ДРАМАТУРГИЯ # 98




Елена МОРДОВИНА
/ Маастрихт /

Новые слова

Пьеса



Действие происходит во время вынужденного поселения в Европе граждан Украины, убежавших от войны. Весна-лето 2022.

Действующие лица:


ДЕД, Жан Дюшан – голландский пенсионер, бывший рабочий завода металлоконструкций, активный, деятельный, взял переселенцев, чтобы подзаработать на коммунальных выплатах от правительства. Постоянно что-то делает, обустраивает, ремонтирует, встает в шесть утра и начинает суету.
МАТЬ, Катерина – 38 лет, мама 17-летнего студента, оба эвакуировались из Харькова после двух недель ракетных обстрелов, мать боится за cына и больше переживает за оставшихся на родине, чем за себя. Пытается примирить деда-реалиста и мечтателя-студента.
СЫН, Максим – 17 лет, студент первого курса факультета графики.



ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Явление первое


Дом деда, комната для гостей. Входят дед, мать и сын. Мать и сын кладут на пол рюкзаки и осматриваются в комнате.

ДЕД. До вас тут жили, свинарник развели, никакого порядка. Надо тут обои подклеить, отошли. Жалюзи починить. (Ходит по комнате и заглядывает во все углы.) Гладильная доска вам нужна? Я принесу с чердака. Убрал туда весь хлам. Если что-то нужно – говорите. У меня на чердаке много всякого. Видели эту передачу? Там американцы покупают контейнеры с хламом и потом разбирают – кому что попадет. Можно найти античную статую, старинное что-то, антиквариат ценный. Ты можешь заглянуть в контейнер с фонариком – но не больше – и тогда торгуйся! А там уж как повезет: кому статуя, а кому хлам еще на свалку вывозить придется и платить за это.



Открывает дверцу шкафа (или кладовки). Оттуда вываливается хлам. Дед пытается запихнуть его обратно. Сын и мать помогают.

ДЕД. Я давно хотел пустить порядочных жильцов. Чтобы никакой больше шаурмы в доме.

МАТЬ. Я хорошо готовлю. Что вы любите из еды?

ДЕД. Все ем. С детства все ем. Никогда не жалуюсь, какое бы говно вы ни приготовили. (Обводит комнату взглядом.) Места тут не так много, но вдвоем прекрасно можно разместиться.

МАТЬ. Да бросьте! Тут так просторно! Взвод солдат можно поселить.

ДЕД. А вот этого не надо! Знаю я вас. Что вы, что поляки. Живете в комнатах по тридцать человек. Работали у нас поляки, знаю, как вы живете. Давайте мне без этого. Без всех этих родственников и знакомых. Поселяю только вас. Никаких солдат!



Дед приносит инструменты и начинает что-то подпиливать в дверном засове. Фейерверк искр летит во все стороны – на деревянную дверь, на ковровое покрытие, на обои. Сын нервно ходит по комнате, всем видом выражая возмущение тем, что дед не оставляет их в покое и не дает спокойно разместиться.

МАТЬ. У вас огнетушитель в доме есть?

ДЕД. На чердаке посмотри.

МАТЬ. Мы купим, если вы не возражаете.

ДЕД (догадывается, почему она волнуется). Эти искры безопасные. От них ничего загореться не может. У меня теперь на каждом этаже, в каждой комнате пожарная сигнализация. (Тычет пальцем в угол под потолком.) Так положено. В гементе[1] даже объявление висит. Видели? Нет?

МАТЬ. Но пожарная сигнализация не тушит пожар. Надо иметь в доме, мне кажется. С вашей бурной деятельностью. (Пытается загладить неловкость и переменить тему.) Жан Дюшан – это французское имя. Вы француз по происхождению?

ДЕД. Я голландец.

МАТЬ. Возможно, у ваших предков были французские корни. Вы говорите по-французски?

ДЕД. Нет. Дед был из Франции, я этим никогда не интересовался. Я голландец.



Немая сцена. Дед занимается замком. Мать и сын сидят на кроватях и ждут, когда он уйдет, чтобы наконец переодеться и отдохнуть.


Явление второе


Раннее утро. Дом деда, прихожая непосредственно возле комнаты для гостей. Дед электролобзиком пилит бамбук прямо перед дверью в их комнату. Сооружает декоративную бамбуковую стенку. Маленький верстак с зажимом, инструменты: пилки, молотки, стамески, радио. Все покрыто опилками. Возводит балюстраду. Радио вещает на голландском. Мать выходит из комнаты. Ступает аккуратно.

