго ждала вашего возвращения из отпуска. В перспективе бессмертия что может решить еще один день?

Г Р И Ш А (усаживается на заднем сиденье). А что я вам говорил? Ну, все как я и предсказывал! Только что академик Панасенков звонил. Поверишь? Первый раз осознал, как хорошо, что я больше не твой шеф! Он мне: как вы смеете, да кто вам позволил? А я ему так, знаешь... спокойно-спокойно: а мне, говорю, никакие разрешения, а уж тем более от вашего института палеонтологии, не требуются. Мой канал совершенно независим от Академии наук. А он говорит, вы сук рубите... Я прессу подниму... И пошло и поехало.

Л Е М И К. Вовремя ты на третью кнопку соскочил. А Донцову теперь за все твои шалости отвечать.

Г Р И Ш А. Пардон! Во-первых – это не я соскочил, а меня соскочили. Во-вторых – за твои шалости... за твои! Ох, и проплачется Донцов за твою популярность!.. Хоть так ему насолю.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Уверяю вас, Донцов и сам мог замутить это возмущение общественности.

Г Р И Ш А. Ну, Лемик! Соображай быстрее. Как у тебя странно мозги устроены, удивляюсь. В своих темах ты просто инквизитор, а чуть о чем другом заговоришь, ну лох натуральный!

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Успех – это шум. Для Донцова все, что создает шум – прямая выгода.

Г Р И Ш А. У него рука всегда на пульсе. Как только – так сразу.

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Можете не сомневаться что шум вокруг вас, станет и его успехом.

И Р И Н А П А В Л О В Н А (испуганно и возмущенно). Даже в шутку не смейте так говорить!

Л Е М И К. Приехали. Выгружаемся. Ирина... (Гриша послушно выходит из машины, а Лемик обращается к Ирине Павловне.) Можно я вас просто Ирой называть буду?

Л Е М И К (выглядывает в окно). Гриша, ты иди, мы сейчас перепаркуемся и подойдем.

Л Е М И К. Ну вот... (Поворачивается к Ирине.) Так почему вы меня ждали?

Л Е М И К. А разве после вашего заявления могло быть иначе?

И Р И Н А П А В Л О В Н А. Когда месяц назад Донцов предложил мне должность референта в Новосибирске, я согласилась сразу. Не могла я жить в тех же стенах, в том же доме где... Я бы наверняка из окна выбросилась... Для меня предложение Донцова было спасением. Просто уехать. А тут еще и работа интересная. Я о вас тогда впервые услышала. Дмитрий попросил подобрать материалы по вашему каналу. Я просмотрела все ваши программы.

И Р И Н А П А В Л О В Н А (улыбаясь). Я этого даже не почувствовала. Впервые за много лет испытала нечто похожее на радость. Почти в каждой передаче было это вещество, которое зовется надеждой... Может, вы меня и не сможете понять вовсе. Или я не смогу объяснить правильно. Только, верьте мне, с появлением вашей передачи я начала опять ощущать жизнь. Привозит меня Донцов сюда... А вас нет. Вы в отпуске.

Л Е М И К. Я уже вернулся. Так почему вы меня ждали?

Научна ли научная картина мира?

/ Фрагменты пьесы /