АКТЕР

Звали его Митрофан, сокращенно – Митя. Его амплуа было герой-любовник. Он очень удачно играл нервных, интеллигентных, вдохновенных, ранимых юношей среди грубой и нечуткой среды.

Его отец был знаменитый актер, прекрасно игравший роли героев в лакированном балагане официальной советской жизни. Мать была барменшей в коктейль-холле 30-х годов, сильно помятая жизнью аристократка по рождению, но уже не по воспитанию. Когда его родители поженились, старая актриса Лидина сказала в доме работников искусств громким сценическим шепотом: «Он видимо думает, что теперь она ему будет бесплатно наливать!» Глядя вокруг, Митя с детства понял, что надо уметь кусаться и челюсти не разжимать. Приходя из актерской школы-студии, брался за гири и качал себе бицепсы. И некоторые юные актриски хотели бы поведать его поклонницам, что он просто грязная свинья – но не могли, потому что с народной любовью, глухой и беспощадной, спорить бесполезно. 

Однажды Снейк сидел дома со своим другом Пашей и они говорили о том о сем. Митя от нечего делать заглянул на огонек. Снейк ему сказал: «Митя, тут в Доме кино сегодня показывают “Любовь под вязами” с Софи Лорен, а Паша его не видел. Давай я вас на своем москвиче подвезу, и ты его проведешь?» Митя хладнокровно ответил школьному другу: «Три рубля».

Отец его, лауреат всех бывших и современных премий, окончательно спился. В театре его терпели лишь за невозможностью уволить. Мать с утра звонила любимому сыну по телефону и говорила какую-нибудь специальную гадость, которая отравляла настроение на весь день. Он отрывисто отвечал: «Мама, идите на хуй!» Как-то Митя повел случайную подругу в ресторан. Эта блондинка, неосторожно и не подумав, сказала что-то не то. Митя в ярости завелся и залепил ей с размаху пощечину – учить надо! Звук пощечины получился как выстрел. У блондинки кровь из носа потекла на блузку. Посетители от соседних столиков подскочили и впятером выволокли Митю из ресторана и оставили лежать на тротуаре. Злобный Митя поднялся, прислонился спиной к зеркальной витрине ресторана и изо всех сил треснул по ней каблуком. Витрина рухнула вниз всей тяжестью и перерезала ему ахиллесово сухожилие. Три месяца в гипсе.

В кино Митя часто играл рефлексирующих милых интеллигентов, но в жизни изображал только одну роль: не рассуждающего победителя. По мнению многих – довольно глупого победителя.

Власти от актеров ничего особенного не требовали. Изображает себе этот гений Антония или Макбета вперемешку с председателем колхоза или партработником – и отлично! Вот тебе с течением времени и гертруда (герой соцтруда) на грудь. Ну, подписывать время от времени надо какое-то обращение, клеймить, кого сказали – и не слишком часто. А пусть не высовываются, в самом-то деле. 

Паша встретил Митю лет через тридцать, в аэропорту. Худой, как Кащей бессмертный, Митя, расправив гвардейские плечи, шел в направлении посадки на Израиль. Киногруппа семенила вокруг. «Что же он делает, – подумал Паша, – он же недавно по ТВ сказал, что все беды России от евреев!» Но Митя прошел мимо ворот на Израиль, и пошел дальше – его съемочная группа летела в Белград. «Здесь продается славянский шкаф?»– вспомнил Паша бессмертную реплику из фильма “Подвиг разведчика”», – «С тумбочкой?»

ТАРЛЕ

Перечитываю книжку Е.В. Тарле «Нашествие Наполеона на Россию в 1812 году», 1943 г.

Тарле описывает, как царь Александр менялся в разные периоды жизни, но и сам Тарле менялся довольно сильно.

В 1905 году симпатизировал эсерам (якобинцам). С.Ю. Витте описывает, как им было предотвращено побоище около Технологического Института в декабре 1905 года, когда была вызвана воинская команда и приготовилась стрелять. Витте телефонировал командиру и попросил обойтись без кровопролития (ссылаясь на то, что он не только председатель совета министров, но и лицо облеченное полным доверием императора. Приказывать военным он не имел полномочий). В результате кровопролитие состояло только в том, что прикладом разбили голову приват-доценту Тарле. Но Витте замечает, что Тарле вел себя некорректно и в это тяжелое для империи время читал возмутительно тенденциозные лекции о французской революции.

Тарле значительно изменился после того, как в 1930 году ГПУ назначило его министром иностранных дел в якобы проектируемом правительстве Промпартии. Это был верный билет на тот свет. Сталин в тот раз велел видных специалистов академиков Рамзина и Тарле простить – но все знали, что раз на раз не приходится.

С 1930 по 1937 Тарле был исключен из Академии наук, куда был избран в 1927. Это к тому, что из академии якобы не исключали. 

В начале войны С. М. Голицын в своих воспоминаниях «Записки беспогонника» пишет:

«В газетах я, наконец, прочёл, что Западный фронт прорван, нами оставлены Вязьма, Сычёвка и Ржев, и враг приблизился к дальним подступам Москвы.

И ещё я прочёл подвал – статью академика Тарле. Услужливый историк, вспоминая 129-ю годовщину нашествия французов, доказывал правильность стратегии Кутузова, решившего Москву оставить, но армию спасти. Статья эта мне очень не понравилась».

На самом деле Тарле был прекрасным историком, владел языками, доподлинно знал весь материал и умел его анализировать. Другое дело, что его книги многослойны: прежде всего, имелся в виду державный читатель, который подобно императору Александру имел обыкновение меняться. В 1941–42 годах Сталин понемногу стал монархистом-славянофилом (пусть осеняют вас великие тени предков!). Во втором слое виден туповатый вульгарный марксизм (наверно по Покровскому). И только в третьем слое угадываются собственные идеи Тарле – легкими акварельными мазками, в разных исторических забавностях и назидательных анекдотах, так что всегда он мог сказать: «А я что? Это так, к слову...» В результате с логикой конечно получалось напряженно. Почему так мудро было Кутузову нарочно не ловить Наполеона на Березине? Чтобы еще сотня тысяч русских солдат потом погибла в Европе?

Почему одни персонажи вопреки результатам их действий очень умны, а другие наоборот глупы? Тут Тарле действует как неумолимый отдел кадров.

Всю жизнь Тарле прожил в любви и согласии с русской женой, ради которой в молодости крестился и из Григория стал Евгением. А литературным секретарем у него много лет жила бывшая жена Булгакова (княжна?) Любовь Белозерская. А она в юности, когда в эмиграции была замужем за неудачным журналистом Василевским (Не-Буквой), выступала на сцене Фоли-Бержер, и из одежды на ней были только короткие серебряные штанишки. Но это видимо ни при чём.

Книжка читается на одном дыхании.