ДЕД. К столбу не прислоняйся, он еще не закреплен. Так повезло с этой бамбуковой кроватью на Марктплаце[2], отдавали совершенно бесплатно! Кровать мне еще одна не нужна, я тут роту солдат размещать не намерен, а вот стенку красивую для вас сделаю – будет у вас тут как бы свой выделенный уголок.

МАТЬ. Спасибо огромное. Вам кофе сделать?

ДЕД. Сделай. С молоком. (Кивает на радио.) Снова говорят, что специалистов рабочих в стране не осталось, с уходом нашего поколения на вес золота. А меня на пенсию выперли. Что вы без меня делать будете? Подержи здесь. Я выпилю полукруг. Хэнк, бездельник этот. Я к нему подхожу и говорю: у тебя обе руки левые. Что вы делать будете без меня? Нет, он взял каких-то поляков. Видел я этих поляков. Он сел сваривать на табуретку. Представляешь? Ровней держи. На стул сел и сваривает! Сидя! Идиот. Как таких можно на работу брать?

МАТЬ. Я пойду сделаю кофе.

ДЕД. Сын твой спит еще?

МАТЬ. Спит.

ДЕД. Как можно столько спать? Я уже в саду успел поработать. Встал в шесть утра.

МАТЬ. Он поздно лег. Пишет курсовую работу.

ДЕД. Играют на своем компьютере целыми ночами. (Кричит ей вслед) С молоком!



Явление третье


Просторная кухня. Мать готовит, невыспавшийся сын, в трусах и футболке, входит в кухню.

СЫН. Что дед сегодня так рано подорвался?

МАТЬ. Он встал в шесть утра. Еле дождался, когда наступит позднее утро, чтобы нас не будить.

СЫН. Восемь часов – это позднее? Я сдохну сейчас. Пытался накрыться подушкой – не помогает, включил компьютер – невозможно ничего делать из-за этого шума. Пришлось выползти в конце концов.

МАТЬ. Он для нас старается. Чтобы нам тут уютно было. Бамбуковую стенку вот сооружает.

СЫН. Я видел. Делать ему больше нечего.

МАТЬ. Иди пригласи его, пусть с нами позавтракает.

СЫН. (Уходит и тут же возвращается.) Он не хочет идти, пока не закончит.

МАТЬ. Мне так неудобно. Сидим тут, завтракаем, а он работает. Но с другой стороны, уже десять, я хочу поесть. Чашка кофе с утра – и все. Я так не могу.

СЫН. Да расслабься. Что тут такого? Люди едят. Если он не хочет, то это его дело. Это Европа, мам. Каждый занят своим делом, ни у кого никаких предубеждений.

МАТЬ. От помощи отказался. Должна я что-то делать? Пошла приготовила завтрак. Надо научиться вставать пораньше.

СЫН. Я могу работать только вечером, когда никто не мешает. Всю ночь курсовую писал. Нам кроме рисунков еще двадцать страниц пояснений надо сдать. И тут с добрым утром!

МАТЬ. Ну пойми его. Вспомни, твоя бабушка была точно такой же. Суетилась все время, что-то затевала, ремонты эти бесконечные, новая мебель, там покрасить, там кафель переложить. Потом еще дача эта. С его точки зрения, в доме живут два бездельника. Для него люди, которые работают за компьютером – это бездельники. Помнишь, что он о своих менеджерах говорил? Трутни. И потом, ты ночью работаешь, но он этого не видит. Он видит, как ты еле встаешь в десять часов утра, а то и в двенадцать, почти к обеду.

СЫН. Я не могу днем работать. Он заколебал жужжать!

МАТЬ. Но нельзя же не помогать. Иногда можно свою помощь предложить.

СЫН. Но не учиться же дырки сверлить? Зачем ты ему тогда так сказала? Я что, должен учиться еще и дырки сверлить? И так ездим с ним за этой мебелью, доски таскаем, херню всякую. Я сюда не грузчиком приехал работать. Я беженец. И ты не кухарка.

МАТЬ. И все-таки, человек старается, дом обустраивает. У нас с тобой есть свободное время. Почему не помочь старому человеку?

СЫН. Мать, ку-ку! Он свой дом обустраивает. Свой! И мы деньги ему платим. Он за нас получает. Всё. Мы сами по себе, он сам по себе. Это его хобби. Его хобби – всё перестраивать. Ломать, крушить, заново все делать, вместо гостиной у него сарай, мастерская, он живет в мастерской, по сути. Нравится ему такая жизнь. Я здесь при чем? Я же не заставляю его в «Дарк Соулз» играть.



