КОНТЕКСТЫ # 98




Виталий АМУРСКИЙ
/ Париж /

Бродский, которого я не знал



31 год назад Иосиф Бродский написал стихотворение «На независимость Украины». Нигде при жизни его оно не публиковалось. Не вошло ни в один из его сборников. Не фигурирует даже в самом полном на сегодняшний день его Собрании сочинений («Сочинения Иосифа Бродского», Тома I–VII, Общая редакция: Я.А.Гордин, составители В.П.Голышев, Е.Н.Касаткина, В.А.Куллэ. Пушкинский Фонд, СПб, 1997–2001). Бродский первый раз прочитал его на публике 30 октября 1992 года в еврейском центре в Пало-Альто, Калифорния, в присутствии почти тысячи человек, предварив чтение словами: «Нечто рискованное, но, тем не менее, я это прочту». Второй раз – 28 февраля 1994 года в Куинз-колледже в Нью-Йорке. Выплыло оно из забытья вскоре после российской аннексии в 2014-м году Крыма, разумеется, став аргументом в защиту путинской операции, и вспомнилось сторонниками «Русского мира» относительно недавно, в связи с началом полномасштабной войны РФ против Украины. Понять ликование их, получивших как бы духовную поддержку в лице крупнейшего поэта России последних десятилетий, лауреата Нобелевской премии, действительно, можно. Достаточно прочитать этот едкий, необыкновенно злой по отношению к украинцам, текст.



Дорогой Карл Двенадцатый, сражение под Полтавой,
слава Богу, проиграно. Как говорил картавый,
«время покажет кузькину мать», руины,
кости посмертной радости с привкусом Украины.

То не зелено-квитный, траченый изотопом,
– жовто-блакитный реет над Конотопом,
скроенный из холста: знать, припасла Канада –
даром, что без креста: но хохлам не надо.

Гой ты, рушник-карбованец, семечки в потной жмене!
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
с залитыми глазами жили, как при Тарзане.

Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре

стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще?

Прощевайте, хохлы! Пожили вместе, хватит.
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит,
брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
отвернутыми углами и вековой обидой.

Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам – подавись мы жмыхом и потолком – не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.

Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом!
Вас родила земля: грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает вам, кавунам, покоя.

Ой-да левада-степь, краля, баштан, вареник.
Больше, поди, теряли: больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза,
Нет на нее указа ждать до другого раза.

С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.

Боже, чего же тут только нет – и «кузькина мать» (явная отсылка к памяти Хрущёва), и желто-блакитный флаг, припасённый Канадой (где, как в США и Австралии, особо сильная украинская община, видимо, не столь приятная поэту), и Гансы с ляхами, ставящие украинцев на «четыре кости», и желание плюнуть в Днепр, и «брехня Тараса»... Что ни строка – то презрение к украинской культуре, быту, прошлому. Презрение без иронии, что делает его особо неприятным, занижая вместе с тем интеллектуальный уровень культуры самого автора.

Может быть, хотя что-то положительное? Перечитываю и, увы, не нахожу ничего.

Откуда, почему вдруг вырвался этот поток ненависти ко всему украинскому? Кажется, никакого отношения к Ленинграду, где он родился и вырос, украинцы не имели. Хрущёв? Ну, Хрущёва он мог бы (и должен был бы) помянуть всё же благодарностью – за оттепель, прежде всего. Мог бы посмеяться над ним, кукурузником. Мог бы ухмыльнуться, зная, как Никита плясал перед пьяным Сталиным. Об этом ходили анекдоты, и это было правдой. Но – украинцы вообще? Украина? Они перед деспотом не танцевали. Они знали и помнили голодомор. Они помнили окровавленные шашки красной конницы.

В Одессе перед памятником Пушкину (имея в виду стихотворение, написанное там, на украинской земле в 1969-м или в 1970-м году) Бродский стоял, очевидно, без подобных мыслей и ощущений. Более того, там, на «нежном юге», где «сердце сбрасывало прежде вьюк», он словно шептал:



Нет в нашем грустном языке строки
отчаянней и больше вопреки
себе написанной, и после от руки
сто лет копируемой. Так набегает на
пляж в Ланжероне за волной волна,
земле верна.

