| ПОЭЗИЯ | # 98 |
|
* * * бомбоубежище. сидим тихо, точно кроты в рыхлых кишках земли. напуганые выbлядки. мерцают грязные детские лица, пока пьяный сумасшедший отчим лупит чугунными кулаками по стенам. крушит мебель, мычит и ухает, как филин. вылезайте! * * * громадный аквариум на кухне друзей. рыбины грациозно мягко плавно плывут практически шагают плавниками на месте – подводной лунной походкой Майкла чуть вперед и чуть назад это завораживает а там за окном война безглазый червь хватает черным ртом снежинки людей. СОРОКОНОЖКИ УБИЙЦ Господи забери бессмертие оставь нам холодный погреб для яблок. забери души все свои игрушки только оставь нас в живых неАдама неЕву и не твоего моего маленького сына. сырая пещера в подвале с дощатым полом. земля обетованная. но нам нужен бетон. запах кошек матрацы куча засаленных одеял. а город живой и в него втыкают снаряды как иглы. безумный портной шьет уродливую безрукавку безголовку. но здесь люди. не манекены будущее – дверь из мутно белого оргстекла цвета неотшлифованных алмазов. дверь плавно отодвигается от тебя каждую минуту. каждый вдох выдох. иногда быстрей иногда медленней если ей любопытно. это в мирное время но во время войны будущее просто отпрыгивает в сторону как кузнечик или лягушка. секунда и больше нет ничего впереди пропасть пульсирует пустота сбитая из ехидных квадратиков-пикселей в игре маньяка. в мирное время эпоха размеренно медленно слизывает нас точно мороженое а сейчас кремлевский вован сумасшедший варан грызет нас. нашу землю пропитанную кровью. усыпанную кусками бетона щебня. истекает ядовитой слюной. ракетный бал смерти. так чернобурка пробивает снежный наст в прыжке ныряет в снег чтобы схватить полевку. соседку валю. идет охота на людей. российские убийцы подсвечены мерцающей слизью больных идей. я их вижу за десятки сотни километров. мысли прыгают будто камни по толстому льду. дыхание превращается в белые водоросли. держимся за руки. черно-синяя пустота голодная ночь исполинская пума обнюхивает балконы. блестят белки глаз. есть кто живой? вырваны с корнями стены. деревья скручены по спирали. оборванные каменные лестницы как недописаные поэмы. тело на асфальте – черно-красный спальный мешок: разве это человек? тьма прыгнула на. зверь шума и пыли. в этом мире тотальной смерти нет любви сострадания добра. нет места для тебя и меня. но не утопить в крови море море свободных людей. сороконожкам убийц на механических коленях не забрать нашу землю. * * * ватерлиния безумия. жизнь до войны и после начала войны : красивая женщина с длинными черными волосами до пят и правая половина ее волос сострижена, часть скальпа содрана, и половина черепа выпилена, и на нежно розовой половинке обнаженного мозга кто-то тушит снаряды как окурки. а женщина что удивительно поет сопрано, прекрасную печальную песню про свободу. про любовь и силу и синее небо. и пшеничное поле в черных ожогах. * * * ночью детям в подвалах снится мирное пушистое время так нарисованной колибри снится сахарная вода а на город несутся калибры запущенные из черного чернейшего моря * * * я все видел. печальный ангел-хранитель, обвисшие крылья покрыты бетонной пылью, сидел на обгоревших камнях в сожженном доме. вся семья погибла быстро будто отсосали зародыши. точно не было никого. теперь ангелу нужно встать и идти по осколкам утиными лапками хрусть трясть, искать новых людей для защиты. однажды вечером сюда придут огненно-оранжевые чуткие лоси заката на солончак горя, и будут жевать лизать вкусную землю, где нас уже нет. * * * шум дождя за окном – скрипка завернутая в мокрое полотенце. наш дом слон который спит стоя покачиваясь. дождь прошел но душа не земля. душа сморщена точно кожа на локте. солнечный свет прорастает сквозь яблоню – лимонадное дерево. пьем золотистые ветки плоды глотаем свежесть зыбь ветра – зеркально-водяные розы в лужах. Микеланджело мгновений простых и недолговечных. самый хрупкий мрамор в мире. и твое впечатление останется для вечности. останется? жена складывает зимние вещи в шкаф спрашиваешь себя – наденешь их снова однажды? или нужно прощаться с временами года. с зимним пуховиком и шерстяной кофтой навсегда. эти вещи помнят войну впитали ужас как волосы запах сигарет. они никогда ее не забудут. необратимость разрушенного мира. |
|
|
|