Входит дед.

ДЕД (радостно). Гуд монинг, Вьетнам!

СЫН. Люблю запах напалма по утрам! (Обращаясь к матери.) Одно радует. Что дед не такой уж отсталый.



Явление четвертое


Разгар дня. Сын в футболке и джинсах, сосредоточенно сверлит в стене отверстия и вставляет дюбеля. Дед входит в гостиную с пачкой писем и телефоном, прижатым к уху. Критично осматривает работу сына и продолжает разговор по телефону.

ДЕД. А я вам говорю: мне нужно назначить встречу побыстрее! Как это нет свободных дат на следующую неделю? Что вы там все сидите делаете? У меня тут два голодных беженца с Украины, я их кормлю каждый день, комнату им выделил. Они электричеством пользуются? Пользуются. В душ каждый день, стирать каждый день, готовят не переставая. Мне компенсация положена, по-вашему, или не положена? Я устал уже за свой счет кормить здесь роту солдат. Им тоже надо на что-то жить! Это мать и сын, они, бедняжки, выбрались из-под ракетных ударов, а здесь им такой прием устраивают! В гементе нет свободных дат! Да! Попробуйте выяснить! Я вечером еще раз позвоню. Безобразие какое!



ДЕД выключает телефон, кладет его в нагрудный карман, надевает на нос очки и вскрывает письма, пристально вглядываясь в каждую бумажку.

ДЕД. Нет, эта страна хорошо не кончит. Нас всех ждет коллапс! Они перекладывают дорогу у меня под окнами уже третью неделю, я все жду, когда это закончится, а потом они снова начнут ее раскапывать! Такое может быть только в Голландии! Видите, письмо прислали: уважаемые жители… в связи с прокладкой оптоволокна… в вашем районе… извините за неудобство. Это они фибергласс прокладывать будут для телевидения и скоростного интернета. Спасибо! Почему вы его не положите сейчас, когда вскрыли дорогу? Нет, вы придете через месяц и снова будете ее вскрывать! А потом они удивляются, куда из бюджета пропало пятнадцать миллиардов. Идиоты! Страна идиотов! Мы, голландцы, самая отсталая нация. И эта бюрократия нас добьет.



СЫН вбивает гвозди и берет с дивана огромный выцветший постер «Города женщин» Феллини на двух деревянных планках. Вешает верхнюю планку на гвозди. Дед контролирует работу. Мать накрывает на стол.

ДЕД. Правый угол чуть выше. Вот так. Инструменты на место отнеси – и можем садиться обедать.



Все усаживаются за обеденный стол.

ДЕД. «Город женщин»… Помню я этот плакат. Я тогда в Роттердаме работал, когда этот фильм вышел – висели по всему городу. Только этот выцвел. Он был такой красный. А вот это рот был. Губы. Ты ни за что бы теперь не догадался, что это рот, да? Но зато он мне сюда по цвету подходит, к этой мебели.

СЫН. Да ты дизайнер, дед. Тебе пора свое дизайнерское бюро открывать.

ДЕД. Я когда этот плакат на Маркете увидел – сразу понял – беру! И еще я эти стыки бамбуковых перил веревкой бы обмотал. Поедешь со мной за веревкой в «Экшен». Я тебе покажу как – будешь обматывать. Все равно ничего не делаешь целыми днями. (Обращаясь к матери.) Как вы будете свою страну восстанавливать с такой молодежью? Не представляю.

МАТЬ. (Пытается переключить его внимание и предотвратить конфликт). Вот этот красный суп называется «борщ». Самое знаменитое украинское блюдо. Символ Украины, можно сказать. Давно хотела приготовить, но не видела свеклы в нашем магазине. Сегодня на рынке купила.

ДЕД. Как, ты говоришь, это называется?

МАТЬ и СЫН (одновременно). Борщ.

ДЕД (медленно и торжественно проговаривая). Борщ… Борщ… (Берет ложку и начинает есть.) Возьмем, например, твоего сына. Тебя, Макс. Вот я когда тебя мебель забирать позвал первый раз, ты же вообще не знал, как за нее браться. Подходит, берет еле-еле за краешек. И с таким видом, как будто его заставляют, как будто он в рабстве у кого-то. Ты же для себя это делаешь! Я тебя молоток научил в руках держать, сверлить, дюбель вставить элементарно.

СЫН. О, Боже, опять началось!