Так что же случилось, если прежде там сердце сбрасывало груз (вьюк), а теперь (два десятилетия спустя после этого) стало вдруг ему всё отвратительно (ибо Одесса, сколь не исключительная во всём – в частности, в смешанном языковом колорите, – всё же осталась частью Украины)?

Я читал и слышал, что в данном случае в Бродском проснулся всегда сохранявшийся в нём дух принадлежности к Империи. Через Санкт-Петербург, через те внешние черты родного города, который он всегда любил. По большому счёту, это вполне возможно. Пушкин, несмотря на то, что жил и рос вне той свободы, к которой он стремился, тоже оставался приверженцем держащей его крепко за полы сюртука и за горло Империи, и его строки, обращённые, скажем, к Мицкевичу, прекрасный тому пример. Тем не менее, даже оставаясь имперцем, совсем не обязательно обливать грязью кого-то, а тем более, целый народ!

Увы, самого Бродского сейчас о том, почему он написал своё омерзительное «На независимость Украины», не спросишь. Можно лишь выстраивать какие-то версии, догадки, без уверенности, что та или иная из них верна.

Предполагаю, импульсом к данному сочинению явилось то, что при провозглашении независимости Украина оторвалась от России, не пошла далее с нею в одной упряжке. А 1991-й год для России был годом подлинного прорыва (или даже отрыва) из советской реальности, – годом, когда, казалось бы, впереди – свобода, демократия!.. Отказываясь же от подобной перспективы, Украина как бы показывала, что предпочитает нечто иное, и это «иное» представлялось поэту как архаика. А ведь, впрямь, именно украинскую архаику клеймит он в своих строках! Перегибая, передергивая! Однако (вот чутьё!) одновременно подсознательно чувствуя, что что-то не совсем так – иначе, зачем было ему говорить о том, что он прочтёт «нечто рикованное»...

Рискованное, кстати, в каком смысле? В смысле грубости или неочевидности правильности своего осуждения чужой (вернее, чуждой ему) культуры? Однако попутно задел он в этом стихотворении и немцев с поляками («Гансов с ляхами»). Про его отношение к первым – судить не берусь, но поляки-то были всегда близки ему, дружба с Чеславом Милошем являла тому пример яркий. Под словами «близки ему» я имею ввиду и его переводы на русский стихов Галчинского, Норвида, того же Милоша.

Так, может быть, говоря о «риске», Бродский думал вовсе не о том, насколько жёсток он в оценке всего украинского, а о том, как воспримут это тот же Милош или другой их общий друг, литовец Томас Венцлова? Вряд ли кто-либо из них выразил бы согласие со столь антиукраинской, к тому же ничем не оправданной, позицией!

Не сомневаюсь, что сегодня, когда, оставшись обломком канувшей империи, путинская страна совершила и совершает преступление против Украины, и среди первых, кто выразил глубокую солидарность с нею, оказались именно связанные общими историческими корнями поляки и литовцы, ничего подобного написать он не мог бы. Написанное же давно, к сожалению, топором не вырубишь.

И видеозапись, где Бродский как-то особо озлоблен, не уберешь. Это, увы, та тень, которая будет следовать за ним вечно.

Я любил и люблю поэзию Бродского, но, конечно, не этого.

Этого – антиукраинского – я прежде вообще не знал. Пропустил. Судьба миловала.

И так оно, конечно, лучше.

А всё-таки написалось:



Ком грязи в страну Незалежную бросив,
За что и зачем – разобраться б...
Но главное всё же, – печально, Иосиф,
Что братство вы спутали с рабством.

Надежд не бывало в имперских просторах,
И стоило ль, право, стараться,
Забыв про шпицрутены и про остроги,
Порочить потомков Тараса.

24 августа 2022



Повернутися / Назад
Содержание / Зміст
Далі / Дальше