ДЕД. А что, я не прав? Вам Путин весь город расхерачил своими ракетами, кто его восстанавливать будет? Я не поеду. Я старый уже. Ты будешь восстанавливать. Строить, стены возводить, штукатурить. А ты только за компьютером умеешь! (Дед машет рукой в сторону сына. Обращается к матери.) А почему ты спагетти всегда готовишь без подливки? Вы всегда едите спагетти без соуса? Посмотри у меня в шкафчиках на кухне, там такие соусы в пакетах. Добавляй в макароны, когда готовишь, а то я не могу так есть.

СЫН. То говорил, что он есть все, а теперь ему спагетти только с соусом подавай.

ДЕД. Сыром посыпать недостаточно. Чем вы там вообще питаетесь все? Борщ! Господи, ты неправильно меня понял! Я говорил, я хочу порш! А ты прислал мне борщ. Ты что там, тоже глухой, что ли? Борщ!



МАТЬ собирает посуду и выходит.

СЫН сидит и читает что-то в телефоне. Тишина. Дед вдруг вскакивает и начинает хлопать у него над головой. Обходит его вокруг, подпрыгивает и не переставая хлопает. Сын молча смотрит в чрезвычайном удивлении.

ДЕД. Мошки. Лето началось, опять эти мошки появились. Откуда они только берутся? И главное, только летом.



Продолжает неистово хлопать.

ДЕД. Тебя что, эти мошки не раздражают?

СЫН (взбешенно). Меня раздражает, когда вы тут надо мной прыгаете и хлопаете! А мошки меня не раздражают, я их не вижу вообще.

ДЕД (тоже почти кричит). Так пойди займись чем-то! Сидишь тут, мошек собираешь, как говно. Все украинцы давно уже себе работу нашли. Меня соседи давно спрашивали, почему этот здоровый парень бездельничает? Еще в сезон спаржи. Можно было пойти спаржу собирать. Все устраиваются, чтобы для семьи подзаработать! А ты даже холодильник толком закрыть не можешь. Все на 75 процентов. Все, что ты делаешь, на 75 процентов. Ты можешь нормально закрыть дверь холодильника, чтобы она не открывалась? Это все равно что выйти, завести машину и оставить ее так на всю ночь. Холод выходит, мотор работает, за электричество мне платить.

СЫН. У вас холодильник не такой как у нас, наш чуть-чуть достаточно подтолкнуть, и он захлопнулся. Я просто по привычке так закрываю.

ДЕД. У вас в Украине там холодильники, наверное, пятидесятых годов. Присосалось – и все, не откроешь. А может, у меня резинка уже старая, менять надо. Сейчас встану, посмотрю.

СЫН (глубоко вздыхает). Давай, дед, иди уже!



ДЕД встает и подходит к холодильнику, в задумчивости открывает и закрывает его несколько раз. Возвращается к столу.

ДЕД (вынимает из заднего кармана джинсов и сует в лицо сыну свой телефон. Стоит, нависая над ним). Сынок, посмотри. Ты думаешь, они тут на этом сайте людей обманывают? Ты в этом понимаешь? Вот сегодня кто-то бриллиант купил за семь евро. Скажи, ну может быть такая цена? Торговаться мне или нет? Это аукцион такой. Все мелкие. Но стартуют с одного евро. Вот этот уже шестьдесят евро. Но это кому как повезет. Кто-то почти до реальной цены доходит, а кому-то повезло за семь евро купить. Посмотри, ноль два карата сколько стоят?

СЫН (заглядывает в свой телефон). Сейчас гляну. Ноль два карата – примерно двести пятьдесят – триста евро.

ДЕД (продолжает нависать над сыном). В любом случае дешевле получается, даже если за шестьдесят и с доставкой. И сертификат прилагается. Но это же надо знать, кому продать. У меня знакомый так недвижимостью занимался. В банке работал. Знал, где людей будут выселять. Звонил кому надо – с каждой сделки десять тысяч имел. Тут сделка, там сделка – вот тебе и порш. С ювелиркой можно так же хорошо пристроиться, бизнес наладить.

СЫН. Да сколько ж можно! Могу я спокойно в тишине посидеть после обеда? Пиздуй уже, дед! Пиздуй!



ДЕД не понимает последнего слова, но интонация его обижает, он отходит и стоит с обиженным видом.



ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Явление первое


Вечер. Комната переселенцев. Сын играет на ноутбуке в сетевую игру. Мать лежит на кровати, прикрыв ухо второй подушкой, пытается уснуть.

СЫН (тихо). Опа! И я сразу превращаюсь в копьеносца… что-то наряд у нас сегодня какой-то стремный. (Громко, почти кричит.) Да что у нас с одеждой вообще?

МАТЬ (в полусне, приподнимая подушку). Вчера постирала все, до завтра до утра высохнет, не беспокойся…

СЫН. Мам, я не с тобой. (Снова начинает тише.) Либо через окно выбора эмоций, либо через строку в чате. Ты чат этой херней спамишь. А что у тебя с голосом? Голос совсем не похож на твой настоящий. Тебя обманули. Есть способность «спринт», у тебя на хотбаре должно быть. (Снова громко.) Ты на сервере Омега?

МАТЬ (снова разбуженная, громко и зло). Да! Омега! Готова к выполнению боевого задания!

СЫН. Мааам! Да это мама моя. Я походу ее разбудил. Извини, мам. Тебе привет от Игоря. (Снова тише.) Сначала это кажется костылем, но потом, когда ты понимаешь систему игры… ну куда ты побежал? Слепая кляча! Мам, это я тоже не тебе, сразу говорю! Помнишь, такие кубики были у нас на детской площадке, крестики-нолики. Не помнишь? Все мозги уже пропил.

МАТЬ. Зачем ты так с Игорем? Хороший мальчик.

СЫН. Мам, мы шутим. Додикейтсы… додики, я тебе говорю. У меня все с хотбаров пропало. Это отвратительно. Теперь мне нужно вспомнить, что у меня там было. Так, погоди. Серьезно? Наш Жора? Прямо по заправке? Мам, ты слышишь? Тот обстрел, что вчера был, когда заправку взорвали. Так Жора наш с родителями с этой заправки за пять минут до этого отъехал.



Все удрученно замолкают. Тишина. Немая сцена. Сын заканчивает игру. Мать садится на кровать, оставляя попытки уснуть.

МАТЬ. Лучше скажи мне, зачем ты на деда вчера накричал? Совесть у тебя есть?

СЫН. Да он заколебал меня уже! Все не может успокоиться. То идеи свои безумные часами рассказывает, висит над головой, то опять надо куда-то ехать. Я ему не грузчик, я устал изображать вежливость! Старик стаскивает в дом этот хлам, он загромоздил всю гостиную, даже в коридоре уже негде развернуться – там полки для инструментов, которые до сих пор все равно свалены в прачечной, и старинный гардероб, которым даже нельзя пользоваться, потому что дверцы заблокированы досками от того стола, из которого он хочет сооружать раздвижные двери. И одежду приходится складывать на диван. Он же тащит все. Эта голова Будды, которую мы привезли из Герцогенрата? Зачем ему в саду голова Будды? Он не буддист ни разу, он вряд ли даже знает, кто это такой. Голова Будды и бетонный столбик. Бетонный, блядь, столбик! За которым мы ездили в какие-то бельгийские ебеня за тридцать километров.

МАТЬ. Перестань ругаться. Что за манеру взял? Думаешь, если ты пострадал от войны, то теперь можно при матери выражаться? Взрослый такой стал?

СЫН. Извини. Зато теперь не нужно ухаживать за садом – с головой Будды наш сад напоминает джунгли. Обезьянки только не хватает. Столовый гарнитур, зеркало со стеганой кожаной обивкой, бюро, горизонтальное зеркало, второй диван, из-за которого теперь не развернуться, витрины для его коллекции – все это я на своем горбу перетаскал. Когда мы перетаскивали эти мраморные столики, хозяин посмотрел на меня и на деда – и сам стал помогать нам спускать их по ступенькам со второго этажа, несмотря на свою больную спину. Объясни мне, зачем все это? И завтра мы опять куда-то едем. Он когда видит, что это отдают бесплатно, не может удержаться, чтобы не нажать на кнопку. Отнимите у него кто-нибудь телефон! (Встает и подходит к двери.) Я на кухню. Тебе чего-нибудь принести?



Явление второе


СЫН выходит на кухню. На кухне темно, только лицо деда подсвечено мобильным телефоном. Дед сидит спиной к входящему и громко говорит в телефон с акцентом.

ДЕД. Пиздуй! (Пауза.) Пиздуй! (Пауза.) Нет, что-то не то.



Оборачивается, видит вошедшего, немного смущается. Сын включает свет. Дед подзывает знаком.

ДЕД. Это правильный перевод? Думаешь, ты мне тут на своем языке ругаешься, старый дед дурак? Старый дед ничего не понимает? У старого деда есть программа в телефоне! Вот, смотри. Это правильный перевод?

СЫН (Заглядывает). Нет… не совсем. Пиздуй – это… как бы так сказать, производное от этого слова. У нас очень сложный язык. Существительное обозначает одно, а глаголов от него может быть множество. И каждый может означать совершенно что-то разное. В данном случае это обозначает… как бы: отвяжись, дед, иди куда шел, занимайся своим делом. Отстань, короче.

ДЕД. Кажется, что-то ты мне привираешь.

СЫН (шепотом). Пиздишь.

ДЕД. У матери твоей спрошу.

СЫН. О, боже! Этого еще не хватает. Хорошо, спросите.



Явление третье

ДЕД. В Херлене сегодня. Заезжаем в район многоэтажек, во дворе эта шаурма на велосипеде – одна рулит, другая на раме селфи снимает – чуть не сбил идиоток. Эй, кричу, шаурма! Вы не на верблюде у себя в пустыне. На дорогу смотрите!

СЫН. Господи, он чуть их не задавил. Но район действительно жутковатый. Сплошные многоэтажки, как у нас на Салтовке, но магазинов нет совсем, машины какие-то старые разбитые. Объявление: «Еду не разбрасывать, чтобы не заводились крысы». Крысу мы, и правда, видели. Большая. Показалось – белка от дерева шмыгнула. Огромная такая. Думаю: почему серая? Не полиняла еще с зимы? Облезлая какая-то. И все это в одну секунду пронеслось.

ДЕД. А это крыса. (Смеется. Водит вилкой по тарелке.) А сколько пакетов подливки ты добавила в этот рис?

МАТЬ. Три пакетика, по одному на каждую порцию, как в инструкции написано.

ДЕД. Это много, такое количество подливки убивает вкус риса.

МАТЬ (бросает вилку в сторону). А как вы вообще можете людей шаурмой называть? Они что, не люди? Они хуже вас? Они от войны сюда уехали, как и мы, между прочим.

ДЕД. Я ничего плохого не имею в виду. У меня до вас тоже сирийцы жили. Что запомнил, то и говорю. «Мербан! Шкран лика! Шаурма…» Постоянно эту шаурму ели. Дружили мы с ними очень. Потом они свою квартиру получили, звонят иногда. Я вообще на всех ругаюсь. Не обращайте внимания. (Пауза.) Но если совсем честно сказать, они меня иногда бесят. Знаете, какие у нас тут налоги? Мы половину заработанного отдаем государству. Половину! А кто-то живет за мой счет, не работает, плодит детей, гуляет по аутлетам в Рурмонде. Толпами! Толпами гуляют с полными сумками этого всего гуччи-версачи. Вам бы не было обидно? Я всю жизнь работал, спины не разгибал.

МАТЬ (после паузы). Вы знаете, мы, люди европейской культуры, слишком рациональны, мы надеемся на себя, на свои рабочие руки, а они надеются только на то, что Аллах их не оставит. В любой ситуации. На войне, в мирной жизни. Надеются на своего бога. И кто в результате прав? Аллах их не оставляет. Посмотрите на их женщин! Идут красивые и стройные по жизни в своих развевающихся одеждах. А я тоже всю жизнь, как лошадь, с работы на работу.

ДЕД (задумчиво). Может быть, ты в чем-то и права.

МАТЬ. Я это поняла, когда убегала из Харькова – ощутила в этот момент, что все, на что ты надеялся – все тлен, только Бог реально может помочь, держит тебя за ниточку. Я всю дорогу молилась Богородице. Она понимает, что такое потерять сына. А я, надо сказать, не очень религиозный человек.

ДЕД. Хотите, вечером повезу вас в Гальпен? Там на холме – очень красивая статуя девы Марии. На самом высоком холме – с него видно весь Лимбург! И там как раз пивная есть, от гальпенской пивоварни. Посидим, пивка выпьем.

МАТЬ. Спасибо! Я тогда не буду пить, кто-то же должен назад вести машину. У Максима пока прав нет.

ДЕД. Не волнуйся. Я поведу. Немного пива мне не повредит. Я хорошо вожу машину.



МАТЬ пожимает плечами в нерешительности. Дед включает телевизор. По телевизору транслируют выступление голландского комика Ганса Теувена (Hans Teeuwen), знаменитого своими неполиткорректными шутками. Дед смотрит его выступление на голландском и громко смеется.

ДЕД. Красавец, ну красавец же! Говорит то, что думает. Хоть кто-то в этой стране может сказать напрямую, что он думает, без всей этой блядской политкорректности. Назвать белое белым, а черное, так сказать, черным. (Обращается к сыну.) Знаешь, кто это такой?

СЫН. Нет, впервые слышу.

ДЕД. Не знаешь? Ты не знаешь Ганса Теувена? Не может быть? Ты такой молодой и такой отсталый. Сейчас я тебе покажу. (Подсаживается к Максу со своим телефоном. Макс прекращает есть и отставляет тарелку с недоеденным ужином в сторону.) Ну, по-голландски ты не поймешь, сейчас включу тебе по-английски.



Ищет ролик в телефоне. Включает Теувена на ю-тубе по-английски. Какое-то время слышен один из ярких монологов Теувена на английском языке.
По телевизору в это время начинается выпуск новостей. Показывают последствия очередной бомбежки Харькова. Дед выключает Теувена, снова подсаживается к телевизору и делает звук погромче. Все смотрят на экран. Дед безотрывно смотрит репортаж, кулаки сжимаются. Тут же новости переключаются на репортаж с пресс-конференции (либо интервью) Путина. На весь экран – голова российского президента, который что-то вещает о спецоперации.

ДЕД (громко кричит). Пиздуй!



ДЕД вскакивает, подходит и нагибается к экрану, глядя Путину в глаза.

ДЕД. Путин, пиздуй!



ДЕД отходит от экрана к столику, в совершенном бешенстве.

ДЕД. Как бы я ему сейчас с ноги въебал.



Ударяет ногой по мраморному столику.

ДЕД. Jezus mij nooit!



Хватается за стопу, скачет, падает на диван.

МАТЬ. Надо лед приложить. Есть в холодильнике лед?

СЫН. Сейчас посмотрю. (Встает и направляется к холодильнику.)

МАТЬ. Очень больно?

ДЕД. А ты как думаешь? О мраморный столик со всего размаху?

МАТЬ. Пошевелите пальцами. Пальцами пошевелить можете?



СЫН приносит лед.

МАТЬ. Прикладывайте. Но лед уже не поможет. Он пальцами не шевелит вообще. Надо скорую вызывать.

ДЕД. Не надо скорую, я сам поеду.

МАТЬ. Давайте я вас отвезу. Только скажите, в какую больницу. Макс настроит мне навигатор.

ДЕД. Я сам поеду. Помощь мне не нужна. Я всегда нажимаю на педали одной ногой, всегда! Педалью тормоза я вообще пользуюсь в исключительных случаях. Зачем тебе педаль тормоза, если регулировать скорость вполне можно педалью газа. Не понимаю я тех, которые на каждом шагу тормозят. Идиоты какие-то. Я вас уверяю, 80% людей на этой планете – с ними не все в порядке, это не люди, а так, попрыгунчики, танцоры. (Напевает припев песни «The Killers»: «Are we human, or are we dancer?»). Чертовы танцоры. Я один поеду.

СЫН. Похоже, у него реально шок.

МАТЬ. Одного я вас не отпущу. Я вызываю скорую.



Она хватает ключи со стола и прячет в карман. Дед порывается отобрать, но спохватывается.

МАТЬ. А вдруг вы сознание потеряете по дороге? Даже если одной ногой на педали? Как это можно одному ехать?

ДЕД. Ладно. Поедем со мной. Но машину я поведу сам.



СЫН берет его под руку и выводит из комнаты. Мать следует за ними.



Явление четвертое


Все трое в машине. Дед за рулем. Мать рядом. Сын на заднем сиденье.

ДЕД (на перекрестке. Смотрит влево, на соседнюю полосу). Эй! Кофе-машина! Привет! Мне два капучино, пожалуйста! Нет, он стоит и тарахтит, стоит и тарахтит. Он настолько идиот, что не понимает, что у него масло в машине закончилось, ему в СТО надо. (По переходу медленно идет человек.) А этот идет, задумался. О вечном, блядь! Человек без жопы. Ну, вы посмотрите на него. Где его жопа? Тело накачал в тренажерке, плечи во! Бицепсы во! А жопы нет. Ты, когда качаешься, хоть в зеркало на себя смотри. Жопу тоже нужно подкачивать. Ох, нога прям как будто в кипяток опустили! А ты что встал? Остановился на барбекю? Камон, давай! У меня нога сломана, мне в больницу надо. Зеленый уже! Езжай быстрее! Поехали, слава тебе господи. (Качает головой вправо.) А вот там вот живут плантаторы марихуаны, все об этом знают. Однажды, когда зимой выпал снег, на этих крышах снега не было. Везде горой снег, а у них – как ни бывало. Все знают, где эти плантаторы промышляют, но пока не поймали – скакнет там электричество или что – им никто ничего предъявить не может. И вот этого я не понимаю в наших идиотских голландских законах. Продавать марихуану, значит, можно, а выращивать нельзя. Стоп! Где логика? Где-то что-то у меня не сходится в этой логической цепочке. Куда ты едешь? (Сигналит.) Как ты едешь? Поворотник дома забыл? Курва! (Обращается к остальным.) Поляки научили. Машина на польских номерах. Ездить вообще не умеют. Курва! Курва мать!

МАТЬ. Как вы себя чувствуете? Может, вас сменить за рулем?

ДЕД. Да мы уже приехали почти. Как я себя чувствую? Наверное, я прекрасно себя чувствую! Сейчас только талоны возьмем. Там какой-то кретин в очереди к автомату. Ты что там застрял? Писькой своей сидишь играешь? Камон, это просто билет! Покупаешь – уезжаешь – даешь другим людям проехать.



ДЕД покупает талончик, высунувшись из окна.

ДЕД. Снова порш! Они что их, врачам бесплатно раздают? Ты посмотри, как у нас хорошо врачам живется! У них всегда порши, а мы только налоги платим. Когда-нибудь это государство докатится, я вам говорю!




Явление пятое

Вечер. Гостиная. Дед и мать сидят за столом с бутылкой вина и бокалами. Дед в гипсе. Играет музыка. На заднем плане сын в джинсах, футболке и рабочем фартуке клеит обои (или штукатурит). Доклеивает одну полосу, складывает инструмент. Переходит к сваленным панелям от разобранного шкафа. Берет шуруповерт, начинает собирать шкаф. Видно, что он уже многому научился за время пребывания в Голландии.

ДЕД. Может быть, ты вторглась в его личное пространство?

МАТЬ. Личное пространство! Личное пространство! Никто в него не вторгался. Только когда его личное пространство вышло из берегов и затопило нашу тихую семейную гавань, я немножечко вмешалась.

ДЕД. Заглянула в его телефон?



МАТЬ делает большой глоток и кивает. Дед хитро улыбается и кивает в ответ.

ДЕД. И что там? Блядина?

МАТЬ. Если бы одна… (Загибает пальцы.) Одна блядина, еще одна с работы, а еще с одной он встречался, когда врал мне, что летит в командировку.

ДЕД. Отец хотя бы сыном интересуется? Где вы сейчас? Что с вами?



Подходит сын.

МАТЬ. Тс-с-с! Не при ребенке.

ДЕД. Зря все-таки, что вы так скоро уезжаете. Может, все-таки останетесь? Я уже к вам привык. И сын твой у меня кое-чему научился. Посмотри, какой молодец!

МАТЬ. Да, война почти окончена, теперь надо ехать восстанавливать мирную жизнь. Поживем пока на даче. Теперь вдвоем справимся. Спасибо вам!

ДЕД. Все равно там пока опасно. Мины везде. Пока все разминируют… Может, тут перезимуете? У нас тут такие счета придут в конце года из-за этой войны! На сорок процентов газ подымут, а то и больше. Вместе как-то легче. Сам я не потяну. Придется новых жильцов брать. Опять привыкать!

МАТЬ. А кто меня ругал за электричество! «Готовит и готовит, готовит и готовит. Я никогда не готовлю! Пойду фрикадель куплю, если проголодаюсь». Кто так говорил?

СЫН. Или шаурму.

ДЕД. Или шаурму. И не моюсь я столько. (Притворно сердится.) Тонну воды извели.

МАТЬ. Но мы все-таки поедем.

ДЕД. Зачем уезжать? Я же вас не выгоняю, не говорю вам «Пиздуй». Я это вот вам старался жилье обустроить, рассчитывал, что вы здесь надолго. Балюстраду сделал, мебель новую завез. А к концу года у меня опять пшик. За газ придет счет – и мне нечем платить. Вы меня на мель сажаете с этим вашим отъездом.

МАТЬ. Скажите уже просто, что будете по нам скучать.



ДЕД замолкает и опускает руки, поднятые в полемическом задоре. Звучит музыка. («Are we human, are we dancer?») Немая сцена.



Эпилог


Пустая сцена. Дорога. По сцене идут двое с рюкзаками – мать и сын.

МАТЬ. Интересно, как он будет нас называть после нашего отъезда?

СЫН. У тебя насчет этого еще есть какие-то сомнения?

МАТЬ. Борщ?

СЫН. (одновременно с матерью). Борщ.




[1] (вернуться) Гементе – местный муниципалитет.

[2] (вернуться) Марктплац – сайт частных объявлений.




Повернутися / Назад
Содержание / Зміст
Далі / Дальше